Чудью в Древней Руси называли финские племена, обитавшие к востоку от Онежского озера, по рекам Онеге и Северной Двине. Позднее чудью белоглазой стали называть все народы, которые жили на территории Серверной Руси, на Северном Урале и в Сибири до прихода туда русских. Согласно преданиям, эти люди умели добывать золото и серебро в рудниках. До сих пор в Сибири старые, заброшенные рудники называют «чудскими копями». B приполярном Урале находят чудские могилы и следы поселений. Русское слово «чудак» произошло от названия древнего народа.

   Согласно уральским преданиям, у чуди были шаманы, жрецы или вожди, которые назывались панами. Их можно назвать волшебниками, так как они владели тайными знаниями, благодаря которым держали в повиновении свой народ. Они жили в укрепленных домах-крепостях и владели сокровищами, которые умели добывать в рудниках. Сокровища паны прятали в священных местах в лесах, под камнями.

   У народности коми в языке сохранилось слово «пан», которое означает «волшебник». Известно, что Стефан Пермский, миссионер-просветитель в землях коми, с 1379 года общался с неким Паном, жрецом языческой религии коми. Паны могли повелевать ветром, дождем, бураном. Безлунными ночами они уходили в глухие леса, где страшным, трубным голосом сзывали лесных духов. Духи рассказывали панам о прошлом и будущем и тайнах мироздания.
Панами во времена шведского нашествия называли разбойничьи шайки и всякого рода лихой люд, рыскавший по дорогам. Таким образом, это обобщенное понятие, каким наши предки называли всех инородцев, от которых приходилось отстаивать свое имущество и которые владели неведомой магической силой.

   По легендам, когда русские пришли на север, чудь «ушла в землю». Делали они это так. Вырывали огромную яму, по периметру которой ставили деревянные бревна, на них настилали крышу. Сверху засыпали крышу землей, дерном и камнями. Потом сходили в яму вместе со скотом и имуществом, подпиливали бревна и таким образом погибали. Зачем они это делали, неясно. До сих пор на севере России много таких курганов. Иногда в абсолютно темные, беззвездные ночи над курганами вьется синее пламя, из-под земли слышатся стоны и причитания на непонятном языке. Эти курганы называют на севре могилами панов, или панками.

    Если ударить по такому кургану железным прутом, то слышится гул. Говорят, чудь иногда выходит из-под земли, чтобы глотнуть воздуха и напиться родниковой воды. Происходит это раз в году. Зверье в лесах всегда предчувствует выход чуди и убегает из лесов на открытые места, жмется к человеческому жилью. Это делают даже волки, поскольку очень боятся подземных обитателей. За волками чудь всегда охотится, так как мясо волка считается у них деликатесом. Чудские женщины делают себе украшения из волчьих зубов.

   Издавна находились смельчаки, пытавшиеся разрыть холмы, под которыми якобы скрывается чудь. Эти люди бесследно исчезали. Возможно, их забрали к себе под землю паны в вечное услужение.

   Там, где раньше жили чудь и паны, осталось множество их кладов. Находятся клады в святых местах, в лесах, на дне озер и болот. Часто места схронов обозначены большими камнями-валунами с выбитыми на них знаками. Иногда рядом валяются ожерелья из волчьих зубов.
   Все клады заговорены, чтобы взять их, нужно произнести священную формулу, заклинание на языке чуди. Существует множество легенд об этих кладах, и даже указываются конкретные места. Например, в Вологодской области течет небольшая речка Вьюжка. На ней есть гранитный утес, издалека напоминающий голову бородача. На дне Вьюжки под утесом якобы лежит панский клад.
Находились смельчаки, которые ныряли в быстрые воды Вьюжки, но ничего не нашли. Объясняется все тем, что клад заговоренный. Некоторые ныряльщики утонули.

   На Вологодчине есть озеро Красное - небольшое, идеально круглое, словно какой-то гигант очертил его берега циркулем. Озеро очень глубокое, а вода в нем ледяная даже жарким летом. По легенде, в озере есть лестница, которая уходит под дно. Там паны оставили свой золотой клад и «самоцветных каменьев россыпи неоглядные». В Красном периодически тонут даже хорошие пловцы.

   В Приполярном Урале есть порожистая река Мерзавка. На берегу реки стоит заброшенное селение Перевозное. На этом месте еще до того, как туда пришли русские, жила когда-то чудь. Предводителем этой общины был злой и могущественный пан Сахдияр. Он умел добывать из земли золото и серебро. В окрестностях Перевозного до сих пор находят большие камни с вырезанными на них непонятными знаками. Камням, возможно, тысячи лет. Однако знаки есть и на стволах деревьев. Знаки на деревьях иногда исчезают, иногда появляются вновь. Кто их вырезает, неизвестно.

   В 1975 году на берега Мерзавки приехали молодые кладоискатели, студенты-историки из столицы. Они копали землю под валунами, отмеченными знаками. Они знали заклинание, с помощью которого надеялись открыть клад. Заклинание это историки обнаружили в каком-то архиве в древней рукописи, относящейся к XV веку. Однако исследователи ничего не нашли, кроме двух серебряных медальонов, по-видимому очень древних, с непонятными знаками. Произошла трагедия: одного из студентов, двадцатидвухлетнего парня, насмерть задрал медведь. Местные жители говорили, что это месть панов, которые наказали людей за то, что те попытались взять их клады. С тех пор никто не пытался искать клады под Перевозным.

   В 2000 году пропал местный охотник, Олег Коноваленко. Думали, что он утонул в болоте, так как трупа не нашли. В село вернулся только пес Коноваленко, помесь овчарки с лайкой, по кличке Верный. Интересно, что нрав пса с тех пор изменился. Раньше Верный играл с ребятней в деревне. Теперь же он не подпускал к себе никого, набрасывался на людей. Говорили, что Верного напугал пан, который загубил его хозяина.

   Иногда кладоискатели, которые ищут чудские клады на протяжении вот уже нескольких веков, находили кое-что. Чаще всего это были скелеты и черепа в курганах-могилах, иногда медные и серебряные монеты, ножи, топоры, сбруя, глиняная посуда. Однако золота и каменьев никто так и не нашел. А те, кто пытался это сделать, часто сходили сума. Дело в том, что клады охраняют слуги панов, огарки. Огарки - это погребенные заживо «чудаки». При приближении кого-либо к кладу они оживают. Вид их так ужасен, что люди сходят с ума или даже умирают от страха.
Загадка панских кладов до сих пор остается неразгаданной.

1. Все клады по общей характеристике делятся на три группы:
Ценностные клады - к которым относятся тайники, содержащие более половины предметов общепринятыхценностей времени захоронения. Это наиболее распространенная группа кладов, и большинство примеров обнаружения кладов - подтверждение тому.
Бытовые клады - представляют собой некую "сборную солянку" из всевозможных предметов бытового назначения. Такие захоронения характерны для местностей, где проходила миграция населения - например, в случае добровольной эвакуации. Тайники имеют выраженную "привязку" к покинутому жилищу. Ценность кладов зависит от древности бытовых предметов.
Реликвийные клады - состовляют группу труднопредсказуемых тайников. "..." Браться за отыскание клада, который можно причислить к реликвийной группе, можно только в двух случаях: либо когда есть заказчик, оплачивающий поиски, либо есть точные сведения о содержании тайника, и они отвечают вашим интересам.

2. Деление кладов по мотивации захоронения.
Сберегательные - те самые малые и большие клады, в которых люди или группы лбдей исстари хранили деньги и драгоценности. Самое великое разнообразие мест упрятывания и способов маскировки относятся к этой группе: тут и "краткосрочные" клады в дупле дерева или под порогом, тут же - и грозные клады пиратов. Как правило, такие клады, в большинстве своем, привлекают к себе искателей и приносят значительный доход удачливым людям. Статистика говорит, что до 70% таких кладов находят в земле, причем нижний горизонт захоронения редко превышает 1,5 метра углубленности относительно поверхности устройства тайника. Конечно, эта цифра берется без учета изменения рельефа местности под воздействие природных или техногенных факторов, меняющих глубину погружения горизонтов захоронения.
Ситуационнные клады - к ним относятся клады, спрятанные в экстримальных условиях. Ситуации, вызвавшие экстренные меры по сокрытию сокровища, могут быть самыми разнообразными, но их влияние придают тайникам много общих признаков, подробное знакомство с которыми позволит значительно сузить круг поисков. Примерами служат клады военного времени, когда быстроменяющаяся оперативная обстановка заставляла пользоваться не желаемыми средствами для надежного укрытия ценностей, а первыми попавшимися, наиболее доступными, которые возможно просчитать кладоискателю.
Культовые клады - к ним относится масса ценностей, принесенных в жертву языческим богам и духам. Множественные лесные алтари и подземные святилища, священные камни и жертвенные водоемы хранят возде себя немалые сокровища. Для отыскания подобных кладов нужно основательно изучить традиции древних народов, некогда населявших интересующие искателей местности, обратившись к исторической литературе.

3. Клады подразделяются на поверхностные, подземные и подводные.
Поверхностные клады - все те клады, которые спрятаны в наземных постройках, природных полостях (исключая пещеры), зарыты в земле не глубже трех метров. По колличественному составу такие клады занимают лидирующее место среди всех обнаруженных и зафиксированных находок ценностей, однако, они уступают пальму первенства подводным кладам по оценочной стоимости извлеченных предметов. "..." Находку, сделанную на пограничной территории "вода-суша", иногда бывает трудно отнести к той или иной группе: поднятие суши может сделать морской клад "сухопутным", а опускание суши - наоборот, отправляет под воду поверхностные клады
К подземным кладам относятся ценности, спрятанные в естественных и искусственных подхземельях,а так же закопанные в землю на глубину более трех метров. "..." Глубоко закопанные клады часто относятся к категории сложных захоронений, и для точного обнаружения требуют высокочувствительную диагностичческую аппаратуру, что сопряжено с крупным капиталовложениям. Они требуют точной документальной проверки и серьезных архивных работ для сокращения затрат по ненужной выемке грунта, из-за неточностей в стратегии поискаю
Группа подводных кладов включает в себя как собственно клады, спрятанные под водой, так и ценности, сокрытые водой и донными наносами помимо воли их владельца. "..." Подводные раскопки затонувших участков суши интересны скорее подводным археологам, чем кладоискателям. Меньшими затратами обходятся кладоискателям довольно-таки перспективные поиски ситуационных кладов в пресных водах.

     В середине прошлого века на обширной африканской равнине севернее реки Оранжевой потомки первых голландских поселенцев, именовавшие себя бурами, огнем и мечом отвоевали себе жизненное пространство и основали две республики — Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. Многочисленные племена банту, издавна населявшие эти районы, были истреблены, обращены в рабство или изгнаны с родной земли.

   Едва в земле Трансвааля и Оранжевого Свободного государства были обнаружены крупные месторождения золота и алмазов, сюда устремились эмиссары английских компаний и авантюристы всех мастей. Правительства бурских республик незамедлительно приняли защитные меры и ограничили в политических правах посланцев из далекого Альбиона. В конечном счете это и послужило формальным поводом к англо-бурской войне, начавшейся 11 октября 1899 года. Имея подавляющее численное превосходство, английские войска сломили отчаянное сопротивление буров и в марте 1900 года захватили столицу Оранжевого Свободного государства — Блумфонтейн, а в июне того же года столицу Трансвааля Преторию.

   В Претории агенты английской секретной службы получили сведения о том, что в конце мая 1900 года по приказу президента республики Крюгера наличное золото, находящееся в распоряжении правительства, небольшими партиями было тайно вывезено и захоронено в различных частях страны. Золотые слитки на сумму более 2 миллионов фунтов стерлингов буры отправили в административный центр португальской колонии Лоренсу-Маркиш (сегодня это столица Мозамбика — Мапуту), откуда морем намеревались переправить их в Южную Америку. Попытки шпионов получить более точные данные о местонахождении золота окончились неудачей. Поскольку свыше 20 тысяч буров не захотели сложить оружия и начали активную партизанскую войну, англичане предположили, что часть спрятанного золота находится у руководителей партизанского движения. Все британские офицеры, принимавшие участие в военных действиях против партизан, получили указание при допросе пленных и захвате документов незамедлительно информировать представителей секретной службы о любых фактах, проливающих свет на судьбу бурского золота...

Такова предыстория.

   ...Август 1900 года. Небольшой английский карательный отряд после преследования партизан расположился на ночлег среди развалин полу сожженной фермы.

   Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась однообразная, поросшая колючим кустарником степь с разбросанными там и тут красноватыми термитниками. Переводчику отряда, вольноопределяющемуся Холлу не спалось. Мысли возвращали его к событиям прошедшего дня. После утреннего боя буры оставили на поле сражения нескольких убитых. Как переводчик, Холл должен был тщательно изучить найденные при них бумаги и документы и доложить о результатах командиру отряда. Одно из писем, написанное по-голландски, сразу привлекло внимание Холла. Некто Питер просил незамедлительно уведомить К., что ценный груз, отправленный по приказу «папаши» из Претории, был погружен на известное К. судно, которое, выйдя из бухты Делагоа, 21 июня затонуло недалеко от берега, примерно в 100 милях южнее. Зная, что «папашей» в Трансваале называли президента Крюгера, и сопоставив текст письма с данными о пропавшем золоте, Холл предположил, что, вероятнее всего, в его руки попали весьма важные сведения. Он не мог заснуть всю ночь. А утром, докладывая о захваченных документах, Холл ни словом не обмолвился о письме Питера. Уже в сентябре он распрощался с армией и, не теряя времени, приступил к поискам призрачных сокровищ.

   В январе 1901 года Холл прибыл в Лоренсу-Маркиш. Выдавая себя за страхового агента, он вместе с проводником-зулусом отправился вдоль побережья на юг. Вскоре ему удалось выяснить, что в июне 1900 года небольшое торговое судно, зафрахтованное бурами в Лоренсу-Маркише, действительно перевозило военный груз в Дурбан. В ночь на 21 июня сильнейший шторм бросил судно на рифы, и оно затонуло в районе Кейп-Видал, чуть южнее бухты Делагоа. Местные жители охотно показали Холлу место разыгравшейся трагедии. Когда-то Холл плавал матросом на голландских торговых судах и в общих чертах представлял себе, насколько сложны работы по подъему затонувших грузов даже с небольших глубин. И ему сразу стало ясно, что достать золото может только хорошо оснащенная экспедиция. Холл начал ее готовить, но средств не хватало, и в дело пришлось вовлечь разбогатевшего в Трансваале золотоискателя из Англии, жаждавшего выгодно поместить свой капитал.

Прошло несколько лет.

   В марте 1904 года из бухты Делагоа вышла в море легкая шхуна под названием «Виктория». На ее борту, помимо команды, находились Холл, инженер по организации подводных работ и два водолаза. При содействии местных рыбаков водолазы быстро обнаружили затонувшее судно. Вскоре выяснилось, что над останками судна возвышался огромный холм из песка и камней. Попытки пробиться к корпусу оказались бесплодными. Серьезной помехой в работе были частые в этом районе штормы. Через месяц инженер прямо заявил Холлу: «Имеющимися средствами расчистить песчаный завал невозможно. Нужны мощные помпы, необходимо вдвое увеличить число водолазов».

   Услышав такое заявление, компаньон Холла отказался от дальнейшего участия в сомнительном предприятии. Распродав имущество лопнувшей фирмы, ее основатели расстались недовольные друг другом. Холл отправился в Дурбан в надежде вовлечь в свою авантюру какого-нибудь процветающего бизнесмена и еще раз вернуться к заветному месту.

   К тому времени слухи о тайном захоронении золота на территории Трансвааля просочились в прессу. Подогреваемую газетчиками кладоискательскую лихорадку умело использовали мошенники. За крупные суммы начали продаваться «секретные» и «совершенно секретные» карты с указанием мест захоронения золота, по рукам ходили «предсмертные письма» погибших бурских командиров и безвестных партизан, где подробно указывались места заложенных тайников. Однако именно шум вокруг золота рождал недоверие к предпринимателю. Напрасно Холл обивал пороги богатых домов в Дурбане и Претории, опутывал заманчивыми предложениями директоров крупных и мелких компаний. На письмо неизвестного Питера смотрели как на очередное надувательство. В конце концов Холл продал его за бесценок какому-то американскому путешественнику и смирился со скромной ролью учителя в частном пансионе в Дурбане.

   1907 год. В Претории с заявлением о судьбе золотых запасов Республики Трансвааль выступает ближайший друг президента Крюгера Питер Ноумен. Он заявляет, что никаких тайных операций с золотом президент не проводил, а весь золотой запас республики истрачен на военное снаряжение и фрахт судов для беженцев. Однако от такого категоричного заявления Ноумена интерес к поискам бурского золота нисколько не угасает. «Секретные карты» с указанием тайников по-прежнему охотно раскупаются на черных рынках Европы, Англии, Южной и Северной Америки. Одну из карт перед выездом в Преторию покупает в Копенгагене датчанин Никелькер. Он отправляется в Южную Африку для сбора материалов об англо-бурской войне и решает ради интереса проверить подлинность купленного «путеводителя». Местом клада на карте значится район севернее железной дороги, связывающий промышленный район Ранд с Лоренсу-Маркишем. В примечании к карте наряду с другими ориентирами указывается могучее дерево, в ствол которого вбито семь больших гвоздей. Как это ни удивительно, но Никелькеру с помощью буров удается разыскать обозначенное на карте место и даже увидеть шляпки семи гвоздей, вбитых в ствол действительно гигантского дерева, вокруг которого все буквально было перекопано. Золота поблизости, естественно, не оказывается, ведь обладателем аналогичной карты наверняка был не один Никелькер.

Проходит почти 60 лет!

   В 1965 году в ЮАР из Федеративной Республики Германии прилетают два самоуверенных студента. Они не делают секрета из своей миссии и гордо заявляют корреспондентам, что намерены положить конец истории с бурским золотом, поскольку располагают совершенно достоверными сведениями о месте, где спрятаны сокровища Республики Трансвааль. И показывают карту, которую приобрели у 80-летнего немца, участника военной кампании на рубеже веков.

   По воспоминаниям старика, ящики с золотом он лично прятал недалеко от железнодорожного моста на реке Нильструм. Однако уже первая разведка показывает, что нарисованное на карте русло реки не совпадает с реальной конфигурацией, а первый спуск юных искателей приключений под воду убеждает их, что найти сокровища в многометровой толще грязи значительно труднее, чем отыскать иголку в стоге сена.

   И все же... Среди множества самых невероятных версий о судьбе бурского золота имеется одна, заслуживающая определенного доверия.

   В 1935 году одна амстердамская газета поместила подборку материалов, посвященных англо-бурской войне. Среди них была короткая заметка Карла Гейнца. С 1896 года по 1904 год автор жил в Трансваале и в качестве младшего командира принимал участие в войне против англичан. По словам Гейнца, в мае 1900 года он, находясь в Лоренсу-Маркише, вместе с другими бурами грузил ящики с золотыми слитками на борт немецкого парохода «Кёниг». Грузоотправителем золота значился управляющий датского банка в португальской колонии. Приятель Гейнца, работавший в том банке мелким клерком, по секрету сообщил ему, что действительным собственником золота является правительство Трансвааля. Спустя год сообщение Карла Гейнца неожиданно нашло подтверждение уже в Претории, где достоянием гласности стал дневник умершего Питера Ноумена, который при жизни пытался объявить пустым вымыслом все слухи о тайном захоронении бурского золота. Записи в дневнике недвусмысленно указывали, что лично Ноумен руководил отправкой золота в Германию на немецком пароходе «Кёниг» и что в дальнейшем все операции с золотом осуществлялись бурами через немецкую торговую фирму «Вольф и Аккерман». Тесные связи Крюгера с кайзеровской Германией не составляли тайны. Еще в период образования бурских республик Германия вынашивала планы присоединения Трансвааля к своим колониальным владениям. В 1895 году, когда особенно обострились отношения между бурами и англичанами, император Вильгельм II послал Крюгеру поздравительную телеграмму, полную теплых слов и откровенных намеков, что в трудную минуту Германия не оставит в беде «народ Трансвааля». Крупные берлинские банки владели значительной частью акций в горнодобывающей промышленности Трансвааля и оказывали правительственным кругам республики различные финансовые услуги. Во время англо-бурской войны Германия открыто не выступала на стороне буров, но помогала им оружием, боеприпасами, снаряжением. В штабах буров работали немецкие военные советники, а действующее в Трансваале представительство «Вольф и Аккерман» было гнездом немецких шпионов и диверсантов, которые руководили тайными операциями против английских войск. Когда в 1904 году в Швейцарии умер Крюгер, его многочисленное семейство в Претории получило из Европы около 20 миллионов швейцарских марок. И посредником между родственниками и банком стала фирма «Вольф и Аккерман». Поэтому вполне вероятно, что она имела отношение к тайне золота.

   В дневнике Ноумена имелась и еще одна весьма любопытная запись, сделанная им за несколько месяцев до смерти. Вновь возвращаясь к судьбе золотых запасов Трансвааля, Ноумен благодарил бога за то, что «ныне эти богатства в надежных руках великой бурской христианской организации, которая употребит их на благо буров». Какую же организацию имел в виду Ноумен? Сейчас можно с уверенностью утверждать, что в дневнике Ноумена речь шла о тайной реакционной организации «Бродербонд» («Союз братьев»).

   После англо-бурской войны Англия создала на юге Африки новое государство — Южно-Африканский Союз, входящий в Британскую империю на правах доминиона. Но наиболее реакционная часть буров не смирилась с поражением. В июне 1918 года в уютном особняке на окраине Йоханнесбурга тайно собрались двенадцать представителей бурской элиты и создали секретное общество «Бродербонд». Они поклялись посвятить жизнь «борьбе за создание христианской националистической кальвинистской африканской республики для защиты самобытной общины буров от черной расовой опасности». Заговорщики приравняли себя к существам высшего порядка и заявили, что их союз отчитывается только перед богом. Во главе организации был поставлен так называемый верховный жрец и два консула, роль исполнительного органа представляли 12 апостолов. Членство в организации хранилось в тайне, тем не менее известно, что в числе создателей тайного клана южных расистов были многие будущие руководители ЮАР. Члены «Бродербонда» поставили перед собой задачу привести к власти правительство, которое бы проводило в жизнь политику расовой ненависти. Но для этого требовались деньги, и первым вкладом в казну южноафриканских расистов стали миллионы, запрятанные в сейфы германских банков правительством Крюгера. Действуя подкупом, шантажом, прямым террором, «Бродербонд» сумел в 1948 году впервые в истории Южной Африки организовать правительство, целиком состоящее из африканеров (буров). Так из бурского золота, добытого в копях Трансвааля, ковалась цепь рабства в ЮАР.

   А как же с другими версиями? Было ли золото на судне, затонувшем южнее Лоренсу-Маркиша? Как отнестись к свидетельству 80-летнего немца, участвовавшего в разгрузке ящиков с золотом на берегу реки Нильструм? Ответить на эти вопросы пока нелегко. Исследователи, занятые разгадкой тайны бурского золота, склонны считать, что по приказу Крюгера вся золотая наличность Трансвааля была разделена на несколько частей. Самая крупная из них оказалась в Германии, судьба других — неизвестна.

         Имя этого лидийского царя, прославившегося своими несметными богатствами, стало со временем нарицательным, В VII—VI вв. до н. э. на территории Малой Азии процветало государство Лидия. «Отец истории» Геродот первый рассказал о сокровищах Креза. Историки связывают с Лидией появление первых золотых монет, утверждение магической силы желтого металла.

Удивительно, как золото Лидии сохранилось, ведь госу­дарство в VI—IV вв. до н. э. оказалось под властью персов, а затем стало частью державы Александра Македонского... Лидийские монеты чеканились из электра — природного сплава золота и серебра — и назывались крезеиды. Первые монеты имели вид сплюснутого боба. Изображение было на одной стороне, надписи чаще всего отсутствовали, иногда помещались первые буквы названия города.

В книге М. М. Максимова «Очерк о серебре» можно прочитать, что после падения ХетЧского царства на территории эго области Ассува к западу от реки Галис возникло государство Лидия. Царь Гигес (687—654 гг. до н. э.) стал известен, в частности, тем, что во время своего царствования отчеканил первую в истории золотую монету — статер из электрума весом 14 г. На ней был изображен лев — геральдическое животное столицы Лидии г. Сарды.

Природными богатствами Лидия не обладала, кроме золотого песка в реках Тмола и Пактол. Геродот подтверждал,

· что электрума в реках Малой Азии много, что позволило чеканить золотую и серебряную монету. При Дарий (522— 486 гг. до н. э.) было освоено разделение электрума на золото и серебро, и, как пишет Геродот, Дарий велел переплавлять для чеканки монет как можно более чистое золото. На новой монете — золотом дарике, весившем 8,4 г, изображался царь в образе стрелка из лука. На территории Лидийского государства позднее добывали и серебро, о чем свидетельствуют древние рудники на месторождении серебросодержащих свинцовых руд Бальямаден в 60 км от Измира.

А вот что написано в каталоге Дрезденского банка «Родословная наших монет»: «В 7 столетии до н. э. лидийский король Гюгес (Гигес) впервые чеканил монеты из электрона. Последователь Гюгеса, баснословно богатый король Кроесус (Крёз) осуществил простую, поэтому, великолепную идею чеканки этих монет из чистых металлов. Первоначальная монета была создана в 550 г. до н. э.».

         В январе 1969 года в Московском Кремле на месте древней Спасской улицы велись строительные работы. Под бутовым фундаментом старинной колонны, где были обнаружены остатки старинного здания, нашли клад. Здание было когда-то облицовано изразцами. В одном из изразцов и оказался клад.

Старинный изразец представлял собой прямоуголь­ную коробку без одной стенки. Такого вместилища для кладов нумизматам встречать еще не приходилось, хотя случалось, что монеты прятали в совершенно неподходящие емкости — в стеклянные штофы, аптекарские бутылки, берестяные коробки, даже в дуло ружья или ручку долота. В кладе было 1239 копеек. Самыми поздними здесь были 35 монет с именем Василия Ивано­вича. Следовательно, клад был спрятан при Шуйском.

Среди копеек Шуйского были две новгородские, которые отмечались датами. Новгородские копейки имели дату РД1, то есть 114 год (7114). Он начинался 1 сен­тября 1605-го и заканчивался 31 августа 1606 года (в Древней Руси использовался не январский, как у нас, а сентябрьский годовой цикл). Поскольку царствование Василия Шуйского началось с июня 1606 года, датировка клада уточняется: он мог быть спрятан между июнем и сентябрем 1606 года. Но так как, кроме новгородских копеек, в кладе были еще и московские, не имеющие дат, но определенные стараниями ученых-нумизматов по времени их выпуска, датировка клада получает еще более точные контуры, ограниченные сентябрем. В кладе нашлась одна московская копейка,, которую начали чеканить в самом начале следующего, 7115 года. Этот год начинался 1 сентября 1606-го и заканчивался 31 августа 1607 года. Однако ни одной новгородской копейки с датой PEI (7115 год) в кладе не было. Так как клад дошел до исследователей целиком, утрата такой копейки исключается. Следовательно, окончательная | датировка клада приходится на сентябрь — октябрь 1606 года. Если бы он попал в тайник позже, в кладе непременно встретились бы новгородские копейки 115 года, но за такой короткий срок они вполне не могли успеть добраться до Москвы.

Таким образом, создалась редкостная возможность датировки клада с точностью до месяца. А это очень важно! Ибо именно в осенние месяцы 1606 года в Москве и во всей России происходили события, определившие ход исторического развития на многие годы вперед. И «клад из изразца» смог рассказать много интересного. Правда, сначала нужно было «прочитать» клад. Датировать его — лишь полдела. Важно определить: кто мо,г зарыть клад? Почему он был зарыт в таком шумном и людном месте, как Московский Кремль? И, наконец, почему был использован такой необычный сосуд для его сохранения — изразец?

Кто же мог зарыть клад? Сумма, его составлявшая,. 12 рублей 3 гривны 3 алтына — достаточно велика для того времени. Как уже отмечалось, клады суммой 10—30 рублей составляли всего около 30 процентов от общего числа кладов 1533—1613 годов. Искать владельца «клада в изразце» следует, по всей видимости, среди городских жителей или тех категорий населения, для которых деньги в повседневном быту играли большую роль.

Из них следует исключить тех, кто стоял на вершине иерархической пирамиды русского общества — бояр, из числа которых формировалось ближайшее окружение царя, в том числе Боярская дума. Они получали денежное жалованье от 100 до 1200 рублей в год, или, если представить эту сумму в реальном выражении — от 10 тысяч до 120 тысяч копеек. Наш клад слишком мал на фоне таких сумм. К тому же, как уже говорилось, для этой социальной группы богатство измерялось не деньгами, а числом слуг и земельных владений, населенных крестьянами, измерялось домами и дворцами, наполненными различного рода «рухлядью» — драгоценными мехами и одеждой, изделиями из золота, серебра, украшениями.

Если спускаться сверху вниз по ступеням феодальной пирамиды, то наиболее многочисленную часть феодалов в то время составляли «служилые люди по отечеству». Это были дворяне, которые несли военную службу, получая за нее земельное владение и денежное жалованье. Самой обширной группой среди них были «дети боярские», как московские, так и «городовые» (иногородние) дворяне. У них были земельные оклады, и раз в шесть или семь лет они получали денежное жалованье, размеры которого колебались от 5 до 15 рублей. Когда царь объявлял военный поход, они являлись сами и приводили с собой вооруженных крестьян, количество которых зависело от размеров земельного надела, являлись «конно, людно и оружно». Многие иногородние дворяне — «городовые дети боярские» служили только «из денежного жалованья» — от б до 9 рублей в год, и не получали земельных поместий. : Ниже находились «служилые люди по прибору» — стрельцы, казаки, пушкари и затинщики (то есть обслуга больших пушек и малых затинных пищалей) — своего рода регулярные воинские силы. Московские стрельцы были в более привилегированном положении. Они часто привлекались к дворцовой и государственной службе и получали от 4 до 7 рублей в год, хлебное жалованье и «сукна на мундиры». «Городовые», то есть иногородние стрельцы имели 50—75 копеек в год и пахотные и огородные наделы, не превышавшие размеров обычного крестьянского владения. Стрелецкие начальники — десятники, пятидесятники, сотники и головы получали и жалованье, и земельные наделы большие, чем рядовые.

Рядовые казаки получали денежное жалованье по 3—б рублей год, а атаманы — по 11 рублей. Пушкари имели по рублю в тод, а также хлебное и соляное жалованье, земельные участки под дворы я огороды соляное жалованье, земельные участки под дворы я| огороды.

Все экономические неурядицы в стране неизменно! сказывались как на размерах, так и на регулярности' выплаты «за государеву службу». Впрочем, во время; походов всем воинам, собранным под знамена, выдавалось единовременное денежное и хлебное жалованье.

Оставалась еще одна категория московского населения, в которой можно было бы искать владельца клада, — ремесленники. Но, думается, вряд ли они были среди них, во-первых, потому, что в Кремле отсутствовало сколько-нибудь крупное сосредоточение дворов ремесленников или торговцев, и, во-вторых, вместилище для клада все-таки необычно. В изразец мог спрятать деньги тот, кто очень спешил, или тот, кто был вынужден спрятать их на время, так как не имел постоянного места жительства в Москве.

        Еще в 30-е годы XX века, когда на Украине начался голод и страна нуждалась в валюте для индустриализации, археолог Игнатий Стеллецкий обратился к Сталину с предложением отыскать сокровища и, возможно, даже серебряные рудники гетмана Мазепы. На средства от реализации драгоценностей можно было бы купить хлеб и спасти голодающих....
В 1934 году в письме руководству страны И. Стеллецкий, перечисляя наиболее известные исторические клады, предложил «организовать своего рода сухопутный «Эп-рон» на предмет извлечения во всесоюзном масштабе бесплодно для социалистического строительства пропадающих зарытыми в советскую землю валютных и музейных ценностей, в виде особого при Главзолото сектора по извлечению кладов». Ответа на свое письмо археолог так и не получил.
Но сотрудников Наркомата финансов заинтересовало следственное дело петровских времен, которое Стеллецкий разыскал в одном из московских архивов.
В 1716 году на пирушке в городе Глухове "черкашенин" Михайловский учинил скандал с господами офицерами». Он «ругал их матерно» и дрался, а когда ему пригрозили гневом Петра I, Михайловский гордо заявил: «Если я пропаду, то и государь пропадет». Михайловского арестовали. Не выдержав пыток, в Санкт-Петербурге он рассказал историю о своем знакомстве с «челядником» изменника гетмана Мазепы. Тот и поведал ему, что в Батурине, в стенах западного дворца, Мазепа замуровал сокровища. И еще, сказал Михайловский, ведомо ему, что при Мазепе в некоторых украинских городах (в каких, он не знает) вырабатывалось золото.
Сенат доложил об этом деле Петру I, и тот приказал все расследовать. В Батурин снарядили команду, и солдаты четыре дня искали сокровища во дворце, в склепе, в подвалах и подземельях, но так ничего и не нашли. Тогда разыскали писаря, который повинился глуховскому коменданту: в 1712 году он был в Чернигове, в Троицком монастыре, где монах Илларион сказал ему, что в малороссийской Украине, за городом, в двадцати верстах, под селом, в лесу, который принадлежал монаху Вознесенского монастыря, нашли серебряную руду. В правлении Ивана Мазепы архимандрит пригласил тайно из Польши специалиста, который и «делал» серебро.
Стеллецкий решился найти старые разработки, доказав тем самым, что его родная Украина богата как серебром, так и золотом. Он стал встречаться со старожилами, «профессиональными» кладоискателями, собирать предания, изучил документы архивов и обошел окрестности города, провел экспедицию по долинам трех речушек, где пытался намыть золото.
Летом 1932 года он возглавил отряд из нескольких человек, направлявшийся на Украину с заданием от Комиссариата финансов. И, на удивление, спустя два века Стеллецкий отыскал места добычи серебра. Затем на одном высоком совещании было принято решение о разведочных работах в тех местах. Но дальше дело не пошло.
А как же другие сокровища Мазепы?
Генеральный есаул Иван Степанович Мазепа был избран гетманом Левобережной Украины в 1687 году. Всеми правдами и неправдами скопив огромное состояние, он стал одним из богатейших людей своего времени. Часть его имущества составляли многочисленные царские пожалования: в 1689 году, будучи в Москве, «злой и прелестный» Мазепа сумел понравиться молодому царю Петру и с тех пор неизменно пользовался его щедротами.
Немалая часть богатства накопилась и за счет двадцатилетних поборов гетмана. В доносе на Мазепу, поданном на него в 1708 году его недругами Петру, генеральный судья Кочубей и полтавский полковник Искра писали: «Гетман распоряжается самовольно войсковою казною, берет, сколько хочет... С десяти городов гадяцкого полка идут ему все доходы, кроме того, у него во власти есть волости и села значительные, а он берет себе доходы с порукавич-ных и арендовых с большим умножением... За полковничьи места берег взятки... После смерти генерального обозного Борковского Мазепа отнял у жены его и малолетних детей имение и присвоил себе».После измены Мазепы русское правительство приложило огромные усилия к отысканию и конфискации имущества бывшего гетмана. Немалая часть мазепинских сокровищ хранилась в Киево-Печерской лавре и Белой Церкви; они и были конфискованы. Казна забрала и обширные поместья Мазепы. Среди казачьей верхушки и простого населения активно велся розыск: власти обещали отдать каждому, кто укажет на след достояния гетмана, половину от найденной суммы или стоимости имущества. Тогда и возникли не утихающие до сих пор слухи о сокровищах Мазепы, спрятанных им во время бегства с Украины,.
Основанием тому, что земля до сих скрывает драгоценности того времени, служит и еще один немаловажный среди прочих факт. В конце октября 1708 года, за несколько дней до своего отъезда к Карлу, Мазепа собрал старейшин и объявил им: «Пусть бы всяк зарывал в землю все, что есть дорогого, потому что царь, не надеясь от Украины постоянства в случае неприятельского вторжения, хочет устроить что-то недоброе над гетманом и над всем народом».
Вопрос о потайных местах остается открытым.

         В долине Ламбаеке, что на самом севере Пет крестьяне испокон века занимаются любительской археологией. Основное их занятие -уборка сахарного тростника - явление сезонное, и в остальное свободное от этой работы время местные жители вновь и вновь занимаются перекапыванием древних террас, сложенных из кирпичей, в надежде найти что-нибудь ценное. Полиция, правда, пытается призвать граждан к порядку и агитирует сдавать ценные находки государству, однако от этих призывов мало проку. Кладоискателей не пугает даже нередко применяемое стражами закона оружие! И вот не так давно искатели кладов обнаружили на территории поселка Сипан в одной из старых террас, гробницу, в которой находилась мумия, буквально усыпаная золотом. о находке несся по округе. Полиция тут же выставила кордоны вокруг террасы однако все новые золотоискатели, одержимые жаждой наживы, пытались пробраться к сокровищам. Полицейские вынуждены были открыть стрельбу и смертельно ранили одного из местных жителей...
Кирпичные террасы и руины древних пирамид - остатки цивилизации некогда заселявших эти края индейцев, создателей культуры моче. Когда-то они жили на территории между Андами и Тихим океаном, и к VII веку н.э. их культура достигла небывалого расцвета. Из необычных по составу кирпичей, которые потом по специальной методике обжигались на солнце, индейцы возводили великолепные храмы и гигантскиеадаваоиеи. Захоронения отличались особой пышностью: древние буквально осыпали своих мертвецов золотом ьшимство могли были еще сотни лет находки из гробниц и е далекие годы стоили на рынке чрезвычайно Прекрасные произведесства, уникальные золотые и Медные украшения, замечательная керамика все это с удовольствием поглощал ненасытный чёрный рынок. в этот раз ученым повезло; археологи вносили в свой каталог в одну ценную находку,-за другой. Доктор Вальтер Альва, руководивший раскопками, и его коллеги полагают, что найденная крестья нами гробница принадлежит правителю страны, который совмещал на престоле сразу две должности: жреца и военачальника. Повелителю Сипана (так ученые окрестили найденную мумию) не было и тридцати лет, и умер он естественной смертью. Рядом находились многочисленные захоронения индейцев рангом пониже. По-видимому, это была свита умершего. Тут же обнаружена мумия воина в доспехах, скорее всего, телохранителя - он продол-жал нести свою вахту, охраняя потусторонний экой своего -господина, и еще одного мужчины, похороненного вместе с coбакой пользовали для охоты на оленей. У ног правителя были найдены останки двух молодых, предположительно двадцатилетних, женщин (скорее всего, жен или наложниц). Кстати, у «телохранителя» отсут- ствовали обе ступни, а у всей свигы и женщин - по одной. По-види- мому, это входило в ритуал похорон: умертвив близких высокопоставленного покойника, им отрубали ступни, чтобы они в загробном мире не могли покинуть своего повелителя. Моче строили пирамиды и достигли потрясающих высот в обработке железа. Они были также непревзойден- И ткачами и в совер-нстве владели гончар-искусством. Найден-в гробнице керамика тысячи горшочков, ми-кувшинов и кувшин-ков - поражает разно-образием форм и красотой росписи. Краски ктому се очень хорошо сохранились.
Но особый восторг исследо-лей вызвали две маски из чистого золота. Интересно, что их «лица» не похожи на лица жителей нашей планеты - разрез глаз, форма губ, необычной формы нос и переносица, начинающаяся прямо ото лба, - все эти признаки говорят о том, что мы имеем дело с представителями какой-то не известной доселе цивилизации. Кстати сказать, маски, скульптуры и наскальные изображения подобных «людей» были найдены в последние годы и в других уголках земного шара.
По мнению ученых, си-панская терраса была воздвигнута примерно в
300 году н.э., а к X веку культура моче уже угасла... Почему это произошло? Скорее всего, причиной послужило вторжение с запада воинствующих горных племен. Есть и другая версия: длительное время происходило слияние индейцев моче с чуждыми народами с юга. Они привносили в быт индейцев элементы своей культуры, и постепенно оригинальная культура моче перестала существовать.
днако ценность найденных сокровищ повелителя Си-пана как для археологической науки, так и для расширения наших представлений о культуре и жизни древних народов, неизмерима.
Специалисты считают, что за всю историю перуанской археологии подобная находка - самая уникальная. Она сравнима разве что с сенсацией 1911 года, когда американским историкам удалось обнаружить в джунглях горную цитадель Мачу Пикчу.

Недавно пекинские средства массовой информации сообщили сенсационную новость. В ней говорится о том, что китайские археологи совершили уникальное открытие: они обнаружили могилу легендарного военачальника и основателя Монгольской империи Чингисхана. Место последнего пристанища Чингисхана было объектом поисков и споров ученых и кладоискателей всего мира в течение нескольких столетий. Но если монгольские специалисты и народ считают, что могила их великого предка находится где-то в горной местности на севере от Улан-Батора (по легенде, его похоронили на горе Бурхан-Халдун), то их китайские коллеги уверяют: могила обнаружена ими совсем в другом месте.
Участник поисковой экспедиции и руководитель исторического музея в Урумчи профессор Цан Ху утверждает, что наконец-то найдено место настоящего захоронения легендарного полководца и завоевателя. Он особенно отметил, что могила обнаружена вблизи с монголо-китайской границей у подножия Алтайских гор на территории Китая. Кстати, китайские ученые в последние годы упорно настаивали на том, что могила Чингисхана должна находиться именно в этом районе, где неоднократно пролегал путь его многочисленной армии.
Чингисхан умер в 1227 году во время похода на страну тангутов Си-Ся. Есть несколько версий его смерти. По одной из них - полководец упал с коня во время облавной охоты на диких лошадей. Его конь чего-то испугался и шарахнулся в сторону, а хан упал на землю. После этого старый император почувствовал себя плохо. Его военачальники хотели приостановить завоевательный поход и вернуться домой, но Чингисхан настоял на его продолжении. И даже перед самой смертью он потребовал, чтобы факт его кончины тщательно скрывался до окончательной победы над тангутами.
По другим версиям, хан скончался от ранения стрелой (так считал Марко Поло) и даже от удара молнии (этой версии придерживался Плано Карпини). А по распространенной монгольской легенде, Чингисхан умер от раны, нанесенной тангутской ханшей, красавицей Кюрбелдишин-хатун, которая провела с Чингисханом единственную брачную ночь. Ее специально подослал тангутский царь Шидурхо-Ха-ган, отличавшийся хитростью и коварством. По этой легенде, красавица укусила хана в шею, повредив сонную артерию, и тот умер от потери крови.
Однако все ученые сходятся во мнении, что смерть хана наступила в 1227 году и не была естественной.
Умер Чингисхан в походной обстановке. Глава обширнейшего из государств мира, занимавшего 4/5 Старого Света, властелин около 500 миллионов душ, обладатель несметных богатств, он до конца своих дней чуждался роскоши и излишеств. После покорения Средней Азии его военачальники обзавелись прекрасными турецкими кольчугами и дамасскими клинками, но сам Чингисхан, несмотря на то, что был страстным любителем оружия, принципиально не последовал их примеру и остался чужд мусульманской роскоши. Он продолжал носить одежду кочевника, придерживался старинных обычаев и завещал своему народу не изменять этим обычаям во избежание растлевающего влияния на нравы китайской и мусульманской культур.военачальники сделали все возможное, чтобы дать праху и душе своего властелина на слаждаться вечностью в идеальном покое. Место его захоронения держалось в строжайшем секрете. Могилу утаптывали, сравнивая с землей, более тысячи лошадей. В процессе похрон принимали участие 2000 человек. Всех их сразу же по окончании церемонии изрубили на куски 800 конных охранников из войска хана. Но и эти 800 воинов прожили не более суток: их вскоре казнили, чтобы сохранить место захоронения в тайне. Затем были высланы специальные патрули, которые убивали всех, кого заставали в близлежащих местностях.
В 1990 году после развала СССР - большого друга монгольского народа - в Монголию косяками устремились американские и японские экспедиции, целью которых было обнаружение могилы Чингисхана. Единственным условием со стороны монгольского правительства для археологов было - «не беспокоить праха их великого предка». Экспедиции потратили на поиски этого захоронения миллионы долларов, но их усилия оказались напрасными.
У китайцев есть помимо чисто научного интереса к захоронению легендарного военачальника и некоторый политический интерес к почитаемому в Монголии как святой императору: Пекин таким образом лишний раз хочет показать своему соседу, кто является истинным и безраздельным лидером в этом регионе. Правда, такие «манеры» могут вызвать в Монголии резко негативную реакцию, но Китай это сейчас не пугает.
кроме того, нет сомнений в том, что захоронение хана одарит его открывателей бесценными историческими ценностями, золотыми и серебряными украшениями, драгоценными камнями. Весь этот кладезь по самым скептическим предположениям стоит миллионы и миллионы долларов.
Правда, здесь существуют и противоречия. Еще в 1950 году в Китае был построен мавзолей, где, по утверждению китайцев же, хранится прах великого Чингисхана, который был якобы обнаружен в северной провинции Цинхай. Но профессор (Дан Ху - один из открывателей захоронения Чингисхана - уверяет мир, что прах, хранящийся в китайском мавзолее, не может принадлежать хану.
Теперь остается только ожидать результатов тщательной научной экспертизы. Если данное захоронение действительно таит в себе прах и сокровища Чингисхана, то такуюнаходку можно будет считать величайшим открытием тысячелетия.

         "Принц-регент», громадный корабль английского флота, вез из Англии множество серебряных монет и 200 000 фунтов золотом для уплаты жалованья английским войскам в Крыму. Деньги, отправленные на этом корабле, были упакованы в . бочки, почему и должны сохраниться в неприкосновенности».
Журнал «Судоходство», 1897 год.
К началу Крымской войны английское правительство зафрахтовало для перевозки войск и амуниции в Крым свыше 200 торговых судов, принадлежащих различным частным компаниям. Среди них был и фрегат «Принц-регент». 8 ноября 1854 года в составе английского каравана он прибыл на рейд у Балаклавы. Через несколько дней над Крымом пронесся ураган невиданной силы. На прибрежных скалах Балаклавской бухты погибло около пятидесяти кораблей. Среди них был и «Принц». Он унес на дно все деньги, предназначенные для английской армии.
Слух о затонувших сокровищах разлетелся моментально. Сразу после заключения мирного договора начались поиски останков «Принца». Корабль искали итальянцы, американцы, норвежцы и даже немцы. Поиски оказались безуспешными, ведь водолазное оборудование было крайне примитивным.
В 1875 году за дело взялись французы. Они буквально просеяли через сито дно Балаклавской бухты, нашли около двадцати затонувших судов, но «Принца» среди них не было.
Постепенно затонувший клад стал обрастать легендами. Количество золота и серебра стало расти почти в геометрической прогрессии. Говорили уже сокровищах, которые оценивались в 60 миллионов швейцарских франков. Особенности взаимодействия валют того времени не позволяют обьективно оценить стоимость клада.
В число кладоискателей время от времени попадали и российские энтузиасты, например, русский изобретатель Пластунов. Но и ему не повезло. В 1901 году пришла очередь итальянских любителей острых ощущений. Изобретатель глубоководного скафандра Джузеппе Рестуччи возглавил экспедицию за сокровищами. Через несколько дней им удалось найти корпус большого корабля. Итальянские водолазы подняли со дна якорь, подзорную трубу, винтовки, куски железной и деревянной обшивки. Но никакого золота они не нашли. Итальянцы покинули бухту в 1903 году, но через два года вернулись, чтобы продолжить поиски в другом месте. Обнаружили еще один затонувший корабль, но золота на нем опять не оказалось. Первая мировая война, а затем революция надолго остановили поиски сокровищ.
В 1922 году один ныряльщик-любитель достал со дна моря у входа в бухту несколько золотых монет. Так снова возник интерес к золоту «Принца». Как и всегда в таком деле, не обошлось без предложений, поступивших от буйных сумасшедших, обративших избытки скопившейся у них энергии на изобретение неизвестно чего. Один из них, энтузиаст из Феодосии, выступая в местной печати, уверял всех, что «Принц» лежит на дне самой бухты. Метод, предложенный местным Маркони, оказался очень прост. Он предложил перегородить бухту плотиной, а воду откачать, после чего золото с корабля можно будет вывозить тачками. О дальнейшейсудьбе изобретателя ничего не известно.
История с монетами получила нежелательную огласку. О затонувшем корабле с сокровищами вновь заговорили в Европе. К делу подключились местные органы ГПУ. Они уже имели опыт работы с найденными сокровищами по всей России. Все, что они находили, считалось кем-то утерянным и переходило в доход органов, а стало быть, и государства. Поэтому в ОГПУ приход флотского инженера Языкова встретили «на ура». Языков сообщил, что он досконально изучил обстоятельства гибели «Принца» и готов тотчас начать работы по поднятию драгоценностей. Чекисты были не против начала работ по добыче сокровищ. В марте 1923 года было решено организовать экспеди цию под названием ЭПРОН - Экспедиция подводных работ особого назначения. Для ЭПРОНа предназначался новейший глубоководный аппарат, который имел «механическую руку» и был оборудован телефоном и системой аварииного подъема. Экипаж аппарата состоял из трех человек, воздух подавался по гибкому шлангу.
Прошли весна, лето и осень 1924 года. Все погружения были безрезультатны.
Утром 17 октября один из водолазов обнаружил недалеко от берега железный ящик странной формы. Он попробовал подвести под него строп, но с первого раза сделать это не удалось. Пришлось пригласить более опытных водолазов. На поверхность подняли изъеденный ржавчиной паровой котел кубической формы. Необычная находка заставила эпроновцев тщательно обследовать этот район. За два месяца работ водолазы подняли на поверхность сотни кусков железа различной формы, части обшивки борта с иллюминаторами, несколько ручных гранат и неразорвавшихся бомб, медные обручи от бочек, части паровой машины, и так далее. И никакого намека на золото. К этому времени ЭПРОН обошелся государственной казне почти в 150 тысяч рублей. Приехали ревизоры с маузерами. Часть руководства ЭПРОНа отправилась в более северные районы страны, там на лесоповале срочно потребовались молодые и здоровые руки. Дальнейшая деятельность экспедиции была признана нецелесообразной.
Вскоре после этих событий советское правительство получило предложение от Японии. Страна восходящего солнца предлагала не только погасить затраты, произведенные ЭПРОНом, но и поделить ожидаемую прибыль почти пополам, чем окончательно сломала слабое сопротивление советского руководства. Японцы приступили к работе летом 1927 года (они рассчитывали без особого труда получить почти миллион рублей золотом). Со свойственным им трудолюбием японцы работали не покладая рук. Их добыча составила: несколько вилок и ложек белого металла, подковы, саперные лопатки, лошадиные кости, офицерская сабля, амбарный замок и галоша с датой выпуска 1848 года...
В этом же году разочаровавшиеся сыны микадо отбыли на родину. После этого энтузиазм искателей сокровищ несколько уменьшился.
Правда, в последнее время появились многочисленные неорганизованные ныряльщики, желающие разбогатеть. Но пока в их руки попадают лишь ложки, вилки да старинные пули. Где же оно, золото «Принца»?

        Десять тысяч молчаливых инков шли на север по нескончаемым горным тропам Анд, через мосты, нависшие над стремительными потоками рек Урубамба и Укаяли, мимо горы Мачу-Пикчу, где нашли спасение от завоевателей-испанцев жрицы храма Солнца, вдоль извилистой двухсоткилометровой «дороги вулканов». Они едва держались на ногах от усталости и холода, пронизывающего до костей на горных кручах. Но слишком ценной была их ноша, чтобы остановиться на полпути. Золотые чаши и блюда, покрытые замысловатой резьбой, сверкающие драгоценными камнями кубки, тяжелые слитки золота из храмов - вот что несли на себе эти изможденные люди. Они верили, что бегство от врага-ненадолго. Завоеватели будут изгнаны с их древней земли, и священные реликвии вновь займут свое место в храмах. А пока сокровища нужно спрятать высоко в горах, где их не сможет найти ни один из испанских конкиста- поров...
В августе 1533 года древнюю землю инков, как и всегда, щедро освещало солнце. Но лучи его не были ласковы - гордый народ оказался во власти бородатых белолицых людей Франсиско Писарро. Они использовали междоусобную войну между наследниками Великого Инки, братьями Атауальпой и Уаскаром, с выгодой для себя. Пообещав Атауальпе помощь в борьбе с братом, Писарро заманил его в свой лагерь. Здесь у гордого пленника потребовали выкуп. Он должен бил заполнить золотом и драгоценностями огромную залу, ставшую для него тюрьмой.
Во все концы страны были разосланы гонцы. В руках они держали золотого цвета бахрому из длинных шнуров. Все они были завязаны в разной формы узлы. Это были условные знаки для посвященных: куда и сколько золота нужно доставить.
Выкуп был собран, но хитрый испанец не торопился отпускать Атауальпу. Он знал, что это далеко не все богатства, которыми обладал могущественный инка. К тому же, даже находясь в плену, он сумел добиться казни своего соперника Уаскара. Узнав об этом, Писарро обвинил Атауальпу в братоубийстве и передал его суду - испанской инквизиции.
В конце августа 1533 года Атауальпу приговорили к смерти и задушили железным ошейником - гарротой. Но накануне своей гибели обреченный сумел тайком переправить верным людям свое прощальное письмо. Оно бьжо необычным. На этот раз узелки были привязаны к бруску золота. Целых тринадцать узелков. Что это могло значить? Ответ на этот,еопрос не найден до сих пор.
Сокровища из храмов ин-ковтутже бесследно исчезли. Легенда гласит, что спрятали их где-то высоко в горах, в тайнике, охраняемом всесильными инкскими богами. Но где именно? Этот вопрос вот уже более четырех столетий волнует кладоискателей из разных стран. И они долбят горную породу в древних рудниках Перу и на высокогорных плато, в глубоких пещерах и на склонах Анд - словом, во всех уголках бывшей им перии инков. Когда-нибудь их усилия, возможно, будут вознаграждены: слишком много сведений о золоте инковпередается из поколения в поколение. Сомнений нет, оно действительно существует! Кто-то уверен, что нужно искать в Аргентине, а кто-то - в Боливии. Некоторые из кладоискателей едут в Чили... Но ведь отряд из десяти тысяч инков шел на север. Может, это - Эквадор?
Есть у Джека Лондона рассказ «Бесстыжая». В нем говорится о том, что на вершинах Эквадорских Анд среди снегов и каменных глыб покоятся огромные золотые самородки. Сверху они покрыты какой-то краской - чтобы не бросались в глаза нечаянным туристам. Но вот что странно. Главный герой рассказа произносит такую фразу: «Вы бывали когда-нибудь в Эквадоре? Так вот вам мой совет: неездите туда...»
Почему же не искать в Эквадоре? Ведь, следуя логике, именно туда, в северную часть империи инков, ведут все пути. И «золотой запас», искусно замаскированный, должен быть очень впечатляющим. Речь идет о десятках тонн золота.

        Девятилетнии лондонский парнишка Пол Динболл никогда не отличаяся большими запросами, у него в карманах не водилось лишних пенни. Однако весной 2000 года одноклассники и соседские мальчишки стали отмечать, что Пол часто покупает себе мороженое, конфеты, содовую и не вылезает из салонов с игровыми автоматами. Кроме того, он перестал жадничать и с удовольствием угощал гамбургерами и конфетами чуть ли не каждого встречного, включая пацанов с вражеской соседней улицы.Странно. Ведь родители Пола работяги: мать преподает в м. классах школы, а отец - машин» в метро. У Пола есть две сестренки брат. В таком семействе и при такой работе детей не принято баловать деньгами. Его нжто и не баловал. Пол сам сделая себя богачом, правда, очень скоро предприятие мальчишки разорилось.
Семья Динболл занимает два этажа в небольшом доме в Ист-энде - районе Лондона, где живут рабочие и клерки средней руки, те, кто привык считать каждую копейку. Случилось так, что соседний с Дин-боллами дом расселили. Естественно, что он явился тем магнитом, который приманивал детвору со всего квартала. Не стал исключением и Пол. Однажды, сооружая во дворе персональный секретный окоп, Пол наткнулся на какой-то керамический горшок. Обычный старинный горшок из тех, что вызывают у мальчишек непреодолимое желание разнести его вдребезги. Но на дне горшка находилась грязная монета. Крупная старинная монета. Пол отмывал ее дома щеткой не менее получаса, пока она не заблистала золотом. И так как на следующий день знакомый бакалейщик отказался принимать ее у Пола в качестве платы за конфеты, он отправился со злополучной монетой в антикварный магазин. Хозяин долго вертел монету перед своим носом, рассматривал ее под лупой, спрашивал Пола о ее происхождении, но купить наотрез отказался, посоветовав парню отправляться с находкой в музей, а лучше сразу в полицию.
Находясь у антиквара, Пол сообразил, что монета тянет не менее чем на 20-30 порций фруктового мороженого, а если найти приличного покупателя, то еще хватит и на конфеты, С такими мыслями Пол прибыл в лавку к знакомому барахольщику Дугласу, у которого при случае подрабатывал посыльным, Говорить меньше, чем о 450 фунтах стерлингов - все равно что не уважать старость и нашу дружбу, - изрек владелец мелкой комиссионки и отсчитал Полу сумму, о которой тот и мечтать не смел. Пол спорить не стал и сделался богачом, во всяком случае в глазах соседских мальчишек. Когда же из его кармана исчезли последние пенни, то пришлось возобновить работы по обустройству персонального окопа, которые завершились обнаружением еще шести таких же грязных древних монет с неровными краями, которые так высоко оценил старьевщик. Пол продал пять из них оптом за две тысячи фунтов, а деньги спрятал на чердаке, оставив себе на мелкие расходы «стольник». Он уже строил космические планы: собирался купить компьютер, как вдруг...
лавным виновником разорения Пола Динболла оказался старьевщик Дуглас. Когда некий незнакомец купил у Дугласа первую монету за 1200 фунтов, он смекнул, что тут пахнет большими деньгами. Акогда Пол принес еще пять монет, то Дуглас потерял всякие остатки здравомыслия и дал объявление в газету о продаже старинных золотых монет. Так у него в лавке оказался профессор истории Эдвин Толли. Он долго разглядывал монеты и тут же, не выходя из магазинчика Дугласа, по «мобильнику» пригласил заглянуть в лавку полицию.
Дуглас тут же сдал Пола, которого арестовали прямо в школе посреди урока. Пол отдал оставшуюся монету и предъявил полиции персональный окоп - источник его прибылей.
Далее к делу приступ ил и археологи. В ходе раскопок во дворе заброшенного дома удалось обнаружить множество экзотических предметов старины XVI и XV11 веков. Среди них ученые особо выделили испанские, итальянские, турецкие, иранские, китайские, голландские, французские, немецкие и португальские гончарные и фаянсовые изделия. Массу стеклянной и хрустальной итальянской посуды и те самые золотые и бронзовые монеты, на которые наткнулся Пол Динболл. Монеты были отлиты в Мексике еще в XVI веке! На месте раскопок удалось найти фрагменты ювелирных изделий из серебра и золота, пушечные ядра, серебряные статуэтки черепахи и медведя, вероятно, изготовленные индейцами Северной Америки, а также украшения из кораллов и всевозможную керамику. В нескольких метрах от места основных раскопок археологи обнаружили остатки склада свинцовых пуль, холодного оружия и боевых кольчуг, применяемых британскими военными моряками. Когда же ученые решили определить по архивам, кому же в XVI и XVII веках при надлежал дом, во дворе которого обнаружен клад, то выяснились любопытные факты. Этот дом в период с 1580 по 1680 год поочередно находился в частных владениях следующих джентльменов: Уильяма Бушелла, Кристофера Ньюпорта, Майкла Гиэра и мистера Парамура. Всех их объединяют профессия и хобби. По профессии все четверо были каперами. И хобби у них было под стать профессии - пиратство. Иными слова ми, в рабочее время эти
джентльмены пиратствовали в пользу короля, а в свободное от работы время флибустьерили на собственный карман. Кто-то из этих пиратов и закопал монеты и посуду. Видимо, он не вернулся из последнего похода, и клад остался невостребованным. гапитан бушелл, к примеру, занимал дом в 1636 году. Установили, что его флотилия занималась экспроприацией награбленного добра у пиратов же, но, как явствует из документов, Бушелл грабил только пиратов-варваров, то есть не британцев. Его вотчиной было побережье Северной Америки.
Кристофер Ньюпорт с успехом хозяйничал на Карибах. Его целью были испанские торговые караваны. Однажды при абордаже испанского фрегата у берегов Кубы, в котором он принимал непосредственное участие, Ньюпорт потерял руку, после чего вернулся в Лондон и поселился на Нарроу-стрит.
Судьбы остальных владельцев дома мало чем отличались от судеб Бушелла и Ньюпорта. Неимоверной алчностью отличался Гиэр: помимо пиратства и каперства он увлекался еще и контрабандой. Видимо, его дела шли в гору, так как именно при нем дом на Нарроу-стрит трансформировался из деревянного в каменный с мраморной лестницей. Пол дома, а вернее теперь уже особняка, был выложен дорогой фламандской мозаичной плиткой. Здание значительно расширилось и вознеслось к небесам на три этажа, не считая мансарды. Архив обнаруживает, что в XVI-XVII веках Нарроу-стрит была почти вся заселена морскими офицерами и пиратами. Вполне возможно, что клад Пола Динболла не единственный на этой улице в Ист-энде. Во всяком случае археологи не прекращают работы и добиваются у властей Лондона разрешения на раскопки в других местах Нарроу-стрит. Настоящий же клад ученые считают бесценным. Помимо всего прочего, им удалось по содержимому выгребной ямы XVII века определить рацион пиратов. Вот что употребляли в пищу богатые лондонцы в XVII веке. Главным мясным блюдом была говядина. Почти ежедневно лондонцы ели рыбу - в основном треску. По воскресеньям на их столах появлялась свинина, а в праздники индейка, утка или курица - мясо птицы считалось деликатесом.
Что же до главного героя нашего рассказа Пола Динболла, то с ним все в порядке. Те две тысячи фунтов, что он выручил за продажу пяти мексиканских золотых монет XVI века, у него не конфисковали, посчитав его операцию законной. Теперь у Пола есть компьютер. Правда, теперь у него нет персонального секретного окопа, но Нарроу-стрит - большая улица, и у Пола есть шансы...

             На кресле президента всемирно известной английской страховой компании Ллойда сделана надпись: «Это кресло изготовлено из руля корабля Его Величества «Лютины», 9 октября 1799 года потерпевшего крушение, во время которого погибли все люди, находившиеся на борту, за исключением одного человека». Почему же названный корабль удостоился такой чести? История эта -давняя. В конце позапрошлого века Европа была охвачена войной.

· Англия, Пруссия, Австрия, Испания воевали против революционной Франции. В это бурное время немецкий город Гамбург стал важным торговым портом. Гамбургским купцам потребовались займы. Единственной страной, которая могла бы им помочь, оказалась Англия, сильно разбогатевшая во время войны. И лондон-

еще больше разбогатеть) не отказали, собрали для Гамбурга слитки золота и серебра на сумму в один миллион 175 тысяч фунтов стерлингов. В начале октября 1799 года драгоценный груз, состоявший из 1000 золотых и 500 серебряных слитков, был подготовлен к погрузке на корабль.
Сначала планировалось использовать одно из торговых судов. Однако это было не безопасно: встреча с вражескими судами не исключалась. Поэтому английское правительство для перевозки золота и серебра предоставило военный корабль «Лютину» - быстроходный трехмачтовый фрегат. Он имел тридцать пушек и команду 280 человек.
Драгоценные слитки разместили в ящиках и тайно перенесли на «Лютину». Кроме того, на борт было взято 140 тысяч фунтов стерлингов - жалованье английских войск, находившихся на одном из островов у побережья Голландии.
Вечером 8 октября фрегат покинул английский порт Ярмут-Роадс. Погода стояла хорошая. Но уже несколько часов спустя в Северном море разразился сильный шторм, а на рассвете произошла трагедия Лютина наскочила на песчаную банку, опрокинулась и затонула близ голландского острова Тершеллинг. Из всей команды удалось спастись лишь одному матросу. На дно ушел и весь драгоценный груз.
Едва голландцы узнали, что в их территориальных водах затонули такие сокровища, они тотчас же объявили их конфискованными, но лишь два года спустя сделали первую попытку поднять драгоценности со дна моря. «Лютина» затонула на глубине всего полутора десятков метров. Местные рыбаки с помощью сетей и клещей для ловли устриц попытались вытащить слитки на поверхность. И кое-чего добились: были подняты монеты и даже несколько золотых слитков. Вскоре, однако, морские течения похоронили несчастный корабль под слоем песка толщиной в несколько метров.
Происходило все это зимой 1801 года. Затем два десятилетия никто не тревожил затонувший корабль, пока в 1821 году в Голландии не было создано так называемое «Привилегированное спасательное общество», получившее от правительства разрешение на поднятие золота «Лютины». Эта весть была встречена в Англии с беспокойством. Кредиторы надеялись, что придет время, когда они сами поднимут с морского дна драгоценности. Теперь их надеждам наступил конец.
Но нет, подводный клад оказался твердым орешком. Четверть века «Привилегированное общество» вело безуспешные работы в районе катастрофы. Море цепко держало сокровища под толстым слоем песка. И вдруг в 1857 году, когда уже было принято решение прекратить работы, морское течение неожиданно смыло песчаный нанос - и «Лютина» открылась! Но даже после этого далеко не сразу удалось добраться до вожделенных слитков. Только к осени следующего, 1858 года, водолазы подняли золота на сумму около 10 тысяч фунтов стерлингов. Все были уверены: теперь-то победа не за горами, полное спасение драгоценностей - лишь вопрос времени. Кто же мог знать, что море опять выкинет фокус и вновь начнет заносить песком затонувший корабль? Все же водолазы не оставляли работы и успели поднять еще несколько слитков. В конце 1860 года слой песка опять стал таким толстым, что работу пришлось остановить.
Прошло еще шесть лет. Техника продвинулась вперед. Появились мощные землечерпалки, их-то и решили применить для раскопки могилы «Лютины».
Увы, море оказалось сильнее. Оно наносило песок гораздо быстрее, чем землечерпалки удаляли его своими ковшами. Кладоискатели потеряли всякую надежду и заявили, что в успех больше не верят и оставляют «поле боя». Англичане тоже не забывали свое золото, так внезапно утраченное. Одна английская организация, занимавшаяся поднятием затонувших судов, решила попытать счастья и заключила с голландцами (уже махнувшими рукой на подводный клад) выгодный договор. Согласно ему, в случае успеха 70 процентов золота досталось бы английским кладоискателям. В 1911 году подводные работы снова возобновились.
Англичане использовали не только ковшовые землечерпалки, но и специальные насосы. И все же перебороть море им тоже не удалось: песка наносило больше, чем удавалось отсасывать. Тогда, чтобы отвести морское течение, они прорыли двухкилометровый канал. Его сооружение продолжалось до 1913 года. Казалось, это помогло. Водолазы добрались до судна и с радостью обнаружили в корпусе пробоину, через которую можно было извлечь слитки. но опять радость была преждевременной. Таинственные силы надежно хранили золото «Лютины». Когда через несколько дней водолазы снова опустились на дно, собираясь расширить пробоину, оказалось, что корпус судна повернулся и забраться в него невозможно.
Вскоре началась Первая мировая война, стало не до затонувшего золота. Позже самые упорные делали попытки поднять клад, но и они ни к чему не привели. «Лютина» вместе со своим драгоценным грузом лежит и поныне на морском дне под многометровым слоем песка. Лишь огромный якорь да две старинные пушки, снятые водолазами с «заколдованного» корабля, напоминают о трагедии, произошедшей без малого двести лет назад. Да еще колокол «Лютины», висящий ныне в зале страховой компании Ллойда, «колокол рока». Он звонит каждый раз, когда в море гибнет корабль.

          В XV веке началась французская, а в начале XVI века английская колонизация территории Канады. Основная французская колония, Новая Франция, образовалась в I608 году, ее центром стал город на берегу реки Святого Лаврентия, получивший позднее название Квебек. В 1759 году английские войска под командова-инием генерала Вулфа наступали, угрожая взять город. Командующий французов генерал Монкалм приказал всем зажиточным горожанам собрать фамильные драгоценности и золотые монеты. Их намеревались спрятать в городской крепости, чтобы они не достались врагу. Позже Монкалм принял решение вывезти ценности из города. Их зашили в кожаные мешки, положили в ящики и погрузили в лодку, отправившуюся вверх по реке Святого Лаврентия.
Среди ценностей был редкой красоты огромный голубой бриллиант, принадлежавший семейству герцогини де Монтескье. Один только этот бриллиант сегодня стоил бы не меньше миллиона долларов, не говоря уже об остальных сокровищах, среди которых были очень редкие, награбленные французскими рыцарями во времена крестовых походов.
Груз сопровождали пять офицеров. Где именно спрятали клад, никто не знал, возможно, зарыли где-то на берегу реки. Вскоре англичане овладели территориями, принадлежавшими Франции. Жители Квебека бежали, заботясь о спасении жизни и не думая уже о своем имуществе.
На этом история клада, казалось, закончилась. В 1909 году фермер Марсель Ламбуйе затеял перепланировку своего дома постройки XVIII века. Когда хозяин взялся ломать одну из внутренних стен, неожиданно в каменной кладке открылась ниша, а в ней оказался небольшой кованый ларчик. Марсель открыл его трясущимися руками, полагая, что здесь спрятаны драгоценности предыдущего владельца дома. Недаром же накануне ему приснилось, что он поймал большую рыбу - верный знак близкой удачи. Однако внутри лежал пожелтевший пергамент с печатью генерала Малколма. На пергаменте были указаны приметы места, где офицеры спрятали ценности французских жителей Квебека. Речь шла о бухте, расположенной по правому берегу Сен-Мориса, в полукилометре от его впадения в реку Святого Лаврентия. Там, под высокой елью, на глубине семи футов был зарыт клад. Сверху офицеры положили большой камень и выдолбили на нем.букву«С».
Фермер почуял запах больших денег. В последние годы цены на молоко упали, и Марсель терпел убытки. Теперь-то он поправит положение! Но радость была преждевременной. Беда в том, что в полукилометре от впадения Сен-Мориса в реку Святого Лаврентия имелись две небольшие бухты с высокими берегами, густо поросшими елями, на земле лежало много камней. Фермер бродил целый день, но так и не нашел камня с буквой «С». Что ж, за полтора века камень мог упасть в реку, или его пустили в ход при строительстве близлежащей дороги. Может быть, буква «С» стерлась или перестала быть заметной из-за наросшего мха.
Марсель поехал в ближайший городок и купил там хорошие лопаты, лом и зубило. Мадам Ламбуйе не одобряла затею мужа, по ее мнению, следовало обо всем рассказать властям. Наверняка за информацию о кладе положена премия. Марсель не послушался благоверную и вместе с двенадцатилетним сыном принялся перерывать берег.
Вскоре кладоискателю повезло, он нашел маленький ларчик, похожий на тот, что находился в стене дома. В ларчике лежали серебряные монеты. Находка стоила немного, но это был верный признак, что настоящие сокровища где-то рядом.
Вскоре вся округа знала о том, что «толстый Марсель» роет на берегу реки ямы. Вдобавок набожная мадам Ламбуйе рассказала обо всем священнику. Вероятно, служитель церкви не очень чтил тайну исповеди, так как заявился на ферму и о чем-то долго толковал с хозяином. Его супруга в тот момент отсутствовала, но сын рассказал ей, что отец и гость ссорились.
Вскоре после этого разговора на берегу Сен-Мориса появился брат священника, учитель сельской школы, и тоже начал копать. Марсель пытался прогнать конкурента, но не тут-то было. В ход пошли кулаки. В самый жаркий момент схватки появился священник и призвал к совести дерущихся. Фермеру пришлось примириться с претендентами на «квебекский клад».
Проходили месяцы, любопытным наскучило наблюдать за копателями. Марсель забросил работу на ферме, продал всех коров и нанял рабочих, чтобы те помогали в раскопках.
Так продолжалось несколько лет. Мадам Ламбуйе ушла от мужа и вместе с сыном уехала в ближайший городок, где нанялась на работу. Марсель совершенно разорился и обнищал. Говорят, он стал бродягой. По-видимому, ни Ламбуйе, ни брат священника так ничего и не наш ли.
На этом, однако, история не заканчивается. В 1940 году в одной из квебекских газет появилась статья, повествующая об истории сокровищ горожан. Автор публикации взял интервью у потомка одного из офицеров, сопровождавших груз. , У этого человека якабы имелась карта, где и было укзано место схрона. Правда в статье речь шла не о Сен-Мо-рисе, я о реке Святого Чарлза Может быть, именно поэтому Марсель Ламбуйе не смог найти клад. В статье говорилось о том, что потомок французского офицера готов продать карту за солидную сумму.
Известный американский охотник за сокровищами Стен Грист, о котором журнал рассказывал не раз, заинтересовался этой историей. В 2000 году Грист приехал в Квебек чтобы порыться в apxивах, полистать подшивки газет за 1940 год. К сожалению, никаких Публикаций в местной прессе не удалось найти. Неизвестно, продал ли карту ее владелец Неясно, почему он сам не занялся поисками клада. Может быть, карта и вся история о предке-офицере лишь Bымысел? А возможно, и сведения изложенные в статье, - газетная утка.
Скорее всего имущетво французских квебекцев до сих пор находится где-то в недрах канадской земли.

        В 50 километрах от Афин лежит город Вари, в котором находится почти забытая археологическая достопримечательность - пещера Пана. Только в Греции, богатой античным наследием, можно пренебрегать таким интересным памятником. Грот Пана открыли американские ученые сто лет назад, забрали оттуда все предметы - обломки статуй, рельефы. Ценные находки теперь украшают экспозиции музеев, а пещеру забросили. Немецкие археологи вспомнили об этом археологическом объекте в Вари и приступили к новым раскопкам в надежде найти там что-нибудь еще. Доктор Гюнтер Шорнер из Йенс-кого университета и профессор Ганс Руппрехт Гетте из Немецкого археологического института работали в гроте Пана в течение трех лет. Они впер-вые обследовали пещеру современными методами и приборами, детально сфотографировали, изготовили подробный план объекта, реконструировали места, на которых располагались все прежние находки - рельефы, керамические изделия, масляные лампы и надписи. В принципе такое полное документирование на основе многих источников и современных исследований необходимо произвести по каждому известному значительному месту археологических раскопок, но это очень трудоемкая работа. Общая реконструкция культурно-исторического прошлого большинства важных объектов не сделана. Так что на этот раз пещере Пана, можно сказать, повезло.
Козлоногий Пан, в древнегреческой мифологии бог лесов, пастухов и охотников, был веселым, но своенравным божеством. Он проводил свои дни, играя на свирели, подглядывал за купающимися в ручьях нимфами и резвился на лесных полянах. В Древней Элладе любили проказника Пана и устраивали в его честь шумные шествия, ритуальные песнопения и пляски, водили хороводы. В обычное время нарушать тишину леса не полагалось, потому что Пан сурово наказывал нечестивцев, потревоживших его отдых. Злой спросонья лесной бог усыплял разбудивших его людей, и они погружались в кошмарный беспробудный сон. Он мог поражать смертных непереносимым страхом, от которого они, не помня себя, бежали куда глаза глядят - отсюда выражения «панический страх», «паника».
В доисторический период, когда греки поклонялись силам природы или духам животных, святилищами служили естественные обиталища духов природы - пещеры, гроты. Эти места считались священными. Со временем пещеры обустраивали, иногда расширяли, разравнивали площадки для ритуальных танцев. Археологи выяснили, что в гроте Пана существовала ровная размеченная площадка для совершения обряда.
Немецкие ученые изучили структуру древнего поселения в окрестностях пещеры Пана. Особенно поразило археологов то обстоятельство, что пещерное святилище Пана, находящееся «на бойком месте», недалеко от Акрополя аперекор всем превратностям судьбы сохраняло свою неповторимую атмосферу в течение последних двух с половиной тысяч лет.
Пещерный храм построен в конце V века до нашей эры, когда в Греции утвердился культ лесного бога Пана. Его строительством руководил Архедемос из Тиры, который был одновременно и архитектором, и строителем, и камнерезом. Ученые узнали о нем, потому что он потерял в гроте свой именной перстень. В VI веке грот переживал небывалую популярность, а потом постепенно пришел в упадок. В следующие столетия грот Пана служил для церемоний, посвященных не только самому божеству, но и лесным нимфам. Ученые неожиданно для себя обнаружили, что в святилище Пана почитали также других богов. Об этом говорит, в частности, найденный осколок сосуда, служившего ритуальным предметом культа Артемиды. Это показывает, что почитатели «Бога веселого пастбищ, с грязной курчавою шерстью», как описывал Пана Гомер, очень терпимо относились к богам, которых чтили в соседних областях.

          Согласно древним преданиям, Грааль - это литургический сосуд, чаша для освящения вина и принятия причастия, которой пользовались Иисус Христос и его апостолы во время Тайной вечери. Она была вырезана из оливкового дерева и имела форму бокала высотой 12 и диаметром 6 сантиметров. Как гласит предание, в Грааль Иосиф Ари-мафейский собрал кровь распятого Христа. В английских легендах говорится, что Грааль был главной из святых реликвий, некогда доставленных этим учеником Христа в Британию. Считалось, что Иосиф основал церковь, на месте которой возник позднее монастырь Глас-тонбери. В апрельском номере американского журнала «УиклиУорлд Ньюс» за 2001 год опубликовано сенсационное сообщение о том, что в разгар Второй мировой войны Гитлер приказал организовать широкомасштабные поиски Грааля.
Почему же склонный к мистике фашистский главарь так стремился заполучить одну из самых ценных христианских реликвий, к которой, согласно Библии, прикасались руки самого Спасителя и его апостолов? Дело в том, что Грааль в древнейших преданиях многих народов, принявших христианство, предстает не только как таинственная чаша - символ причащения. В этих преданиях, повествующих о чудодейственной силе Грааля и о его поисках, христианская символика причудливо переплетается с распространенным в кельтских верованиях культом магической чаши, дарующей изобилие и счастье. Грааль превращается в волшебный талисман, который дает людям силу и отвагу, вечную молодость, побеждает смерть, наполняет столы пирующих яствами и винами. Поиски Грааля привели нацистских археологов в музей Хофбург в австрийской столице Вене. Здесь, как утверждают Иен и Дейк Бегг в своей книге «Поиски Священного Грааля и драгоценной крови», хранилось копье, которым римский центурион по имени Лонгинус пронзил тело распятого на кресте и умиравшего в страшных муках Христа. Гитлер верил, что это копье также обладает огромной магической силой, способной помочь ему победить союзные войска стран Европы, а также Америку. Поэтому он приказал своим эмиссарам доставить копье в Берлин. Однако главной целью затеянной им операции Гитлер все-таки считал поиски Грааля. Он стремился во что бы то ни стало заполучить реликвию, которая на протяжении почти 2000 лет будоражила воображение десятков ученых и миллионов простых верующих и которую многие считали важнейшей религиозной святыней во всей истории христианства. Но Гитлер не нашел Грааля, более того, местонахождение священной чаши до сих пор остается тайной. Легенда гласит, что когда римский центурион пронзил копьем бок умирающего на кресте Иисуса Христа, из раны полилась странная смесь крови и воды. И тогда один из учеников Христа, Иосиф Ари-мафейский, собрал часть этой необычной жидкости в Грааль.
«Иосиф заполнил ею ту самую чашу, из которой Иисус и его апостолы пили накануне во время Тайной вечери, - написано в упомянутой выше книге. - Позже Иосиф и несколько его единомышленников переплыли с этой чашей через море».
Далее в легенде говорится, что Иосиф доставил Грааль в Гластонбери, на юг Англии, где основал первую христианскую церковь в этой стране. О том, как сложилась дальнейшая судьба Грааля, мнения историков расходятся. По одной из версий, Мерлин, кельтский волшебник и провидец, сподвижник и покровитель легендарного правителя бриттов короля Артура, посылал на поиски Грааля рыцарей «Круглого стола», но и те не смогли отыскать священную чашу. Существует немало сообщений о том, что в Европе в средние века разные люди в разное время якобы видели Грааль. Наиболее правдоподобными из них считаются сведения, датируемые XVI веком, когда король Англии Генрих VIII и протестантские реформаторы стали закрывать католические монастыри и начали гонения на священнослужителей-католиков.
Вот что пишут Иен и Дейк Бегг о дальнейшей судьбе Грааля: «Ричард Уайтинг, последний аббат монастыря в Гластонбери, перед своей мученической кончиной отдал великую святыню на попечение преданным ему монахам. Они отправились с Граалем на северо-запад, в Уэльс, где находилось аббатство Аберистуит. По дороге путники остановились на отдых в богатом поместье Нантес Мэнер, владелец которого, лорд Пауэлл, предложил беглецам убежище и свое покровительство. Для всех монахов во владениях Пауэлла нашлась работа, а когда последний из них оказался на смертном одре, он передал Грааль своему благородному господину, взяв с него обещание, что чаша, которой касались уста Спасителя, навсегда останется в Нантес Мэнер. 1952 году последний из Пауэллов умер, и Грааль перешел к семейству Майерилесс, владевшему усадьбой Мур. Однажды, когда дочь миссис Майерилесс попала в больницу с тяжелыми ранениями головы, которые, по мнению врачей, могли оказаться смертельными, хозяйка дома доста-ла из тайника Грааль и, сжимая его в , руках, стала горячо молиться об исцелении дочери. Буквально через несколько минут в усадьбу позвонили из больницы и сообщили, что раны на голове несчастной девушки вдруг чудесным образом перестали кровоточить и что она стала чувствовать себя гораздо лучше».После этого, пишут авторы, Грааль из усадьбы Мур исчез, и его следы затерялись.

          Недавно в Шотландии археологами была обнаружена старинная часовня Россяия, принадлежавшая когда-то семье Клэр. Возможно, часовня является хранилищем несметных сокровищ рыцарей тамплиеров, в том числе легеидарной чаши Свящеиного Грааля, Креста Господня и бесценных древних манускриптов. В XIII веке в книге Роберта де борона «Роман о Граале» впервые упоминается Грааль - чаша, из которой Христос пил во время Тайной вечери и в которую Иосиф Аримафейский собрал его кровь. Одновременно Грааль - волшебный всенасыщающий котел, о котором говорится в кельтских мифах. Поиски Грааля в древних легендах о подвигах короля Артура связывались не столько с поисками богатства, сколько со стремлением к духовному совершенству. И, возможно, найденный замок скрывает в своих древних стенах множество тайн и загадок. Археологи считают, что последней перестройке замок подвергался во времена крестовых походов. Скорее всего, он являлся резиденцией ордена тамплиеров в Шотландии, а также хранилищем христианских святынь и сокровищ, накопленных могущественным орденом во времена крестовых походов. В подвальных помещениях замка находятся склепы, в которых покоятся тела рыцарей - хранителей сокровищ. Предположительно, сокровища ордена и, возможно, чаша Грааля, хранятся в специально построенной в часовне колонне. Стены замка испещрены магическими символами, разгадав которые, возможно, удастся приблизиться к тайне сокровищ тамплиеров. Официально орден назывался «Тайное рыцарство Христово и Храма Соломона», но в средневековой Европе он был известен как Орден рыцарей Храма. Самих же рыцарей называли храмовниками. Резиденция ордена находилась в Иерусалиме, на месте, где, по преданиям, был расположен храм царя Соломона (tampte - храм (франц.). На печати тамплиеров были изображены два рыцаря, скачущих на одной лошади, что говорило о бедности и о братстве. Символом ордена стал белый плащ с красным восьмиугольным крестом. Рыцари должны были дать три обета: целомудрия, бедности и послушания (такие же обеты давали члены других рыцарских орденов того времени, например, госпитальеры, тевтоны). С самого начала своей деятельности тамплиеры приобретают большую популярность Европе. Вопреки и одновременно благодаря обету бедности орден начинает накапливать большие богатства. Каждый вступающий безвозмездно приносил в дар ордену свое состояние. Крупные владения орден получил в подарок от французского и английс-кого королей, знатных сеньоров. В 1130 году тамплиеры уже располага-: ют владениями во Франции, Англии, Шотландии, Фландрии, Испании, Пор-тугалии, ак 1140 году- и в Италии, Австрии, Германии, Венгрии и в Святой Земле.
Целью членов ордена было «по возможности заботиться о дорогах и путях, а особенно об охране паломни-ков». Однако храмовники не только охраняли паломников, но и считали своим прямым долгом нападать на торговые караваны и грабить их. Тамплиеры к XII веку стали обладателями неслыханных богатств и, кроме земель, владели верфями, портами, имели мощный флот. Они ссужали деньги обедневшим монархам и тем самым могли влиять на государственные дела. Кстати, именно тамплиеры первыми ввели бухгалтерские документы и банковские чеки. Рыцари Храма поощряли развитие науки, и не мудрено, что многие технические достижения (например, компас) оказывались у них в руках. Среди рыцарей были также опытные хирурги.
Но заносчивость принесла немало вреда «воинам Христовым» и явилась одной из причин поражения христиан в Палестине. В 1191 году рухнувшие стены последней обороняемой тамплиерами крепости , Сен-Жен-д"Акр погребли не только храмовников и их Великого магистра, но и славу ордена как непобедимого воинства. Постепенно тамплиеры перебрались в Европу, некоторое время перед этим проведя на Кипре. Мощные финансовые средства, которыми располагали храмовники, и наличие в их рядах представителей высших кругов общества заставляли правительства Европы считаться с ними и, естественно, ненавидеть и бояться их. Когда в XIII веке Папа Римский объявил крестовый поход против еретиков -катаров и альбигойцев, тамплиеры, опора католической церкви, чуть ли не открыто выступили на их стороне, во чему послужили таинственные обряды посвящения в члены ордена и последу ющее сохранение тайны его деяний.После семи лет пыток храмовники при знались во всем, но на суде отреклись от своих показаний. Перед смертью Великий магистр проклял Филиппа IV и Папу Римского Климента, и вскоре их постигла страшная смерть. Не исключено, что Папа и король были отравлены храмовниками, искусными в изготовлении ядов.Хотя могущество ордена было подорвано, его символику продолжали использовать. Христофор Колумб открыл Америку под флагом тамплиеров: белым полотнищем с красным восьмиугольным крестом.
Мы не знаем, что ожидает исследователей внутри таинственного замка Могущественных рыцарей. С полной уверенностью можно сказать лишь, что древняя часовня рыцарей храмовников ив наши дни, как Я тысячи лет назад остается символом истинной веры и беззаветного служения своему делу. Ответа на вечный вопрос о поисках духовного идеала пока не существует. К сожалению, а может быть и к счастью, ведь разгаданная тайна перестает быть тайной.

         4 сентября 1622 года 28 испанских парусных судов покинули Гавану. Все они направлялись на родину в Испанию и собирались порадовать короля богатствами, которых бы хватило для процветания империи средней руки. Трюмы парусников были до пределов набиты серебром из Перу и Мексики, золотом и изумрудами из Колумбии, а также жемчугом с морских глубин возле живописного побережья Венесуэлы. Каждый корабль имел на своем борту достаточный запас продовольствия и пресной воды, чтобы совершить автономное полуторамесячное путешествие, а также экипаж бывалых моряков, охрану (до 500 солдат на каждом судне) и пассажиров. Ничто не предвещало беды. Флотилию, оснащенную почти двумя тысячами пушек, вряд ли кто решился бы атаковать, кроме... сильнейшего шторма, который разразился уже на второй день плавания. Корабли находились в тот момент во Флоридском проливе.
утру 6 сентября восемь из этих галионов уже покоись, разбитые вдребезги, на дне океана. Их разбросало от Маркизских до Драй-Тортугасских островов. А в их трюмах, каютах и кубриках покоились сокровища американского континента, тела моряков, солдат, знати, священников и история их страшной гибели.
Этот золотой океанский караван в качестве арьергарда сопровождал мощно вооруженный (более 100 пушек) галион «Нуэстра Секора де Аточа». Он бдительно прикрывал тылы бесценной флотилии, и в его надежности никто не сомневался. Имя этого корабля внушало дополнительную уверенность его экипажу и каравану в целом - ведь это было название священных гробниц, находящихся в Мадриде. Галион «Аточа» был построен в Гаване в 1620 году и предназначался в подарок королю Испании. Его водоизмещение равнялось 550 тоннам, длина - 34 метра, высота -10, осадка - более четырех. Современное и сверхнадежное по тем временам судно. На его счету было всего плавание в Испанию и обратно, во которого его основная мачта раз во время шторма. Позднее ее красавца «Аточа» находился в существование которого сложно
грить. Общий вес сокровищ составлял 24 тонны. На борту находилось 1080 слитков серебра, 18 000 песо в серебряных монетах, 582 слитка меди, 125 слитков золота, 350 сундуков весьма дорогого тогда индиго, 525 тюков табака, 20 бронзовых пушек и 1200 предметов дорогой серебряной посуды и кубков. Но самое главное, что и тогда существовала контрабанда. Специалисты уверены:драгоценности пассажиров и незарегистрированные на таможне товары (в основном " драгоценные камни и золотые слитки) по своей стоимости и ценности превосходили ценность официально перевозимого золота и серебра вместе с ценой самого «Аточа», месте с кораблем на дно отправились 265 человек. И все же пятерым йршРсчастливчикам удалось спастись. Смерть в ту злополучную темную ночь не имела возможности рассмотреть чины, звания и родословные своих избранников, в результате чего из этого ада выбрались три моряка и два темнокожих раба. Они удержались на воде благодаря тому, что смогли схватиться за бизань-мачту, единственную часть судна, которая осталась на плаву. Прибывшие к месту катастрофы ели из числа флотилии в большей степени беспокоились о золоте в трюмах, нежели о людях в воде. Ныряльщикам удалось добраться до корпуса «Аточа», который покоился на глубине 16,5 метра, но плотно задраенные люки не позволили им попасть в трюмы. Отметив на карте место гибели «Аточа», флотилия отправилась на помощь двум другим гапионам - «Санта Маргарита» и «Нуэстра Секора дель Роза-рио», - которые изо всех сил боролись за свою плавучесть и жизнь своих экипажей и пассажиров. И все же оба судна навсегда остались лежать на морском дне.
Вскоре налетел еще один ураган, который теперь уже похоронил остатки несчастного «Аточа». Во всяком случае прибывшая команда ныряльщиков не смогла обнаружить даже признаков корабля. Поиски сокровищ потерпевшего крушение корабля испанцы продолжали долгих 60 лет, но все их усилия были напрасны.
Прошло три с половиной века, и за поиски сокровищ «Аточа» взялся американский кладоискатель-профессионал Мэл Фишер и его команда «Спасатели сокровищ». Шел 1969 год. Мэл и не подозревал, что поиски займут у него долгих 16 лет и станут причиной его страшной семейной трагедии, Мир казался ему радостным и полным прекрасных открытий. Для зачистки предполагаемого места гибели «Аточа» от песка команда использовала специальные насосы, а для определения наличия в морском грунте металлов - специальный протонный магнетометр. Эту аппаратуру Фишер сконструировал собственноручно. Изо дня в день, из года в год Фишер и К° «просеивали» морское дно, следуя призрачным путем погибшего «Аточа». Бывало так, что не удавалось обнаружить ровным счетом ничего в течение нескольких месяцев. Но было и так, что со дна поднимали некоторые предметы с погибших кораблей испанского золотого каравана. Попадались , пушки, посуда, шлемы, мечи и ж| другая амуниция воинов, моне-Я ты, украшения из серебра и золота. Впрочем, эта «мелочевка» только дразнила и злила искателей чужого злата-серебра. Вместе с тем подобные находки указывали на близость «Аточа» и «Санта Маргариты», что вдохновляло команду Фишера на продолжение поисков. В 1971 году капитан базового судна Боб Холловей, с которого велись поиски, совершая очередное погружение нашел на дне корабельный якорь и фрагменты керамических кувшинов. Все, кто об этом узнал, тут же отправились камнем на дно откапывать золото. Среди тех, кто бросился в воду первым, был и молодой фотограф-подводник Дон Кикейд. Если бы его находку, с которой он вскоре появился на борту судна, увидел какой-нибудь «новый русский», то непременно бы «сыграл в ящик» от зависти и срама. Дон поднял со дна массивную золотую цепь длиной 2 метра 60 сантиметров и толщиной с хобот слоненка. Все остальные аквалангисты ничего, кроме ракушек, не нашли.

          Несколько лет назад один предприимчивый американец издал карту, будто бы составленную еще в давние времена. На ней изображен полуостров Флорида и близлежащие к нему острова. Вдоль и поперек карта разрисована пистолетами, саблями, черепами, подзорными трубами. Здесь же можно прочесть имена самых известных морских разбойников. А если присмотреться, то тут, то там заметны маленькие крестики. Их около двух десятков. «Сия карта, - утверждает надпись, - показывает места богатейших кладов, потерянных знаменитыми пиратами, а также и более честными людьми, которые оставили сокровища, оцениваемые в 165 миллионов долларов». «В этом месте, -указывалосьпротив одной из пометок, - лежат сокровища пирата Джона Рокхама, который был повешен. Сокровища в виде золотых слитков оцениваются в два миллиона долларов». Против другого крестика указано: «Несметные богатства пирата Вильяма Роджера, прозванного Билли Кривые Ноги, находятся в этом районе». Карта стоила всего один доллар и предназначалась для подводных кладоискателей. Слитки золота и серебра, украшения из алмазов, жемчуга и кораллов, золотые монеты и драгоценная утварь - все это попало на дно с потерпевшими крушение или потопленными кораблями.
1595 году у берегов Северной Америки затонула испанская каравелла «Санта-Маргарита», в трюме которой находились золотые слитки стоимостью {по современному курсу) более восьми миллионов долларов. Три года спустя в Карибском море погиб корабль «Сан-Фернандо» с драгоценностями на сумму 20 миллионов долларов. В 1628 году сильнейший ураган, разбушевавшийся во Флоридском проливе, погубил 11 испанских кораблей. Стоимость золота, которое они везли, оценивается в один миллиард 200 миллионов песет!
Зимой 1917 года английский военный корабль «Лаурентик» направлялся в Канаду. Он вез более трех тысяч слитков золота в качестве платы Канаде за военные поставки. Едва покинув порт в Северной Ирландии, «Лаурентик» наскочил на немецкую мину, подорвался и быстро затонул вместе с половиной команды и своим драгоценным грузом. Не было еще в истории катастрофы, чтобы с погибшим кораблем уходило на морское дно столько золота -43 тонны! К счастью, корабль затонул на глубине около сорока метров. Спасательные работы начались почти сразу же после катастрофы. С большим трудом водолазы пробивались (и только при помощи взрывчатки) в бронированную кладовую, где находились слитки. Часть их уже подняли на поверхность, когда разразился сильный шторм. Работы пришлось приостановить. Спустя неделю спасатели вернулись к «Лаурентику» и не поверили своим глазам: кладовая оказалась совершенно пустой! казалось, что под ударами морских волн корпус затонувшего корабля сжался, швы его разошлись, все золотые слитки провалились в трюм и перемешались там с обломками, камнями, зарылись в ил и песок. Опять пришлось пустить в ход взрывчатку. Песчаные заноеы размывались струями воды, подаваемой сверху. Корпус «Лаурентика» в нескольких местах разрезали на куски.
работа затянулась на многие Выгоды. К 1924 году удалось разыскать и поднять наверх почти весь клад. И все же 25 слитков так и не нашлись. Весной 1922 года английский пароход «Иджипт» столкнулся в тума-французским судном и спустя двадцать минут затонул вместе с большим грузом золота и серебра. На беду, катастрофа произошла в Атлантике, где глубина достигала более ста метров. Спасатели опускались к «Иджипту» в специальной камере, способной выдержать большое давление. Через иллюминаторы они осматривали затонувшее судно и по телефону руководили работами. Драгоценности же поднимали при помощи лебедок и особых захватов. Спасательная операция длилась шесть лет и стоила свыше миллиона долларов. Но расходы эти окупились с лихвой. Удалось поднять почти тысячу слитков чистейшего золота, много тонн серебра, десятки .ящиков с золотыми монетами. И все же самой грандиозной была экспедиция за сокровищами английского крейсера «Эдинбург», затонувшего весной 1942 года в Баренцевом море. Этот крейсер подвергся атаке фашистской подлодки. В пороховом погребе корабля лежал драгоценный груз - 465 слитков золота высокой пробы. Общий вес их составлял более пяти тонн. Это было советское золото, предназначенное для платы союзникам за поставку военных материалов,
Закончилась война, проходили годы, а бесценный клад по-прежнему лежал на дне моря. Корабль затонул на глубине 260 метров. Такая : глубина долгое время оставалась недоступной для водолазов, и толь-! ко в мае 1981 года специалисты начали обследование места катастрофы, а затем и погружения.
Водолазные работы выполняла английская фирма. Поскольку крейсер затонул в наших территориальных водах, то согласно заключенному договору поднятое золото следовало разделить: две трети получала наша страна, одну треть - Англия. Работа осложнялась тем, что золото находилось рядом с боеприпасами, которые при неосторожности могли взорваться.
начались спуски. Водолазы, по три человека в каждую смену, забирались в глубоководную камеру. В ней поддерживалось такое же давление, как на дне моря. Затем открывали люк камеры, и двое из водолазов выходили к кораблю. Третий для страховки оставался в камере. Люди передвигались по кораблю, соединенные с камерой кабелями и шлангами.
Много сил отняла расчистка завалов. Трудиться приходилось на ощупь, в облаках ила. К началу октября удалось поднять на поверхность 431 слиток. Из-за начавшегося шторма работу пришлось прервать. Новая экспедиция состоялась лишь осенью 1986 года. В общей сложности водолазы подняли 460 слитков золота. Только пять ; слитков остались лежать на дне Баренцева моря...

         При раскопках в Новгороде археологи наткнулись на следы большого пожара, уничтожившего множество домов. Выяснилось, что он был в 989 году. Почему и как возник пожар? Стал ли он результатом рокового случая, или этому предшествовало какое-то известное историческое событие? Разобраться в сложном деле помогли многие разбросанные там и тут материальные свидетельства, в том числе клады.

Один из них, названный по месту находки Неревским, состоял из серебряных восточных монет, среди которых было 60 целых дирхемов и 811 их обломков. Второй клад содержал 131 целый дирхем и 604 обломка.

Самая младшая монета Неревского клада была датирована 972 годом, второго клада — 975 годом. Значит, путь, который проделали они из стран Ближнего Востока к месту пожарища в Новгороде, занял от 14 до 17 лет. Этот вывод стал для историков новостью. Разумеется, то, что монеты, чеканенные в Багдаде или Самарканде, попадали на Русь и участвовали в торговых операциях, было известно давно. Но исследования прошлых лет позволяли делать выводы, что для путешествия монеты от места производства на Ближнем Воатрке до Руси требовалось не менее 50 лет. Теперь материалы Неревского клада позволили изменить взгляд на проблему. Связи русского Севера и стран Ближнего Востока оказались более интенсивными, чем это могло показаться.

Не менее интересные сведения Неревский клад помог получить и в другом вопросе.

Изучая место захоронения клада, археологи обратили внимание на то, что он не был спрятан на большой глубине. Значит, укрывая деньги под полом дома, хозяева не собирались хранить их там долгие годы. Они положили монеты так, чтобы при любой нужде их можно было извлечь из тайника. В те времена, когда в деревянных городах часто возникали пожары, так обычно хранили расходные средства семьи.

Почему же тогда хозяева не извлекли спрятанные деньги после того, как отбушевал огонь, уничтоживший строение? Ведь именно погорельцам в первую очередь потребовались бы их сбережения.

Ответ, который подсказал ученым их опыт, жесток и предельно прост. Пожар, уничтоживший дом и скарб семьи новгородцев, был пожаром войны. В 989 году на новгородской земле не только горели дома, но и шла расправа с мирными жителями. Видимо, и хозяева клада сами пали под ударами мечей или, в лучшем случае, вынуждены были бежать без оглядки с родного пепелища. В противном случае они после возвращения перекопали бы пожарище, чтобы извлечь немалые по тем временам ценности: общий вес двух кладов составляет почти полтора килограмма серебра.

Какая же война была в 989 году?

Ответ известен: христианская и, как говорила церковь, «праведная». Известно, что после крещения киевлян князь Владимир стал насаждать новую религию огнем и мечом. Так уж у нас ведется: кому во что верить, решают лица, облекшие себя государственной властью. Им, как говорят, виднее, что нужно народу.

Православие на Руси завоевывало себе сторонников не светлой силой новых идей, не пропагандой лозунга «Бог — есть любовь», как стараются представить историки церкви. Оно утверждалось силой княжеской власти, силой оружия, кровопролитиями и пожарами.В Новгород, где население противилось насильст­венному принятию христианства, великий князь с миссией веры послал своего дядю Добрыню и княжеского тысяцкого Путяту. Новгородцы, узнав о приближении дружины, встали на защиту своей прежней веры — язычества ли на защиту своей прежней веры — язычества. Два дня горожане со словами «лучше нам умереть, чем отдать своих богов на поругание» сражались с киевской ратью. «И бысть межо ими сеча зла». Добрыня именем нового бога — Христа — приказал поджечь город. Только это позволило сломить сопротивление населения.

Затем были сожжены все деревянные идолы, которые попались на глаза миссионерам новой религии, а каменные сброшены в реку. Новгородцам, оставшимся в живых, было велено пройти обряд крещения. С той поры и говорят, что жителей свободолюбивого русского города Новгорода «Путята крестил мечом, а Добрыня — огнем».

3 октября 1942 года Восьмая армия генерала Монтгомери перешла в наступление, в сражении при Эль-Аламеине фронт немецких войск был прорван англичанами. Войска генерала-фельдмаршала Роммеля отступали в Тунис. Роммель понимал, что североафриканская кампания проиграна. Это осознал и командир отряда особого назначения штурмбаннфюрер СС Эрвин Шмидт. В задачу его подразделения входили поиск и изъятие ценных предметов старины, произведений искусства, золота и драгоценностей на занятых фашистами территориях Африки. По слухам, в коллекции Шмидта имелись редкие экспонаты из музеев, древнеегипетские артефакты, среди них
- посмертные золотые маски фараонов. Роммепь понимал, что надо срочно спасать награбленное, иначе все отберут союзники.
Весной 1943 года тунисский порт Бизерта бомбила американская авиация, не позволяя выйти ни одному судну. Шмидт по приказу Роммеля погрузил тяжелые ящики с сокровищами на верблюдов, чтобы доставить их в пустынное место на североафриканском побережье. Здесь якобы ящики были помещены на надувные лодки, которые вышли в открытое море и в условленном месте встретились со всплывшей подводной лодкой. Куда потом пропали ценности
- неизвестно. По одной версии, груз был доставлен в Германию и спрятан в заброшенных шахтах, по другой, нацисты, бежавшие позже в Южную Америку, захватили сокровища с собой. И, наконец, существует предположение, что командир подводной лодки затопил бронированные ящики в подводной пещере у неприступного скалистого берега Южной Корсики в проливе Бонифачо. Эта легенда, в которой, безусловно, содержит-ся доля правды, стала известна американскому охотнику за сокровищами Стэнли Гристу, о котором журнал «НЛО» писал не раз. Грист провел собственное расследование и выяснил, что в 1948 году у южных берегов Корсики работала французская экспедиция, в состав которой входил бывший немецкий офицер. Возможно, этот человек служил ранее на подводной лодке, доставившей африканские сокровища на Корсику, или в команде Эрвина Шмидта. В 1995 году Грист приехал на Корсику, чтобы попытаться выяснить, чем закончилась попытка французов достать сокровища. В маленькой рыбачьей деревеньке близ порта Бонифачо нашелся старик по имени Морис, участвовавший в той экспедиции в качестве ныряльщика. Он рассказал американцу, что немец показывал им место, где нужно искать затопленные ящики. Однако подводных пещер там не было, и французы скоро поняли, что бывший эсэсовец их дурачит. Немца под конвоем отправили в тюрьму в Аяччо, чтобы там допросить с пристрастием, но по дороге арестованный бежал. Очевидно, кто-то помог фашисту бежать. Конвой был расстрелян. Местные жители поговаривали, что немца выкрали боевики итальянской коза ностры.
Морис признался, что он вместе с отцом и братьями на рыболовном суденышке пытался самостоятельно найти сокровища. Ныряльщики облазили десятки подводных пещер в проливе Бонифачо, однако без точных координат их действия напоминали поиски иголки в стоге сена, к тому же бедные корсиканцы не имели водолазного оборудования. Морис рассказал также, что в начале 50-х годов слышал от родственников в Алерии, что там в местной гостинице поселились немец и несколько итальянцев, которые каждый день выходили в море на катере. Эта информация, воз- можно, указывала на то, что сокровища Роммеля были затоплены не у южного, а у восточного берега Корсики. Неутомимый Стэн отправился в Алерию. Уклад жизни в старинных корсиканских городках не меняется веками. Тот же запах рыбы, яркая россыпь лимонов и апельсинов на прилавках овощных лавок, стук каблучков местных чернооких красавиц по древним камням мостовых. Гостиниц в провинции не так уж много, американец обошел их все. В одной из них под названием «Золотой якорь» хозяйка вспомнила, что ее мать, которая владела гостиницей раньше, рассказывала, как в 1952 году в номерах поселились иностранцы. Они платили втрое от запрошенной цены. Большинство из них были сицилийцами, по виду отъявленные головорезы, всегда носившие при себе оружие. Среди них находился и голубоглазый блондин, не говоривший ни по-французски, ни по-итальянски. Компания каждый день отправлялась на катере в море якобы для ловли рыбы. Однако никаких даров моря они никогда с собой не привозили.
Местные жители вскоре прознали, что приезжие ищут что-то на дне морском в маленькой бухточке к северу от Алерии. Сыновья бакалейщика решили проследить за сицилийцами. Мальчишки наблюдали за катером с берега в бинокль. Через несколько дней оба были найдены зарезанными недалеко от пирса. Началось расследование, из Аяччо приехал комиссар полиции, и иностранцев выслали из островного департамента Франции.
Стэнли разыскал младшего брата погибших мальчишек. Пожилой человек наотрез отказался вспоминать ту историю, даже увидев пачку зеленых купюр. Он явно чего-то боялся. Грист порылся в местной библиотеке, просмотрел подшивку газет 50-х годов и наткнулся на интересную заметку, напечатанную 22 июля 1953 года. В ней сообщалось, что житель Алерии, бедный рыбак Рубен Монье, найден повешенным у себя дома. Рядом валялась записка: «Собачья смерть ждет любого, кто посмеет разыскивать НАШЕ золото! Стэн обратился за разъяснениями к библиотекарю. Этель Ла-фуйе, имевшая диплом исторического факультета Сорбонны, объяснила иностранцу, что, судя по всему, рыбака казнили члены подпольной организации, боровшейся за отделение Корсики от Франции. Этель рассказала также, что о немецком золоте на острове известно всем и каждому, и большинство местных рыбаков и ныряльщиков одержимы идеей найти сокровища. Женщина также предупредила Гриста, что на корсиканских рынках продаются фальши- вые карты с обозначением места, где якобы затоплены ценности.
Лафуйе также сообщила, что одно время в начале 80-х годов действия корсиканских сепаратистов активизировались, полиция обнаружила спрятанное оружие и взрывчатку. Говорили, что террористы нашли : немецкое золото, поэ-
томуунихи появились деньги на закупку оружия. Мадам Лафуйе считала, что все это домыслы. Она профессионально интересовалась историей сокровищ Роммеля, изучала архивные документы на Корсике и в Париже, но никаких свидетельств того, что ящики с золотом были затоплены у берегов острова, не нашла. Это всего лишь местная легенда.
По мнению Этель и других французских историков, ценность имущества, награбленного в Африке, была не так уж велика и, скорее всего, Роммель сумел вывезти свое богатство в Германию. Как известно, в 1944 году он участвовал в заговоре против Гитлера и покончил с собой, за что его семье гарантировали неприкосновенность. Родственники маршала эмигрировали в Южную Америку, вероятно, африканское золото следует искать там.
Грист поверил француженке и решил, что вряд ли стоит продолжать поиски. За день до отъезда Стэн неожиданно обнаружил под дверью гостиничного номера записку, нацарапанную корявым почерком на мятом клочке бумаги: «Убирайся отсюда, грязный янки. Это НАШЕ золото»

Есть легендарные клады, которые ищут порой сотни лет и не могут найти, хотя место их захоронений вроде бы хорошо известно. О них упоминается в древних хрониках, их существование подтверждают легенды и предания., сохранившиеся у местных жителей. Таким «заговоренным» кладом оказались сокровища Иеремии Вишневецкого, спрятанные им в городе Лубны (нынешняя Полтавская область на Украине).
Первые сведения о подземных тайниках в Лубнах были собраны в конце XIX века историком К. Бочкаревым. Вот один характерный пример таких неожиданных находок: «Несколько лет тому назад у лубненского мирового судьи производилась тяжба двух евреев В. и К. «О восстановлении нарушенного владения». Множество свидетелей с одной и с другой стороны выясняли существо дела, но тут у судьи возник вопрос: как стороны могли владеть строением, тянувшимся до самой середины Базарной плоащди, когда там пустое, незастроенное место? И только вследствие нового допроса обнаружилось, что спор идет о подземном владении: истец открыл из своего подвала ход в подземную галерею и стал ею пользоваться для склада товаров, занимая ее все дальше и дальше. Ответчик же из своего двора пользовался миной (галереей) с другого конца для хозяйственных надобностей, и так владел каждый спокойно и бесспорно, пока оба не столкнулись».
Создание под Лубнами второго — подземного, потаенного — города связывают с баснословно богатым украинским магнатом, князем Иеремией Вишневецким. Он владел 53 городами, множеством сел и замков. В 1640 году властелин Вишневечины превратил Лубны в свою столицу. Для строительства замка-крепости были приглашены опытные архитекторы, монахи бенедиктинского ордена. За год на высоком холме над рекой Сулой вознесся неприступный замок с высокими стенами и четырехугольными башнями.
Противоречивая личность Вишневецкого до сих пор вызывает споры между историками Польши, Украины и России. Для католиков князь — это европейски образованный человек, блестящий полководец, защитник католической веры. А православные жители Украины считают его предателем и кровавым карателем, опозорившим древний род Вишневецких, который издавна придерживался истинной, традиционной веры.
Дед Иеремии, Дмитрий Вишневецкий, был легендарным предводителем запорожских казаков. Когда его взяли в плен турки, он отказался променять православную веру на ислам и был зверски замучен. Мать Иеремии Вишневецкого Раина Могилянка считалась ревнительницей православия и строила на Украине церкви и монастыри. Но неожиданно для родственников и почитателей старинного рода сын Р. Могилянки — Иеремия — принял в 19 лет католичество и сделался безжалостным гонителем православных.
В 1648 году восставшие казаки, возглавляемые полковником Максимом Кривоносом, внезапно подошли к Луб-нам и осадили княжеский замок, славившийся небывалой роскошью. Князь с небольшой свитой поспешно, бросив все свои сокровища, бежал в Польшу. А сокровища действительно были несметными — только посуды и скульптур из серебра хранилось в замке несколько возов. Согласно древней легенде, князь спрятал их в подземных тайниках города Лубны. Казаки взяли замок штурмом, разрушили его до основания, но до сокровищ так и не добрались. В 1651 году, после победы над отрядами Богдана Хмельницкого под Берестечком, 39-летний князь Вишневецкий скоропостижно скончался и, как это обычно бывает при захоронениях сокровищ, не успел открыть тайны своего клада.
Существование сокрытых под землей родовых сокровищ подтверждается не только легендами. При строительных работах и в провалах земли, периодически происходящих в городе, не раз обнаруживались не известные ранее ходы и подземелья. Тоннели, залегавшие на глубине от трех до семи метров, нередко имели готические своды; часто это были запутанные лабиринты с многочисленными ответвлениями, непонятно куда ведущими. В 60-е годы XIX века в местности, где когда-то стоял замок князя Вишневецкого, в провалившейся земле неожиданно открылся глубокий подземный коридор: «Смельчаки спускались в него и в конце хода видели железную дверь, запертую большим висячим замком, но, боясь обвала, который вскоре и произошел, ломать двери не решились».
Строительство подземного города в Лубнах часто связывают с монахами ордена бенедиктинцев, которых воинствующий католик Иеремия Вишневецкий пригласил к себе в Лубны, чтобы утвердить католическую веру в своей столице. Монахи не только возвели в городе величественный монастырь, но и соорудили под ним обширные подземелья, соединенные тайными ходами с замком. В 1880 году владелец одного из зданий, принадлежавших в XVII-XVI1I веках бенедиктинскому монастырю, по торжественным дням стал угощать своих приятелей необыкновенным вином. И только перед смертью он признался, что наплел у себя в подвале подземный ход в монастырские винные погреба, от которых уходило в сторону замка несколько засыпанных землей подземных ходов.
В 1899 году при устройстве фундамента на Базарной площади нашли обширное подземелье, где лежало семь человеческих скелетов. Из подземелья вел подземный ход в сторону реки Лубянки, но из-за завалов в нем люди и не смогли выйти из своего укрытия. А в районе, где >в XVII веке стоял костел, обнаружили галерею шириной 2,5 и высотой 3,2 метра. Галерея эта разделялась на два рукава: первый вел к Соборной площади, но через 30 метров его преграждал завал. По второму ходу прошли шагов двадцать и наткнулись на полусгнившую дубовую дверь. Сломали ее быстро, но пройти дальше не смогли — из-за спертого воздуха дышать было невозможно. Здесь нашли несколько серебряных монет, обломок меча, какие-то полуистлевшие документы и средневековые изразцы.
Сокровища Вишневецкого искали долго, но безуспешно. В 1916 году городская управа выделила солидные средства на поиски княжеской «казны». Для этих работ пригласили из Москвы известного специалиста по поиску подземных кладов археолога И. Стеллецкого. Но и его старания, и его богатый опыт не принесли быстрого результата. Из-за начала Первой мировой войны работы вскоре пришлось свернуть. В 1922-1923 годах археолог вернулся в Лубны. С помощью местных любителей истории ему удалось точно установить место, где в XVII столетии стоял замок (урочище Вал), и отыскать подземный ход, ведущий из него в сторону реки, по которому когда-то спасались защитники замка от казаков полковника Кривоноса: «Своеобразный ход для бегства был наспех сооружен Иеремией Вшпневецким в своей столице, крутоярых Луб-нах, — писал Стеллецкий. — Выкопан ход был в рушенном слое вала и обит бревнами и досками. На большой высоте ход выводил в овраг, впадавший в реку Сулу. Необходимость сооружения такого хода была вызвана начавшимся народным восстанием под руководством Богдана Хмельницкого. Как установлено раскопками, ход этот был вскоре сожжен казаками Кривоноса при взятии замка штурмом. Раскопками раскрыты следы ужасающей трагедии, имевшей здесь место. Единственным путем спасения из горящего замка был деревянный тайник к реке Суле. Он был подожжен казаками со стороны выхода. Передние пытались вернуться назад, а из замка напирали все новые массы бегущих. Невероятные сцены предсмертной борьбы среди огня и дыма! Обгоревший свод рухнул и похоронил свои жертвы. Костяки найдены сваленными в кучу в самых неестественных позах». Обнаруженный тайный ход помог раскрыть одну из исторических загадок, но сокровища Вишневецкого и на этот раз ускользнули от искателей клада.
И. Стеллецкий, по его собственному признанию, находился на правильном пути в своих исканиях, и надо было дальше раскапывать развалины замка в поисках тайника с сокровищами. Историк был уверен, что существовал и другой подземный ход, который в XVII веке соединял замок Вишневецкого с бенедиктинским монастырем. Но проверить на практике свою догадку археологу не удалось. Против продолжения работ категорически выступили местные власти, и поиски пришлось прекратить...
В наши дни несколько энтузиастов, занимающихся кладом Вишневецкого, высказали предположение, что этот клад никогда не будет найден. На сокровищах и на самом князе лежит проклятие его матери. В 1610 году, при основании иод Лубнами Мгарского монастыря, в специальном акте княгиня Вишневецкая прокляла каждого, кто осмелится предать святую православную веру...
С возможностью сокрытия клада с помощью специальных ритуалов или проклятий был согласен один из самых опытных операторов биолокации России Сергей Бахрак.
Бахрак не теоретик, а уникальный практик, умело работающий с биолокационной рамкой. В течение многих лет он проводил работы на Новокуйбышевском нефтеперерабатывающем комбинате, предотвращая аварии на сложном химическом дорогостоящем оборудовании. В Москве по заказу Мостеплоэнерго этот специалист с достоверностью до 80-90% не только находил места протечек теплопроводов, но и участки труб, где в результате коррозионного повреждения такие протечки могли бы произойти в ближайшее время.
Вместе с сотрудниками Ассоциации инженерной биолокации Бахрак несколько раз пытался найти древнюю Либерию Ивана Грозного. Но все попытки кончались полным крахом. Перед операторами или вставала непреодолимая «мысленная» преграда, или при каждой новой попытке обнаружить библиотеку рамка указывала не на нее, а на ее «фантом», находящийся то в одном, то в другом месте.
По словам С. Бахрака, с явлением «фантома» он впервые столкнулся при поисках жертв сталинских репрессий, захороненных, по слухам, под стенами московского Новоспасского монастыря. Несколько опытных операторов уверенно указали на погребенные останки жертв на крутом склоне, идущем от монастыря к большому пруду. На месте массового захоронения поставили деревянный крест. При попытке же разрыть захоронение никаких следов его обнаружено не было. По мнению операторов, кто-то из пришедших к кресту и прочитавших табличку о расстрелянных на этом месте людях, обладал очень сильными экстрасенсорными способностями, и он, поверив надписи, непроизвольно создал на этом месте «фантом» массового захоронения, который операторы не могли отличить от реального объекта. Такие вот «фантомы» сокровищ и невидимые барьеры, уводящие их искателей от цели, умели ставить наши предки.
Надежность и длительность существования таких преград определялись опытностью колдуна или накалом страстей человека, обладавшего задатками экстрасенсорных способностей. Вероятно, с таким проклятием-заклятием, наложенным княгиней Вишневецкой, и столкнулись искатели сокровищ в городе Лубны.

 С.И. Климовский
"Институт археологии НАН Украины"
Среди древнерусских городов Киев занимает первое место по количеству найденных кладов, о которых на протяжении веков ходило множество слухов и легенд. И первые, зафиксированные источниками находки кладов в Киеве, относятся к древнерусскому времени: Печерский Патерик сообщает о находке в XI в. клада "сосудов латинских", сделанной монахом Печерского монастыря в Варяжской пещере. Немецкий хронист Альберт Штаденский упоминает о зарытии сокровищ Одой, женой-немкой великого киевского князя Святослава Ярославича, в 1076 г. Этот клад, по преданию, был затем найден сыном Оды. Однако, киевлянам X-XIII вв., кроме современных, должны были попадаться и значительно более ранние клады римских монет II-IV вв.
Целенаправленным поиском кладов занимался даже литовский польный гетман Я. Радзивил, отнявший Киев в 1651 г. у войск Б. Хмельницкого. Об этом сообщал очевидец и "природный киевлянин", впоследствии игумен Михайловского Золотоверхого монастыря и автор "Хроники" Ф. Софонович.
Находка в 1898 г. знаменитого клада на хорах Успенского собора Киево-Печерской лавры, являвшегося тайной монастырской казной XVII-XVIII вв. и насчитывавшего 6184 золотые монеты общим весом 26,655 кг и 9895 серебряных, весивших 267,345 кг, - заметно усилила интерес к спрятанным сокровищам и вызвала новую волну кладоискательства. Показательно, что в лаврском кладе 1898 г., состоявшем из монет и медалей XV-XVIII вв., находился и римский медальон императора Констанция II (337-361), попавший в него из клада римского времени, найденного, вероятно, в XVI-XVII вв. близ Киева. Возможно, что из этого клада происходит и медальон императора Константа (337-350), проданный вскоре после обнаружения лаврского клада на аукционе в киевском ломбарде.
Но находки, подобные лаврской, являются уникальными, большинство же киевских кладов относятся к IX-XIII векам. Среди них преобладают те, которые были зарыты в декабре 1240 г.: сокровища, спрятанные жителями города, осажденного войсками Батыя. Состоят они преимущественно из гривен (денежных слитков серебра), женских золотых и серебряных украшений: колтов, браслетов, перстней, колец, сережек и других ювелирных изделий.
Их находки на территории города расположены очень неравномерно. Почти половина известных кладов приходится на "град Владимира" - древнейшую часть Киева, место сосредоточения княжеских дворцов и боярских усадеб. Штурмом укреплений "града Владимира" завершилось взятие Киева монголо-татарскими войсками в 1240 г., а последние защитники города погибли под руинами рухнувшей Десятинной церкви. В этой части города в размещении кладов прослеживается определенная закономерность. Из 29 кладов, зафиксированных на площади в 10 га "града Владимира", 16 найдены непосредственно возле самой Десятинной церкви. Все они были обнаружены еще в XIX-начале XX века.
Большинство кладов, найденных в XIX в., были расхищены случайными находчика, как правило - рабочими-землекопами. Но такая же судьба постигла и самый большой древнерусский киевский клад, найденный в 1842 г. археологом-любителем помещиком А.С.Анненковым. Золотые сосуды и украшения были, вероятно, переплавлены и лишь отдельные предметы (позволяющие, однако, судить о ценности клада в целом) были проданы в музейные и частные коллекции. Зачастую, даже если клад после находки попадал к специалистам, обстоятельства его обнаружения оставались неизвестны или недостоверны, что значительно снижало его научную информативность.
В 1955 г. при раскопках по ул.Владимирской, 7-9 в жилище XIII в. возле печки был найден глиняный горшок, в котором находились золотые колты, серьги, серебряные витые и пластинчатые браслеты, перстни. Этот клад, спрятанный при осаде 1240 г., на долгие годы стал последним древнерусским кладом, обнаруженным в этой части Киева. И вот, через 43 года на противоположной стороне улицы был найден новый клад, резко отличающийся от известных в этом районе, но тесно связанный, как и большинство из них, с событиями декабря 1240 г.
То, что клад обнаружили профессионалы-археологи, обеспечило надежную фиксацию ряда деталей, позволившую реконструировать обстоятельства его сокрытия и получить информацию о владельце.

26 сентября 1998 г. на площадке по ул.Владимирской, 12, в ходе раскопок, производившихся Старокиевской экспедицией Института археологии НАН Украины (И.И.Мовчан, Я.Е.Боровский, С.И.Климовский), на глубине 2 м от современной поверхности открылась подпрямоугольная яма размером 1,1х1,15 м. Ее темное заполнение заметно отличалось от светлого материкового суглинка, в котором яма была выкопана. При выборке заполнения по центру ямы, на глубине 2,05 м, обнаружены 2 железных древнерусских трубчатых замка, а следом за ними расчищено 378 предметов, большинство из которых - мелкие пластины сильно коррозированной листовой меди. На некоторых сохранились остатки истлевшей лозы или лыка.
Из этой массы вещей выделяются два предмета: водолей - сосуд для воды, использовавшийся при умывании, изготовленный в виде петуха, и блюдо.
Водолей имеет значительные утраты в нижней части корпуса, края хвоста и крыльев обломаны, голова и хвост глубоко коррозированы из-за пребывания в сильном огне. рентгеновским флуорисцентным анализом установлено, что водолей был отлит из сплава, содержащего 94,1% меди, 3,63% олова, 1,9% свинца, который может быть определен как разновидность оловянисто-свинцовой бронзы. На внутренней части водолея сохранились технологические штыри, означающие, что он отливался по восковой модели в единичном экземпляре. Затем тело птицы декорировали обронной чеканкой, воспроизводившей ее оперение, а крылья украсили двумя лентами растительного орнамента.

На водолее местами сохранился тонкий слой свинцово оловянистого покрытия, белый цвет которого должен был имитировать серебрение. Покрытие, составленное из почти равных долей свинца и олова, вероятно, втиралось с помощью матерчатого тампона. Другой водолей представлен лишь фрагментом в виде головы козла. Оба датируются первой половиной XIII в. и происходят их Нижней Саксонии.
Датировка других вещей, как и клада в целом, достаточно уверенно позволяет отнести время изготовления водолея в виде петуха не ранее рубежа XII-XIII в. Точное место изготовления водолеев этого типа пока однозначно не установлено, по причине недостатка известных аналогий, но его западноевропейское происхождение сомнений не вызывает.
Блюдо из клада - диаметром 26,5 см, изготовлено из листовой меди; как и водолей имеет значительные повреждения и утраты деформировано, в трещинах, часть края оторвана от корпуса и загнута в сторону. После реставрации установлено, что в центре блюда и по краям его внутренней части грубо прочерчены пять однотипных и очень схематичных погрудных изображений ангелов, разделенных между собой реликтовым геометрическим орнаментом. Семантика изображения обычно трактуется как аллегорическое изображение христианских пороков и добродетелей, и не исключено, что блюда или чаши этого типа являлись литургическими предметами. Идентичное блюдо уже было найдено в Киеве на ул. Трехсвятительской (усадьба Я.В.Кривцова) в 1892 г., а попало в землю в 1240 г.

Оба блюда происходят из Рейнской области Германии, где широко изготовлялись в XII-XIII вв. Блюда, или чаши, этого типа, по классификации Т.Поклевского, принадлежат к типу III. Время изготовления этого типа относится к первой половине XIII в. Его декор представляет собой грубое и схематическое подражание более ранним типам этих чаш. Т. Поклевский объяснял снижение художественного уровня изображений на чашах перенесением центра их производства из Фландрии-Рейнской области в Саксонию в начале XIII в., но эта точка зрения не разделяется всеми исследователями. Еще две чаши, идентичные киевским, были обнаружены в Кухмайне (Южная Финляндия) и Лейпциге. В целом, для Киева это третья подобная зафиксированная находка. Чаша более раннего типа II-б была обнаружена в 1984 г. на Подоле в древнерусском погребении.
Среди прочих предметов в составе клада выделяется обод котла, диаметр которого реконструируется в пределах 0,6-0,7 м. К нему крайне небрежно приклепана массивная железная ручка. Обращает на себя внимание и сама архаическая система заклепок, сделанных из согнутых в трубочку листов меди, уже не использовавшейся в XII-XIII вв. Применение ее в это время свидетельствует об отсутствии у мастера необходимого для их изготовления медного прута. Она выявлена и на других деталях, являющихся, очевидно, частями того же котла. Следовательно, этот прохудившийся котел чинился в большой спешке, подручным материалом и, судя по грубости работы, мастера совершенно не волновала эстетическая сторона дела. Более того, из-за грубости клепки и оставшихся не заделанными отверстий, он не был пригоден даже для варки супа, но в нем, как в худом ведре, успешно можно было варить смолу, чем обычно и приходилось заниматься в осажденном городе.
Примечательными являются также несколько листов меди, тщательно соединенных между собой системой вальцовки "в замок", применяющейся для укладки кровли, с которой они и могут быть соотнесены. Отдельно выделяется небольшой (8,6х6 см) фрагмент посеребренного сосуда. В составе серебра присутствует высокий процент золота, что характерно для рудничного серебра Швеции. В целом же, все эти вещи, даже в то время, в таком состоянии представляли лишь лом цветного металла, годный только на переделку.
И тем не менее они имели значительную ценность, поскольку на всем огромном пространстве древней Руси не добывались не только драгоценные металлы, но и медь. Будучи Привозным металлом, хотя и столь дорогим как золото и серебро, что делало ее доступной почти всем слоям населения, медь достаточно высоко ценилась прежде всего как сырье для украшений. таким образом, перед нами исключительно сырьевой клад, состоящий из дорогой, но утратившей свою функциональную ценность из-за повреждений, импортной посуды.
Интересно, что клад был зарыт с исполнением магического обряда. Яма под него была доведена до глубины чистого материкового суглинка - той самой "чистой земли", в которую язычество требовало опускать покойников. Но этого оказалось недостаточно и владелец клада дополнительно очистил место огнем, о чем свидетельствует обожженность дна ямы и закопченность ее стенок.
Очищение места огнем широко практиковалось в языческих обрядах славян. Огню поклонялись и киевляне, для которых он был олицетворением первоначально бога Сварога, а затем его сына Сварожича. Вера в магическую силу огня восходит, вероятно, еще к эпохе поздней бронзы, когда он использовался для очищения места перед погребением.
Когда завернутые в лыко или лозу вещи были уложены в яму, их "закрыли" с помощью двух положенных сверху замков, прочитав, вероятно, при этом заклятие, должное вместе с ними уберечь клад от случайной находки. Находки замков в кладах не единичны, а иногда их дополняет или заменяет топор, призванный защитить клад и покарать грабителей.
Мысль о магическом назначении замков и ключей в кладах, как призванных "запирать" их была впервые высказана Н.П.Кондаковым. В своде Г.Ф.Корзухиной указаны 4 случая, когда в составе клада был замок, а в одном случае - два замка. Корзухина приводит и два случая наличия в кладах ключей. Однако, мнение Кондакова ею было бездоказательно отвергнуто, а факт наличия в кладах замков для Корзухиной остался "непонятным". С этим нельзя согласиться. На магическом назначении замков и ключей в жертвенных ямах XII-XIII вв., служивших местом свершения языческих обрядов, справедливо указывает И.П.Русанова. Показательно, что свершение магических обрядов с использованием замков и ключей имело место именно в XII-XIII вв., то есть тогда, когда были сокрыты и известные клады с ними. Одна их таких жертвенных ям была обнаружена и в Киеве. Б.А.Рыбаков также отмечает магическое назначение ключей-амулетов, использовавшихся в качестве привесок. То же касается и миниатюрных копий топоров-амулетов. Находки самих топоров также известны как в кладах, так и в жертвенных ямах.
По классификации Колчина, оба навесных замка из клада могут быть отнесены к модификациям типа В, появившимся в 30-40-х гг. XII в. и бытовавшим в Новгороде до начала XV в. Для Киева время их бытования следует ограничить XIII в.
Как отмечалось, клад с Владимирской, 12, резко контрастирует по своему составу с другими кладами из этой части города, зарытыми преимущественно в осаду 1240 г. Здесь известны клады богатые и бедные, но до сих пор не зафиксирован ни один сырьевой клад. И тем не менее, он своим происхождением обязан событиям декабря 1240 г.
Реконструируем время и обстоятельства его сокрытия. Водолей и блюдо, с учетом исторического контекста, достаточно определенно датируются XII-первой половиной XIII вв. К этому же времени относятся замки и случайно попавшая в яму при засыпке керамики. раскопками установлено, что место, где был зарыт клад, в XII-XIII вв. занимала усадьба, владелец которой, подобно киевскому князю Михаилу Всеволодовичу, успел покинуть город до прихода монголов. Маловероятно, что этот специфический клад был зарыт во дворе усадьбы, когда на ней бурлила жизнь.
А теперь обратимся к развитию самих событий декабря 1240 г. Как известно, относящая на 180 м от места зарытия клада Десятинная церковь стала последним оплотом защитников Киева, а ее стены, согласно Ипатьевской летописи, рухнули под тяжестью взобравшихся на хоры со своим имуществом горожан. Хотя версия такого разрушения Десятинной церкви уже давно скептически воспринимается исследователями, склонными считать, что ее стены прозаично сокрушили стенобитные орудия, но для нас в данном случае важен сам, не только вполне логичный, но и зафиксированный летописью, факт наличия в церкви сокровищ и вообще дорогих вещей, собранных практически со всего города.
Раскопки церкви проводились неоднократно в XIX и XX вв., однако ими так и не было выявлено то грандиозное разнообразие ювелирных изделий, оружия и просто дорогой утвари, которого следовало ожидать. Единственный достоверно зафиксированный "клад", найденный при раскопках 1939 г., обнаружен в тайнике - нише под центральным нефом, из которой двое осажденных пытались прорыть подземный ход наружу, но были погребены заживо рухнувшими стенами церкви, вместе с находившимися при них вещами. Очевидно, из такого же тайника под алтарем церкви происходит и огромный клад посуды и украшений, обнаруженный в 1842 г. Таким образом, все сокровища, найденные на месте Десятинной церкви, выявлены в подземных тайниках, о существовании которых мало кому было известно. Но куда же делись остальные вещи?
Вне сомнений, о их скоплении в церкви догадывались и сами воины Батыя, а разрушение ее стен сделало это очевидным и именно они были первыми, кто приступил к разбору руин церкви в поисках оружия и драгоценностей. Но завоеватели вскоре покинули город и эти работы продолжило окрестное население, искавшее среди пожарищ и руин не только сокровища, но и просто полезные в быту вещи. Вероятно, эти поиски заметно оживились весной 1241 г., когда сошел снег и опасность окончательно миновала. Среди этих "кладоискателей" был и человек, зарывший клад на Владимирской, 12.
О том, что вещи были извлечены из-под руин Десятинной церкви, прежде всего, свидетельствует характер повреждений на них. Ни водолей, ни блюдо не могли быть настолько искарежены в процессе обычного бытового употребления. такие утраты и повреждения могли возникнуть только в результате попадания их под завал рухнувшего здания и вследствие извлечения из-под него. Только падавшие кирпичи и другие строительные детали могли деформировать блюдо и привести к появлению поперечных трещин на нем, а разворочено оно было уже при вынимании из-под завала. Наличие слоя копоти на внутренней части водолея свидетельствует о его пребывании в сильном, но локальном огне, ускорившем процесс коррозии головы и хвоста птицы, но не затронувшим ее корпус. О бушевавшем на развалинах огне говорят и отдельные оплавленные куски листовой меди.

Семантика изображения на блюде, допускающая его использование при литургии, делает его пребывание в стенах Десятинной церкви вполне закономерным. Водолей не может быть однозначно отнесен к церковной утвари, но его нахождение в стенах Десятинной церкви вполне объяснимо - он был взят спрятавшимися в ней владельцем как ценная и дорогая вещь.
Можно допустить, что водолей и блюдо были извлечены не из руин Десятинной церкви, а из соседних с нею княжеских дворцов. (Деревянные здания надо исключить - при их разрушении характер повреждений был бы другим.) Но, это мало вероятно. Во-первых, сведения о разрушении имеются только для Десятинной церкви, а войска Батыя, как уже установлено, не страдали навязчивой идеей уничтожения архитектурных сооружений. Во-вторых, вряд ли такая крупная и дорогая вещь как водолей была забыта, а тем более оставлена как подарок захватчикам во дворце, когда все мало-мальски ценное забиралось с собой в расположенную в нескольких десятках метров Десятинную церковь - последнее убежище защитников, или просто закапывалось в землю.
Очевидно, в церкви находился и склепанный на скорую руку котел для варки смолы, погребенный под ее рухнувшими стенами. Вряд ли войско Батыя, имевшее походные мастерские, оставило бы 8,6 кг меди, если бы они лежали на виду. Десятинной церкви, вероятно, принадлежат и небольшие фрагменты медной кровли.
Для находчика все эти вещи представляли значительную ценность как лом дорогого цветного металла, вполне пригодного для вторичного использования, и он даже завернул их в лыко или лозу, чтобы обеспечить лучшую сохранность во время их вынужденного пребывания в земле. Порядком искареженный котел был им при этом, вероятно, разрублен дополнительно на части, что обеспечивало не только лучшую его укладку в яму, но и облегчало последующую транспортировку и переработку.
Состав клада позволяет в некоторой степени установить и личность находчика вещей. Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что в землю были зарыты медь и бронза, подлежащие дальнейшей переработке. Худшего способа для ее хранения придумать было просто невозможно, поскольку, в отличие от не подверженного вообще окислению золота и медленно коррозирующего серебра, бронза, а еще более тонкая листовая медь должны были очень скоро разложиться и даже их переплавка дала бы весьма скромные результаты. Следовательно, их зарытие было мерой вынужденной и временной, на которую мог пойти только не житель Киева.
Если бы находчик был киевлянином, ему не понадобилось бы, извлекши эти вещи, тут же закапывать их на расстоянии 180 м от руин, ускоряя тем самым процесс их коррозии, да к тому же совершать при этом еще и магичесский обряд по защите клада. Он совершенно спокойно мог отнести добычу домой, дорога до которого, где бы он не располагался, заняла бы не на много больше времени, чем выкапывание ямы, разведение костра в ней и прочие действа. Даже, если он не мог забрать все сразу, то гораздо проще было соорудить временное менее трудоемкое хранилище для не столь уж больших вещей, чтобы вернуться за ними через несколько часов, чем копать яму глубиной не менее полуметра и площадью 1 м2.
На это мог решиться только пришлый человек, для которого транспортировка 10,6 кг лишнего груза представляла серьезную проблему. Очевидно, это был кто-то из уцелевших после нашествия жителей соседнего с Киевом села. Косвенно это подтверждается и свершением магического обряда при зарытии клада, который должен бы его охранять до скорого возвращения владельца. Ведь именно в сельской среде суеверия наиболее живучи в любую эпоху.
Несомненно, кроме вещей клада, им было добыто из-под руин Десятинной церкви немалое количество более полезной, с его точки зрения, утвари, которую он и забрал в первую очередь. Но у него не было коня, иначе вопрос транспортировки дополнительных 10,6 кг не стоял бы так остро.
Примечательно, что "град Владимира" был пуст, иначе находчик вряд ли бы мог зарыть в нем клад, совершив при этом обряд, и не привлечь к себе внимания. Следовательно, на раскопки он отправился вскоре после ухода войск Батыя, вероятно, в начале 1241 г., что и обеспечило ему богатую добычу. Но за спрятанной ее частью он так и не вернулся.
Традиционно считается, что клад остается не востребованным из-за гибели владельца. Но в данном случае уместно и менее трагическое предположение. Весной 1241 г. жизнь в Киеве уже начала восстанавливаться, а по данным раскопок постройки на участке по нынешней Владимирской,12, просуществовали до конца XIV в. Возможно, что они были возведены достаточно скоро после разорения 1240 г. А этого, вероятно, больше всего и боялся владелец клада. Наложенное им заклятие должно было защищать клад не только от таких же старателей, но и от возвращающихся киевлян. Возможно, что, вернувшись за кладом, он застал уже место застроенным, а оставленные им приметы, скорее всего, были уже уничтожены, что делало поиски 10,6 кг окисленной меди на территории чужой усадьбы занятием не только малорезультативным, но и невозможным.
Так этот клад и пролежал 450 лет невостребованным. Во второй половине XVII в. его случайно чуть было не извлекли. После 1654 г. на этой территории достаточно плотно разместились легкие наземные постройки московских стрельцов. Одна из них накрыла, в полном смысле слова, место клада и непосредственно на нем была сооружена глинобитная варочная печь, перед устьем которой имелась выгребная яма, не дошедшая всего 20-25 см до вещей клада. если бы это случилось, то он был бы просто переплавлен в слитки для новых изделий.
То, что этот клад был найден в конце XX в., дало не только прекрасные образцы западноевропейского искусства, - им предстоит украсить музей и стать объектом отдельных исследований, - но и важную информацию, которую теперь смогут использовать специалисты различных отраслей исторической науки.

       Великая армия Наполеона отступала. Не дождавшись почетного мира, после 35 дней пребывания в Москве, император в ночь на 19 октября 1812 года отдал приказ войскам выходить на Калужскую дорогу. В , приказе войскам говорилось о марше на Смоленск, то бы подготовлены запасы для армии, дальнейших планах императора отбросить Кутузова за Калугу. Однако армия была иного мнения:, что война
"где, каждый из солдаткой армии представлял ходячий клад: был буквально нагружен добычей, картины великих мастеров, драгоценности - французы тащили , за собой все, что уцелело в огне после пожаров. Кремлевские соборы, монастыри, множество богатых домов были разграблены. Экипажи, телеги, нагруженные , ехали по широкой в несколько рядов. , Наполеона повернуть на юг, в йе опустошенные войной районы, не удался. Русская армия перекрыла Калужскую дорогу, и французы были вынуждены повернуть на разоренную ими же Старую Смоленскую дорогу. Уже через два дня движения на обочинах дороги появились брошенные зарядные ящики и обозные телеги. Начался голод. Ели павших лошадей и даже человечину. Ситуация усугубилась ранними заморозками и первым снегом...
Именно тогда и появился приказ императора об уничтожении большей час-.Ти колоссального обоза. И вот уже без малого 200 лет легенды о зарытой «московской добыче» Наполеона будоражат умы искателей приключений. А появление в России вскоре после войны бывших французских солдат и офицеров в районе Березинской переправы, в местечке Селище, у Семлевского озера, у озер Бобровское, Святое, Лесное, Ореховс-,кое и в некоторых других местах свидетельствуют в пользу того, что клады действительно существуют! Искать сокровища Наполеона (а, по ; слухам, на дно озера были опущены пуш-"ки, старинное оружие, украшения Кремля, позолоченный крест с колокольни Ивана Великого, серебряные люстры, подсвечники, уникальные бриллианты, золото в слитках и монетах) стали сразу-же после окончания войны. Активно занимались поисками клада смоленский генерал-губернатор Николай Хмельницкий, местная помещица Плетнева и еще "десятки других «старателей», чьи имена канули в Лету. Но все было напрасно.
В 1911 году члены Вяземского комитета по увековечиванию памяти Отечественной войны 1812 года снова стали искать «московскую добычу», и опять поиски не увенчались успехом. ! Наступила «хрущевская оттепель» -]и вот уже на место возможного нахож-|дения сокровищ приехали новые кладоискатели: комсомольские отряды, откликнувшиеся на призыв «Комсомольской правды». Экспедиция продолжалась почти 20 лет, знтузиазм не иссякал: ведь химический анализ проб озерной воды свидетельствовал о том, что в ней содержится в десятки раз больше золота и серебра, чем в воде окрестных озер! Комсомольцы извлекли со дна озера немало предметов, но никакого отношения к императорскому кладу они не имели, Поиск сокровищ затруднялся еще и тем, что за полтора столетия озеро усохло, а дно его покрылось толстым -16 метров! - слоем ила.
И эта кампания потерпела фиаско. Может быть, в озере ничего нет? Однозначного ответа на этот вопрос дать пока нельзя. Искали в основном там, где геофизики обозначили аномальную зону, и прощупали не все дно озера. Одно можно сказать твердо: более надежного места для захоронения кремлевских сокровищ французам было не найти. В 1910 году газеты опубликовали слухи о возможном кладе французов в местечке Селище на северо-западе Белоруссии.
По рассказам старожилов тех мест, во время отступления армии Наполеона часть войск и сам император двинулись в сторону Вильно. При нем находилась значительная часть казны: несколько фургонов везли бочки с золотом. У селения Мотыголь совершенно измученный император и его приближенные заехали на ночлег в имение Селище и разместились в господском доме. Здесь стало ясно, что с казной придется расстаться: лошади пали, а свежих нельзя было найти ни при каких обстоятельствах. Тогда-то Наполеон и отдал приказ зарыть сокровища в землю.
В 1840 году старый господский дом в имении решили перестроить. Для его фундамента со всей округи крестьянам было велено свозить камни. Вскоре новый дом был готов, и вот тут в деревеньке появился француз, утверждавший, что в этих местах зарыты бочонки с золотом. Увы! За 30 лет, прошедших с момента отступления французов, местность значительно изменилась и не соответствовала плану. Не оказалось главных примет: «острого камня» (он был заложен в фундамент) и проселочной дороги, которую запахали за ненадобностью. Настойчивые расспросы о том, с какого места взяли камень и как проходила дорога, ни к чему не привели: этого уже никто не помнил. Перепахивать же примерный район поисков площадью в несколько гектаров казалось бес смысленным занятием. Так и уехал кладоискатель во Францию ни с чем... В 1836 году в городе Борисове в один из домов попросились на ночлег четверо солдат-ветеранов, возвращавшихся домой после 25-летней службы. Трое утром двинулись в путь, а один занемог и остался. Хозяин дома, Станислав Рачковский, уложил гостя в постель, послал за доктором, однако старому солдату становилось все хуже. Умирая, Иоахим - так звали солдата - открыл хозяину тайну клада, зарытого у Березинской переправы.
В 1812 году близ города Борисова у села Студенки, на подступах к переправе через Березину, произошло четырехдневное сражение между отступавшей наполеоновской армией и русскими войсками. В минуту недолгой передышки Иоахим и еще девять его однополчан, отправившись на разведку в ближайший перелесок, увидели там брошенный фургон, в котором нашли несколько бочонков, доверху наполненных золотыми монетами и драгоценностями.
Ситуация не располагала к долгим раздумьям - солдаты быстро выкопали яму, застелили ее кожаным пологом с фургона и высыпали туда золото.
Случилось так, что со временем погибли все, посвященные в тайну. К 1836 году Иоахим остался единственным живым свидетелем, а теперь и он умирал. Перед смертью солдат указал Рачковскому местоположение клада, но тот так и не решился его выкопать.
Прошло много лет, и сын Рачковс-кого, Юлиан, попытался отыскать французское золото. Страшась приступить к раскопкам без разрешения властей, он написал о сокровищах, зарытых под Березиной,в Петербург на имя министра земледелия,затем I в Московскую археологическую комиссию и другие инстанции. Наконец министерство внутренних дел дало ему разрешение на раскопки сроком на один год.
С того времени, как был зарыт клад, прошло 85 лет... Нет уже главных ориентиров -двух вековых дубов. Берега Березины, ежегодно заливаемые весенним паводком, также неузнаваемо изменились. Покопав наугад в нескольких местах и ничего не найдя, землекопы, нанятые Рачковским, бросили работу. На том поиски и закончились.
Реальны ли истории о наполеоновских кладах? Разгадать эту загадку могут только дальнейшие поиски. Несомненно одно: тайников, где укрыта «московская добыча» французов, не один и не два, и время прибавляет к их списку все новые адреса. Вот и последняя находка в одном из белорусских озер, расположенных по маршруту отступления французов, говорит за то, что клады эти все-таки существуют! В результате разработок залежей сапропеля люди наткнулись на четыре 200-литровые бочки, сделанные из дуба и просмоленные. Водолазы подняли их на поверхность и, когда выбили дно, не поверили своим глазам: бочонки были наполнены золотыми монетами и слитками!
И все же место нахождения сокровищ наполеоновской армии продолжает оставаться тайной...

       Рассказы о сокровищах, зарытых в донскую землю запорожцами, которые спасались от немилости Екатерины Великой, во многом кажутся легендарными. В них переплелись вымыслы и конкретные исторические факты более чем двухвековой давности. И хотя туманные описания приводятся рядом с указанием точных географических координат, но вот прошли столетия, а обоз тот "денежный" до сих пор и не найден.

Камни для императрицы

В 1775 году великая самодержица Российской империи прекратила существование вольницы Запорожской Сечи. Сечь была обречена давно. И знала об этом. Теснимая и гонимая, исподволь готовилась она к "исходу" за пределы досягаемости самодержавия. И потому пуще собственного глаза берегли сечевые казаки свою казну - "золотой запас". Строя планы уйти за пределы России, они мечтали возродить "вольную республику", выкупив "кусок" территории в одной из стран Востока, Австралии, а то и Американского континента. И во всех таких планах вопрос средств был ключевым.

Необыкновенно тщательно была продумана эвакуация казны. В дорогу ушло два обоза. Один - на Каспий, другой - в южном направлении, к Черному морю. В каждом обозе было по три подводы, запряженные волами и охраняемые десятками всадников.

Обозы увозили по 32 залитых смолой бочонка, которые, по преданию, были доверху заполнены золотыми дукатами, венецианскими и флорентийскими цехинами, драгоценностями. Охрана была доверена молодым, но закаленным в сражениях бойцам войска запорожского, в преданности которых не сомневались атаманы. Но лишь самые поверенные в тайну казачьей казны атаманы знали, что "южный" обоз обречен на встречу с неприятелем и гибель. Его бочонки вместо злата и камней были заполнены песком и камнем. Расчет был на то, что перехваченный груз будет нераспечатанным отправлен в Северную столицу, и, пока туда дойдет, будет выиграно достаточно времени, чтобы основной груз ушел благополучно.

А путь казачьей казне предстоял не близкий: через Дон - на Каспий, а там морем - в Персию. Пройти незамеченным к Черному морю было очень сложно, слишком много стояло там российских войск. А дорога через Дон казалась соблазнительной еще и потому, что был здесь расчет на братьев-казаков, чьи основные войска к тому же ушли к берегам крымским.

Но редели запорожские дозоры в стычках с верными матушке государыне донскими казаками. И кони донские были резвее запорожских, и воины - не менее храбры. Поняв, что братья-казаки их добром не пропустят, запорожцы решили переждать зиму в глухих урочищах и балках правого, "горного", как тогда называли, берега Дона. Но расчет оказался ошибочным. За зиму часть ослабевших от холода и голода казаков погибла в многочисленных стычках, другие попали в плен. А сам обоз исчез бесследно. Даже лютые пытки не смогли вырвать у пленников тайны его захоронения. Предполагается, что оставшиеся в живых запорожцы, вероятнее всего, схоронили ценный груз в надежном месте, а сами ушли налегке на Тамань к казакам-некрасовцам с надеждой в скором времени вернуться за ним. Дошел ли кто из них до далекой Тамани, неизвестно. Самим же некрасовцам уже через год пришлось бежать в Турцию.
Так и осталась та тайна нераскрытой, до сих пор будоража воображение слушателей этой легенды. Тем более что слухи о несметных сокровищах, дразня кладоискателей, время от времени вроде бы подтверждались неожиданными находками. Находились пещеры с запутанными таинственными ходами, но в них, увы, встречались только древние предметы. А в балке Сухой Чалтырь (недалеко от Ростова) даже были обнаружены кости нескольких волов. По остаткам упряжи находку отнесли к украинско-запорожскому происхождению. И поиски долго велись именно в этом районе.

"Золотая" татуировка

Новые искатели запорожского клада пополняли списки неудачников, словно и впрямь клад, как утверждает донской краевед Эдуард Чистов, был заговоренным. По его данным, к поиску золота запорожского в конце XIX века приступило даже специально созданное в Ростове акционерное общество. Оно подошло к поискам основательно. В результате аналитических исследований, архивных и иных изысканий, свидетельствует Эдуард Чистов, было установлено: казна запорожцев действительно существовала и исчезла в нижнем течении Дона на его правом берегу; казна состояла из 32 дубовых бочонков, весом 2 пуда каждый; половина бочонков была заполнена золотыми флорентийскими и венецианскими дукатами и цехинами, причем их количество было настолько значительным, что если бы они "всплыли" в какой-либо стране мира, то непременно были бы отмечены нумизматами; общий вес золота и драгоценных камней казны составлял одну тонну.

В начале XX века в распоряжение акционерного общества попал любопытный документ - карта места предполагаемого клада. Увлекательная и таинственная история этого документа составила бы сюжет отличного детектива. Предание говорит о том, что в конце XVIII века, когда на Дон пришли крымские армяне и начали обживать окрестности крепости Димитрия Ростовского, заложив свой город Нахичевань, прибился к ним мастеровой человек не их роду-племени, но хорошо знавший Крым. Откуда он пришел, никто не знал. Говорят, что именно он выбрал место под строительство монастыря Сурб-Хач и активно участвовал в его возведении, да там и поселился. Не раз намекал этот человек настоятелю монастыря, что владеет большой тайной, обет о сокрытии которой дал в молодости. Предполагалось, что откроется он перед смертью. Но в одну из зим вместе с монастырскими работниками человек тот отправился за дровами для обители. В пути их застала пурга, и они вынуждены были переждать непогоду в балке. Там на них напала стая волков. Когда истекающего кровью старика привезли в монастырь, он был уже без сознания. Обмывая коченеющее тело, монахи обнаружили на нем странную татуировку. Присмотревшись, поняли, что это довольно-таки точная карта. Ее скопировали, но разгадать тогда не смогли. К разгадке приблизились члены акционерного общества, но довершить дело до конца не успели: грянула война, затем революция. В Гражданскую войну карта ушла за границу и вернулась в Ростов, как утверждает Эдуард Чистов, спустя 20 лет вместе с оккупантами, захватившими город.

Воры-кладоискатели

В один из дней 1942 года несколько румынских военнослужащих, находившихся в составе оккупационных войск в Ростове, были задержаны при странных обстоятельствах: в каком-то месте они усиленно шарили миноискателем. В руках у них была странная карта, рисунок на которой напоминал женский силуэт. Миноискатель оказался украден на немецком складе. Немцы воровство карали беспощадно. Румын расстреляли, а их карту вместе с "делом" вернули румынскому командованию. Картой оно заинтересовалось. Но карта до этого уже побывала в руках гражданского сотрудника немецкой администрации, который, будучи местным жителем, поделился своим мнением со знакомым приятелем-краеведом, хорошо знавшим историю поисков запорожского клада. Приятелям хватило времени на то, чтобы изъять из дела подлинник, а на его место положить подделку. По словам Эдуарда Чистова, этот человек остался жив и, пройдя через суровые испытания, сохранил карту, но до сих пор молчит об этом...

         В Саратовской области ходит много легенд, былин и песен о лихом разбойнике Кудеяре, который в этих местах «баловал». В отличие от Стеньки Разина — русского Робин Гуда, у этого героя слава была отнюдь не доброй. Много крови он пролил, много православных христиан погубил, добычу собрал немалую и схоронил ее в заветном месте. Преданиями о кладах разбойника младенцев перед сном потчевали. И ночью им снились сны о сокровищах Кудеяра. Ребята подрастали, брали заступы, лопаты и отправлялись на их поиски. По речке Алатырь вся земля «дыбом» поднята.
Чаще всего прежние и современные кладоискатели обращали и обращают свои взоры к пещере Кудеяровой горы,недалеко от села Лох. Считается, что именно в ней жил удалой разбойник и в ней же схоронил свои сокровища.
Чаще всего Кудеяр в легендах предстает татарином громадного роста с курчавой черной бородой. В словаре М. Фасмера это имя разбойничьего атамана Кудеяра приписывается татарскому сборщику налогов. Оно имеет тюркское происхождение и образовано из персидского «худи» — бог и «яр» — друг, возлюбленный. Но есть еще один вариант преданий. По легенде, записанной Б.Б. Зай-ковским в 1919 году в селе Лох Саратовской губернии, Кудеяр был царского роду и приходился младшим братом Ивану Грозному. Царь услышал предсказание волхвов о том, что родной брат, когда вырастет, может лишить его престола, поэтому и решил убить ребенка. Но его слуги Сим и Иван не выполнили приказание и вместе с братом-царевичем бежали к турецкому султану. Здесь брат Ивана Грозного был назван Кудеяром и принял иную, нехристианскую веру. Когда исполнилось ему 17 лет, послали его с вооруженным отрядом в Россию но морю. Но случилась страшная буря, во время которой погибло все войско. Спаслись только Кудеяр и Сим. Они пробрались к селу Лох и поселились в расположенной рядом горе, которая теперь зовется Кудеяровой.
Собрались к Кудеяру со всех сторон молодцы и стали вместе с ними грабить купеческие обозы, что с Волги шли. Богатую казну собрали разбойники: много золота, бочки серебра и камней-самоцветов. В легенде дается подробное описание пещеры, вырытой в горе: «Прорыли ходы и комнаты, убрали их всяким добром. А чтобы в горе воздух был легким, чтобы в ней можно было разводить огонь и держать коней, пробили сверху горы трубу, которую выложили внутри камнем».
Прошли годы. И вдруг на голову Кудеяра повалились несчастья. Его верный слуга похвалился, что перескочит на коне через ручей с одной горы на другую. Взвился конь... да на самой середине балки грохнулся замертво на дно — а так, что на семь саженей в землю ушел. Из той ямы забил родник, который теперь Симовым зовут. В скором времени ни с того ни с сего захворала любимая жена Кудеяра — Настя, и в одночасье померла. Похоронил Кудеяр сразу и друга верного, и жену любимую, и постыл ему стал белый свет. Вспомнил Кудеяр, что он христианин, и дал обет — грехи тяжкие замаливать. Всех молодцов он своих отпустил и остался один. Построил в горе церковь Божью: иконостас поставил из чистого золота, серебряный отлил колокол, сосуды святые. Завалил все ходы в свое подземное жилье, и один под горой жил. И свои, и людские грехи перед Господом замаливал, день и ночь поклоны бил, молился, постился...

        Легенды гласят, что одно из самых крупных разинских сокровищ спрятано в рукотворном кургане у села Песковатка в нынешнем Городищенском районе. Говорят, незадолго до своей смерти пригнал Степан Разин по «полой воде» к Песковатке струг, доверху груженный серебром и золотом. А когда высокая вода ушла, засыпал этот струг с помощью друзей-разбойников землей. Для того чтобы приметить место, Разин собственноручно посадил на сотворенном им кургане вербу. Однако вскоре лихого атамана поймали, его товарищей перебили, так что некому было указать царским сыщикам точное место «вербного клада», а сам Разин ни под какими пытками место это не выдал. С тех пор и местные жители, и приезжие охочие люди перерыли немало песковатских курганов, порубили немало верб, но заветной разинской так и не нашли.

Согласно легендам, Разин, которого при жизни многие современники считали колдуном, после смерти, обернувшись призраком, ходил по земле, в местах своих былых походов, и охранял спрятанные им клады, до смерти пугая охотников до атаманского золота. Так, например, в числе кладов, оставленных в волжской земле Степаном Разиным, легенды называют «шатрашанский» клад. Он, согласно преданиям, был зарыт «царем донских разбойников» в селе Шатрашаны бывшей Симбирской губернии. По слухам, уже после казни Разина один из волжских бурлаков повстречал его призрак в месте, где вроде бы атаман и зарыл шатрашанский клад. Насмерть перепуганный бурлак после этого зарекся ходить по «кладовым местам».

О страсти Стеньки Разина к сокрытию награбленных сокровищ в холмах, курганах и буграх свидетельствуют и другие легенды. Согласно одной из них, атаман имел привычку закапывать горшки с золотом в высоких буграх на правом берегу Волги, особенно в ее среднем течении. Эти горшки, как говорят, «разбросаны» по волжскому берегу на территории нынешних Астраханской, Волгоградской, Саратовской и Самарской областей. Более других «горшковых» мест известен Стенькин бугор, который располагается у деревни Банновки в Саратовской области. Примечательно, что этот бугор находится между устьем реки Большой Еруслан и селом Золотое. Говорят, что название села тоже было выбрано не случайно?

«Бугорная» логика Разина была вполне здравой: далеко не всегда удача благоволила разбойникам, особенно если нарывались лихие люди на струги со стрельцами. Спрятанные на «черный день» атаманом в береговые бугры горшки с золотом и серебром становились ресурсом выживания разинской «бригады» в такие неудачные периоды. Сколько закопанных «про запас» горшков покоится до сих пор в волжских береговых холмах, точно не может сказать никто.

Из других кладовых мест Стеньки Разина, которые тревожат до сих пор умы и сердца охотников за разбойничьими копями, чаще всего называют «Стенькину тюрьму» – ущелье, расположенное километрах в десяти-двенадцати от бывшей слободы Даниловки (ныне один из райцентров Волгоградской области), а также Стенькин утес и Ураков бугор, которые находятся чуть выше города Камышина. Согласно легендам, именно в этих местах зарыта большая часть золота и драгоценностей, награбленных Разиным у царицынских купцов и представителей царского двора, некстати повстречавшихся на пути разбойников. По слухам, под Камышином следует искать и легендарный «Атаманский глаз» – невероятной красоты и размеров алмаз, захваченный Разиным во время персидского похода.

Впрочем, не обижен легендами о сокровищах Разина и Волгоград. В 1914 году, неподалеку от царицынской церкви Святой Троицы, внезапно провалилась земля. В провале горожане обнаружили несколько скелетов и гробов. Как потом оказалось, это было начало подземного хода, по которому разбойники Разина передвигались к городской пристани, на которой атаман разгружал сокровища, награбленные у местных купцов. Попытка пройти по подземному ходу не увенчалась успехом: земля продолжала обваливаться, и желающих рискнуть жизнью ради сокровищ не нашлось.

        Впрочем, не только Степан Разин оставил кладовой «привет» потомкам в волгоградской земле. Другой легендарный разбойник Емельян Пугачев схоронил у села Лесной Карамыш в нынешнем Даниловском районе Волгоградской области большой клад. По одной из версий, пугачевский клад был зарыт в земле, по другой – затоплен в болоте возле речки Карамыш. Местные жители периодически вспоминают об этих сокровищах и отправляются на их поиски. Правда, безрезультатно: болото у речки Карамыш уже давно пересохло.

А вот что не перестает тревожить современных кладоискателей, так это поиски золотой короны Емельяна Пугачева. Согласно местным преданиям, невероятной красоты пугачевская корона, усыпанная бриллиантами, была спрятана вождем мятежных крестьян в одном из курганов близ станицы Пугачевская в Котельниковском районе Волгоградской области. Именно в этой короне Пугачев провозгласил себя царем Петром Третьим, когда начал готовиться к походу на Москву.

Другой пугачевский клад можно сегодня надеяться найти разве что с помощью водолазов. Во время строительства Цымлянского водохранилища в зону затопления угодила станица Зимовейская – родина Разина и Пугачева. Вместе с ней на дно искусственного моря ушел и старинный женский монастырь. Спустя несколько лет после этого жители станицы Пугачевской обнаружили старинную записку, в которой сообщалось, что под вековым дубом у зимовейского монастыря по приказу Емельяна Пугачева был зарыт большой клад. Однако достать его из-под многометровой толщи воды теперь представляется маловероятным.

К этой истории, по слухам, также имеет отношение «царь Емельян». По словам ветеранов – участников Сталинградской битвы, во время боев за центр города летом или осенью 1942 г., после одной из немецких бомбежек, внезапно обрушился берег Волги. Изумленные защитники Сталинграда увидели в открывшейся воронке несколько старинных чугунных пушек, судя по всему, изготовленных в Петровскую эпоху. Внутри пушечных стволов находились золотые и серебряные украшения, драгоценные камни. Несколько бойцов подбежали к пушкам и стали доставать из стволов кольца и серьги, однако новый налет немецкой авиации смел неожиданно обнаруженный клад с лица земли. В начавшейся огненной круговерти защитникам города на Волге было уже не до старинных кладов.

         В седую древность на Руси банков, как известно, не было, а вот деньги, дорогие украшения, посуда из серебра, а порой и из золота, водились. Хранить такое богатство в избах и теремах дома было не с руки, и приходилось, чтобы не потерять праведно или неправедно нажитое, хоронить его в потайном месте. Не надеясь на одну лишь секретность захоронения, хозяева к.тда его «заговаривали». Взять его могли только его потомки, а попытки добраться до клада, которые предпринимали охотники за сокровищами, обычно кончались гибелью этих самых охотников.
Легенды легендами, но похоже, что «заговоренные» клады на Руси все же существуют. По крайней мере, только этим и можно объяснить, почему некоторые из них уже несколько столетий каким-то непостижимым образом ускользают от кладоискателей.
Емельян Пугачев, пытавшийся сбросить с трона Екатерину Великую, был не только прекрасным организатором и умелым полководцем, который смог за полтора года собрать русских и башкирских крестьян, создать полки, успешно громившие профессиональную армию. Он был еще и неплохим политиком. Емельян вовремя понял, что первый этап гражданской войны проигран, и начал готовиться к следующему, а для этого нужно было прежде всего схоронить деньги для подготовки нового восстания. В письме к своей «государыне-императрице» Устинье Кузнецовой, находившейся в феврале 1774 года в Бердской слободе под Оренбургом, Пугачев пишет: «При сем послано от двора с подателем сего казаком Кузьмою Фофановым сундуков за замками и собственными моими печатями, которые по получению вам не отмыкать и поставить к себе в залы до моего императорского величия прибытия». Но по предположению профессора А. Малахова, сундуки, в которых находилась личная казна «императора», до его «царского двора» так и не добрались. По мнению профессора, клад Пугачева схоронен в пещере на реке Чусовой.
В 70-х годах прошлого столетия ученый приобрел небольшую малахитовую пластинку, которая долгое время пролежала в его коллекции. Однажды, рассматривая ее в сильную лупу, ученый неожиданно обнаружил, что малахитовые узоры образуют целую картинную галерею людей в высоких меховых шапках. Один из них был очень похож на Емельяна Пугачева. Фоном для силуэтов людей служили склонившиеся над водой скалы. Под пейзажем была надпись: «ТАВАТУ». Малахов предположил, что имеется в виду озеро Таватуй, расположенное вблизи Екатеринбурга. Скалы же напоминали обрывы протекающей поблизости от озера реки Чусовая. На одной из скал в лупу можно было прочесть слово «КЛАДЪ».
В течение нескольких лет профессор, вооружившись биолокационной рамкой, обследовал скалы по реке, напоминающие по виду пейзаж на пластинке. И наконец нашел запрятанный Пугачевым клад! По крайней мере, биолокационная рамка однозначно показала, что под одной из скал находится несколько тонн металла. Осталось только прийти на место с экспедицией и отрыть сокровища.
И тут профессор А. Малахов неожиданно умирает. Записей о том, где находится скала, никто не может найти, пластинка, с изучения которой начались поиски, бесследно исчезает. Все это можно было бы счесть выдумкой энтузиаста-ученого, если бы не осталась статья в журнале «Наука и жизнь», в которой была напечатана фотография «картинной галереи», нанесенной на пластинку, и необычный пейзаж. Что явилось причиной неожиданной смерти профессора: случайность или заговор с пролитой кровью?
Невольно вспоминаются древние предания о заклятых кладах. Преодолеть такое заклятие или заговор — целая магическая наука, которой владели профессиональные кладоискатели, видимо, с повышенными экстрасенсорными способностями — «ворожецы», или «мастера». Избегающие колдовства и всяческих неприятностей кладоискатели в старину полагались в основном на Господа Бога и на его святых — в особенности на Ивана Новгород ского, который прославился тем, что запечатал в кувшине беса. Раз запечатал — значит, поможет и распечатать: вед|. всякий заклятый клад, согласно поверьям, охраняет нечис тая сила. У стерегущих клады чертей есть даже свое пазим ние— «кладовики», или «кладенцы». Они-то и напускай и на случайно наткнувшегося на клад или на неугодного че ловека сон, умопомрачение или морок, утаскивая тем врс менем сокровища глубоко под землю. Это еще в лучшем случае. А то и вовсе провоцируют несчастный случай или смерть для того, кто покусился на чужой схрон.
Поэтому православные кладоискатели никогда не отправлялись на «поисковые работы», не заручившись предварительно поддержкой святого Иоанна, не отслужив ему молебен и не захватив с собой просвирку в честь девяти чинов ангельских.
Прежде чем приступить к раскопкам, предполагаемое местонахождение клада окропляли святой водой, окури вали ладаном и читали особую заклинательную молитву: «Подаждь, Боже, рабу твоему (имя кладоискателя) приставников злых от поклажи стегнати, злата из земли на добрые дела взяти, сиротам малым на утешение, Божьих храмов на построение, всей нищей братии на разделение, а мне на честную торговлю купецкую (можно указать и другую благопристойную цель)». Во время работы нельзя было оглядываться, поддаваться сонливости и разговарм вать, в особенности матерно ругаться — лишишься помо щи святых сил. А до найденного клада не стоило дотраш ваться, не осенив себя сначала крестным знамением и не прочтя молитву. Иначе даже если сокровища и дадутся и руки, счастья они не принесут.
Так, может быть, действительно заговоренные клады охраняются незримыми «фантомами» и энергетическим защитным «покровом»?

         По данным Гидрографического управления США за последние сто лет, в мире ежегодно гибнет в среднем 2172 судна торгового флота. И это только учтенные потери. С 1500 года, когда европейцы, прежде всего испанцы, положили начало ограблению Нового Света, и до середины нашего столетия, то есть за 450 лет, мировой гражданский флот потерял почти миллион судов. Только Португалия и только в XVI веке лишилась морских грузов на сумму 124 миллиона долларов. Если к этому прибавить стоимость самих погибших судов, сумма потерь возрастет до астрономической цифры.

И это только суда, судьба которых известна и отражена в документах. А сколько безвестных трагедий хранит Мировой океан? Считается, что на каждый известный и зарегистрированный случай гибели судна приходятся сотни неизвестных. На морских картах Адмиралтейства Великобритании отражена гибель почти 1600 судов, затонувших в Ла-Манше, и почти 6,5 тысяч, погибших у побережий Британских островов. Суммируя данные Адмиралтейства о погибших торговых судах и их грузе, можно заключить, что в морских катастрофах потеряно почти 20 процентов всего добытого на Земле золота и серебра.

А вот данные по Великим Американским озерам: с 1679 по 1951 год здесь затонуло 7167 судов с грузом меди, железа, свинца, леса, угля, муки, зерна, масла и наличных денег.

Итак, на дне океанов, морей и озер лежат огромные богатства, и половина их может быть поднята на поверхность с помощью современной подводной техники. Это значит, что поиск затонувших сокровищ надо считать не просто бизнесом, а Бизнесом с большой буквы, весьма привлекательным и для профессионалов и для любителей. Законный вопрос: почему же в таком случае поиск и добыча затонувших сокровищ не ставится на широкую государственную основу, с привлечением опытных профессионалов?

На самом деле это не совсем так. В Великобритании, Франции, Италии и США различные агентства занимаются спасением погибших грузов, в основном затонувших во время второй мировой войны. В перечисленных европейских странах соответствующие программы стали разрабатываться сразу же по окончании войны и реализуются до сих пор. Что касается США, то специальный отдел Министерства внутренних дел не располагает достаточным персоналом и оборудованием для подобных работ и вынужден ограничиваться проектами, предполагающими минимальные затраты при высокой ценности затонувших грузов. В то же время правительство как будто поощряет поиск и добычу подводных сокровищ частными предпринимателями. На деле же профессиональные охотники за сокровищами редко берутся за крупные проекты из-за обычной в таких случаях бюрократической волокиты. Им легче и выгоднее заниматься мелкой работой, в которой нет недостатка, и не связывать себя официальными контрактами.

Работа охотника за подводными сокровищами трудна и опасна, и настоящий профессионал возьмется за конкретное дело, только имея хорошие виды на отдачу. Учитывается все, вплоть до состояния погоды: ведь оборудование подводника весьма дорого и задержка из-за погодных условий может лишить предпринимателя всех надежд на прибыль.

Каждое дело, каждый проект предоставляет охотнику за подводными сокровищами новый вариант, пополняет его профессиональный опыт. Такие факторы, как географические и топографические изменения морского дна, вызванные, например, тектоническими причинами, в свою очередь меняют направления течений, приливов и отливов. В результате затонувшее судно может быть полностью похоронено, скрыто донными материалами или же быть перемещенным в другое место. Движение судна на дне может создать и другие препятствия: сильную деформацию корпуса, которая не даст исследователю проникнуть внутрь.

Юг Флориды - популярный район среди искателей подводных сокровищ. Техника поиска проста: курсируй вдоль прибрежных отмелей и старайся обнаружить признаки затонувших судов. А самый верный признак - скопление крупных камней, остатки судового балласта. Такие камни бывают хорошо видны в воде до глубины 16 - 18 метров. Большинство затонувших у берегов Флориды судов находят на глубине 12 - 15 метров, обычно на рифах или отмелях. Так, недавно был найден 44-пушечный британский фрегат, пропавший в 1744 году.

Один из местных охотников за сокровищами, некий Арт Макки, известен тем, что нашел несколько слитков чистого серебра весом более 3 кг каждый. Кроме того, он обладатель множества других "даров моря", выставленных в его собственном музее. Большинство экспонатов - всевозможные предметы с испанских галеонов, ставших жертвами ураганов.

Останки этих галеонов усеивают морское дно Флоридских проливов - от восточного побережья полуострова до Багамских островов.

Огромный галеон "Санта-Роза", шедший в Гавану из порта Веракрус (Мексика), затонул недалеко от Ки-Уэста (западная оконечность длинного, узкого острова Флорида-Кис, к югу от полуострова Флорида) с грузом золотых и серебряных слитков и других сокровищ на сумму 30 миллионов долларов. В наши дни он был обнаружен водолазами Военно-морских сил США к югу от Ки-Узста, в районе, закрытом для посещения. Предварительный осмотр затонувшего судна показал, что его корпус, по-видимому, не поврежден, несмотря на то, что галеон покоится на дне не одну сотню лет. Естественно, он сильно оброс кораллами и моллюсками. После того как этот район будет открыт, водолазы намерены поднять сокровища.

Первым, кто нашел сокровища в Карибском бассейне, был известный своими злодеяниями пират XVII века Франсуа Олонэ - гроза испанцев, предводитель пиратов Тортуги. Во время своего знаменитого набега на Маракайбо (Венесуэла) Олонэ услышал о сокровищах на сумму 300 тысяч долларов, спрятанных на одном из соседних островов. Покончив с Маракайбо, Олонэ отправился на этот остров со своими головорезами. История свидетельствует, что Олонэ действительно нашел там сокровища, но умалчивает о их точном местонахождении и названии острова.

Другой не менее известный пират Карибского моря, Бартоломью Португалец, оставил на дне у берегов Кубы испанский галеон с грузом золота и серебра на сумму полмиллиона долларов. История эта такова. Однажды Португалец шел на небольшом барке у западных берегов Кубы и, обходя мыс Корриентес, неожиданно встретил большой испанский галеон. Несмотря на неравенство сил - на барке было 40 человек и 4 пушки, на галеоне соответственно 70 и 20, - пираты напали на испанцев, но их первая атака была отбита. Со второй попытки галеон был захвачен и пираты повели его на запад. Однако почти сразу же они наткнулись на три других испанских корабля. На этот раз схватка была недолгой: испанцы захватили пиратов, предводитель которых оказался среди пленных. Недавняя добыча пиратов - 70 тысяч пиастров и 120 тысяч мешков какао - снова перешла в собственность прежних хозяев, и испанцы на четырех галеонах, с пленными пиратами на борту, направились в Кампече (Мексика, западное побережье полуострова Юкатан). Местные купцы, узнав о пленных, хотели немедленно повесить Португальца, но казнь отложили до следующего утра. В то время как в городе сооружали виселицу, Португальцу удалось бежать с галеона. Под покровом темноты он миновал город и скрылся. Две недели он провел почти без еды и питья, пока в 40 милях от Кампече не набрел на шайку знакомых пиратов, высадившихся на берег в поисках воды. Португалец поведал им свою историю, не забыв, разумеется, упомянуть о привлекательном добре на борту испанских галеонов. После этого ему не составило труда собрать подходящую команду: двадцать пиратов с Португальцем во главе отправились в Кампече на небольших лодках.

Проникнув ночью в бухту, пираты захватили самый большой из галеонов и не дожидаясь утра ушли на нем в открытое море. Португалец вернулся к Кубе, где его застиг шторм. Галеон погиб на скалах у южных берегов острова, самому Португальцу с несколькими пиратами удалось добраться до берега. Второй раз Португалец лишился огромной добычи, которая и по сей день лежит близ скал Жардин-Рокс. Никто никогда не пытался достать сокровища этого галеона - золотые и серебряные слитки и монеты, стоимость которых оценивается в 2 миллиона долларов.

Бартоломью Португалец появляется на исторической сцене через два года после описанных событий. Он снова в том же районе, у острова Пинос, к югу от Кубы, на борту очередного испанского галеона. На этот раз его добыча - 12 тонн серебра в слитках. Но опять шторм губит судно - на скалах у восточной оконечности острова Пинос, где оно лежит до сих пор с нетронутым грузом чистого серебра.

История другого испанского галеона, "Санта-Паула", многие годы будоражит воображение искателей сокровищ. Галеон вышел утром 12 августа 1679 года из Гаваны и направился к острову Тенерифе (Канарские острова). В списке пассажиров значились испанские гранды, чиновники и прочие важные персоны, в том числе сестра губернатора Канарских островов. В трюмах галеона, кроме других ценностей, находился и "живой товар" - чернокожие невольники. Путешествие едва началось - галеон проходил в трех милях от юго-восточной оконечности острова Пинос (современный мыс Пунта-дель-Эсте), - когда капитану доложили, что из трюма доносятся какие-то странные звуки. Капитан Фернандес сам спустился в трюм и стал свидетелем ужасной картины: в днище судна зияла дыра, прорубленная одним из невольников, этаким чернокожим Геркулесом, и трюм стремительно наполнялся водой. Капитан ринулся на палубу и изменил курс, направив судно к Пунта-дель-Эсте в надежде добраться до берега, прежде чем галеон затонет. Но "Санта-Паула" успела дойти лишь до рифов у юго-восточной оконечности острова и стала опрокидываться. Команда и пассажиры едва успели на шлюпках покинуть гибнущий галеон, который ушел на дно перед самым рифовым барьером. Разумеется, весь груз остался на борту, спасли лишь судовой журнал. Этот журнал впоследствии отправили в архив Адмиралтейства, где он и был обнаружен. Согласно реестру, на "Санта-Пауле" находился груз ценностью 3,5 миллиона долларов: слитки золота и серебра, монеты и прочее, а также шкатулка с изумрудами, принадлежащими сестре губернатора Канарских островов.

Единственный человек, видевший с тех пор "Санта-Паулу", - известный исследователь-подводник лейтенант Гарри Ризберг. В трюме галеона он нашел сундуки с монетами на сумму 65 тысяч долларов. Лейтенант Ризберг обнаружил "Санта-Паулу" на выступе подводной скалы, на глубине более 50 метров, с южной стороны рифа, простирающегося к востоку от Пунтадель-Эсте.

Впрочем, может быть, затонувшую "Санта-Паулу" видел не только лейтенант Ризберг. Как-то раз в офис президента Ассоциации охотников за подводными сокровищами (Флорида, США) Ф. Коффмана зашел человек, имевший немалый опыт подводных исследований в Карибском бассейне. Он рассказал, что обнаружил затонувшее судно неподалеку от острова Пинос, на глубине около 50 метров. Судно, по-видимому, затонуло давно: фальшборт отсутствовал, доступ в трюм был свободен. При видимости около 30 метров этот исследователь смог увидеть, что вдоль всего трюма размещались небольшие сундуки, плотно поставленные друг к другу. Все они были сильно занесены илом и песком, но в том, что это были именно сундуки, рассказчик не сомневался. Не имея никаких специальных средств для извлечения сундуков, он покинул место своей находки, надеясь вернуться сюда с соответствующим снаряжением. Эта территория принадлежит Кубе. После неоднократного обсуждения проекта с кубинскими чиновниками этот подводник не решился продолжать дело: было ясно, что кубинцы стараются выведать у него необходимые сведения, чтобы самим поднять сокровища.

Ф. Коффман, весьма искушенный в подобных делах эксперт, не отвергает вероятности того, что найденное судно - это "Санта-Паула".

С XVI века до 40-х годов XIX века Карибское море являлось ареной бурной и плодотворной деятельности корсаров и пиратов всех мастей, охотившихся за испанскими судами, перевозившими богатства из Мексики и Южной Америки через Гавану в Мадрид. Здесь действовали такие известные пираты, как Олонэ, Морган, Монбарс, Басилиано, Скотт, Дэвис, Боне, Роджерс, Гаспарилья, Тич (Черная Борода), Кидд, Пэйн, Боннетт и множество других, меньшего калибра.

В этом районе лежат на морском дне останки многих тысяч кораблей "серебряного флота" Испании, погубленных жестокими штормами и ураганами, коварными рифами и злодеями пиратами. Остров Тортуга у северо-западного побережья Гаити буквально окружен кольцом затонувших кораблей: сотен галеонов, фрегатов, шлюпов, барков и других, погибших на пути в Испанию с грузом золота и серебра из Нового Света. В двухстах милях к северо-востоку от Тортуги находится Банка-Силвер (Серебряная), где в середине XVII века погибли корабли испанского "серебряного флота" с грузом общей стоимостью 21 миллион долларов. У восточного побережья Гаити, близ мыса Энтаньо, лежат на дне останки испанского судна "Золотая лань", попавшего в ураган 4 июля 1502 года. Судно везло королю Испании золото, серебро и драгоценные камни на сумму 5 миллионов долларов, которые губернатор Эспаньолы (так тогда назывался остров Гаити) - Бобадилья - "приватизировал" у туземцев. Большая глубина и сильные течения делают весьма проблематичной возможность достать эти сокровища, среди которых надо особо выделить стол из чистого золота - личный подарок Бобадильи королю Испании.

Некоторые подробности о сокровищах Банка-Силвер. Ежегодно испанский флот, прежде чем отплыть в Испанию, собирался в Пуэрто-Плата (северное побережье Гаити) с грузом сокровищ из Нового Света. Одна флотилия (она называлась Галеонской) "работала" вдоль берегов Новой Кастилии (Перу, Чили, Колумбия, Панама) , вторая - "Флора" - курсировала по Карибскому морю, собирая дань в Центральной Америке. Нагрузившись добычей, обе флотилии встречались в Гаване, а затем направлялись в Пуэрто-Плата перед 4000-мильным броском через океан.

Ноябрьским утром 1643 года испанский флот покидал Пуэрто-Плата. Возглавлял флот адмиральский корабль "Ла Сантиссима Тринидад". Зная, что крупные рифовые отмели располагаются цепью вдоль северного побережья Эспаньолы, моряки держали курс на север, в пролив между банками Мушуар и Силвер. Ветер был благоприятным, но неожиданно он стих, а потом подул с северо-запада, постепенно усиливаясь. Вскоре в проливе уже бушевал настоящий ураган, весь флот неотвратимо несло на рифы банки, носящей теперь название Силвер. Одно за другим гибли суда "серебряного флота", и только адмиральский корабль сумел обойти смертельные препятствия. Через несколько дней, в жалком состоянии, он сумел вернуться в Пуэрто-Плато, принеся горестную весть о гибели флота с грузом 21 миллион долларов. Сорок лет спустя часть груза на сумму 1,5 миллиона долларов была поднята, а уже в нашем столетии лейтенант Ризберг нанес на карту местоположение затонувших судов. Старые документы Британского адмиралтейства свидетельствуют: "...банка состоит из двух крупных рифов и множества отмелей; расстояние между Северным и Южным рифами около 7 лиг. Испанский флот лежит почти посередине Северного рифа, длина которого 7 лиг, ширина 0,5 лиги".

Большинство остатков испанских судов находится на глубине от 15 до 30 метров; одно судно лежит на глубине 36 метров, еще одно - 60 метров. Весь флот насчитывал 16 судов, значит, затонуло пятнадцать. Близ острова Крукед-Айленд, к северу от восточной оконечности Кубы, лежит еще один большой испанский галеон, затонувший в 1668 году.

         Катакомбы на Оке — это комплекс рукотворных пещер. Самые известные каменоломни находятся в 20 километрах ниже по течению от города Калуга, около деревни Ка-раваинки. Но более интересными считаются Кольцовские пещеры, расположенные около деревни Михайловна.
Среди спелеологов ходят, многочисленные легенды и предания о том, что были в этом районе и подземелья якобы жившего здесь графа Воронова. Граф занимался колдовством и чернокнижьем, создал, для своих нужд целый подземный лабиринт, состоящий из трех или, как утверждают некоторые, из шести подземных ярусов, в котором он проводил свои секретные опыты.
Несмотря на все старания спелеологов, подземные графские лаборатории обнаружить не удалось, но зато достаточно хорошо была изучена ближняя часть Кольцов-ских пещер, имеющая вполне приличную длину ходов -свыше 800 метров. Проникнув в «Центральный вход» и пройдя коридором, спелеолог попадает в небольшой, но уютный зал «Хата Хана». В центре его высятся три каменных столба, на стенах видны следы инструментов каменотесов, а в горизонтальных слоях черной глины блестят конкреции кристаллического гипса. Сегодня эти кристаллы служат сувенирами, а когда-то их тонкие пластины, так называемые «Марьины стекла», вставляли в оконные рамы кместо дорогого в те времена обычного стекла.
От зала подземная галерея ведет к полузавалу. Это граница пещеры для «непосвященных». Если преодолеть каменную глыбу, закрывающую ход, то впереди виден «Вход в Ад»: полукруглое отверстие в стене, забитое плотно утрамбованной глиной. Существует легенда, что именно здесь начинался ход на второй, нижний ярус пещерной системы. Он оказался перекрыт «в одну ночь»...
Сразу же за таинственным местом опытные спелеологи организуют подземный лагерь. Место здесь удобное и безопасное, а температура под землей круглый год колеблется от 10 до 15 градусов тепла. Преодолев сквозь маленькую «форточку» перегородившую коридор каменную стену, оказываешься в прямом тоннеле «Елена», уходящем вдаль метров на 30. В конце его есть два ответвления: в правом виден дневной свет — это «Восточный вход», левый оканчивается тупиком. Но это только кажется. Если проползти «на выдохе» метра три под огромным завалом, то оказываешься в «Гроте Отшельника» — квадратной комнате с каменной печкой внутри и каменной же лавкой. Легенда рассказывает, что после войны здесь долгое время скрывался дезертир. А еще в малодоступной части пещеры есть впечатляющий своим объемом грот «Собор» с куполообразным сводом метров в пять высотой и проход «Всеобщего Удовольствия», по полу которого, покрытому слоем жидкой грязи, надо проползти, чтобы попасть в дальние уголки пещеры.
Во многих местах катакомбы пересекают естественные трещины, иногда достаточно широкие и вполне доступные для путешествий вниз. По одной из них уже пробрались на глубину 13 метров. Именно с этими трещинами спелеологи связывают надежду попасть на нижние ярусы и обнаружить там прибежище графа-чернокнижника.
Кольцовские катакомбы известны не только легендой о таинственной лаборатории, но и оригинальной погрузкой добытого здесь камня, шедшего на строительство белокаменной Москвы и других городов. Местные жители еще помнят услышанные от предков рассказы, как вырублен ные в глубине земли известняковые блоки на лошадях, проходивших по некогда высоким коридорам, доставляли на поверхность. Затем камень выравнивали и переносили от рабочей площадки на деревянный желоб, проложенный до самой реки. После этого из пруда, специально устроенною на берегу, в желоб пускали воду, и на такой «гидросмазке» камни легко скользили к стоящим у пристани баржам.

        В 1759 году командующий французскими войсками в Квебеке генерал Монкальм издал приказ, призывающий все местные знатные и зажиточные семейства собрать свои богатства и передать на хранение в городскую крепость ввиду угрозы взятия города английскими войсками под командованием генерала Вулфа. Жители Квебека откликнулись на этот призыв. Все собранные богатства были зашиты в кожаные мешки, снабжены этикетками с указанием хозяев, уложены в ящики и отправлены вверх по реке Святого Лаврентия под охраной четырех офицеров, давших клятву о неразглашении тайны. Ящики были надежно спрятаны, а квебекская крепость (цитадель) вскоре пала под натиском армии генерала Вулфа.

В 1909 году один местный фермер французского происхождения занимался ремонтом старого камина. Собираясь зацементировать один из крупных камней, он сначала вынул его из кладки. В образовавшемся пространстве он заметил небольшой ящичек, - в замке торчал серебряный ключ. Открыв ящичек, фермер нашел в нем лишь пожелтевший пергамент с печатью генерала Монкалма, командующего старой квебекской цитадели. Осторожно развернув хрупкий документ, фермер увидел французский текст. Он отнес находку местному священнику и попросил прочесть текст. Вот что там было написано: "В небольшой бухте на реке Святого Чарлза, на восточном берегу, в 10 футах от воды вы найдете золото, серебро, драгоценности и овечий череп. Там находятся сокровища Квебекской цитадели".

Вернувшись домой, фермер обсудил новость с женой. Он сомневался в законности поисков квебекских сокровищ без ведома властей, но в конце концов уговорил себя попробовать. Следуя указаниям пергамента, он нашел бухту: она хорошо выделялась, так как в других местах не было высоких берегов. Предприняв раскопки, фермер наткнулся на железный ящик, похожий на найденный им в каминной кладке. В ящике оказалась карта и какие-то рукописи. Фермер опять пошел к священнику, благоразумно оставив карту дома. Рукопись гласила: "Следуйте на другой берег реки Святого Чарлза, далее в лес, недалеко от бухты и полуострова, 20 футов, на северо-запад по направлению к группе елей, на глубине 50 футов, - наши сокровища Квебекской цитадели".

На следующий день фермер пришел в указанное место, надеясь найти "группу елей" - ключевой ориентир вожделенного клада. Но время изменило облик ландшафта: местность сильно заросла деревьями и никакой отдельной группы елей здесь уже не было. Не найдя подходящего для раскопок места, фермер тем не менее не оставил поиски. Годами он копал яму за ямой в районе, который можно было определить, следуя указаниям рукописи. Но все было тщетно. А вскоре эта земля стала владением церкви и всякие поиски кладов были здесь запрещены. С тех пор никто не пытался разыскать сокровища Квебекской цитадели.

Небольшой островок Шоулс у побережья Нью-Гэмпшира известен как место, где прятали сокровища такие знаменитые пираты, как Кидд, Тич (Черная Борода), Квелч, Боннетт, Дэвис, и многие другие. Джон Квелч не раз прятал свою добычу на островах Уайт и Стар; кое-что из этих сокровищ уже найдено. Этот пират оставил на острове Стар клад монет стоимостью 275 тысяч долларов и сразу же после этого был пойман вместе со своей командой и повешен в Бостоне. На этих и соседних островах поработало впоследствии немало искателей сокровищ, но о сколько-нибудь значительных находках пока не сообщалось. С хорошим современным оборудованием здесь можно надеяться на успех.

Недалеко от бухты Виго в Галисии лежит испанский корабль, "Сан-Педро де Алькантара", погибший в январе 1786 года. Его не следует путать с другим испанским судном того же названия, затонувшим в заливе Куму-на-Бей, Венесуэла. "Сан-Педро де Алькантара" шел из Лимы в Кадис с грузом золота и серебра на сумму 8 миллионов долларов. Корабль сел на мель близ порта Пеншпи на побережье Эстремадуры (Португалия), и все 186 человек, находившихся на его борту, погибли. Весть о гибели судна и его богатств облетела всю Европу. Охотники за подводными сокровищами сумели поднять ценностей на сумму 2 миллиона долларов; остальные и по сей день находятся на дне.

А вот история о кошке стоимостью полмиллиона долларов. Эта кошка - керамическая фигурка - была сделана в Берлине в конце прошлого века и отправлена в Америку в крупной партии подобных изделий. Переплыв океан, фигурки разошлись по всем штатам США.

Кошка же, о которой идет речь, оказалась особенной: в ней были спрятаны два рубина.

История этих рубинов, крупных и совершенно одинаковых, известна с 167 года нашей эры, когда они служили глазами статуи в одном корейском храме. Много позже, в XVI веке, они становятся собственностью Сулеймана Прекрасного, султана Оттоманской империи. Султан подарил рубины одной из своих наложниц, которая потом была убита вором. В XVIII веке рубинами владел Людовик XV. Он подарил их мадам Помпадур, а та продала одному русскому вельможе. В 1894 году известный вор Клаус Гудден появился с ними в Германии. Немецкая полиция выследила Гуддена и пыталась его арестовать, но во время операции по захвату он был убит. Однако ни рубинов, ни каких-либо наводящих улик при убитом не оказалось и след злополучных драгоценных камней был потерян.

В 1897 году некий коллекционер драгоценных камней, по имени Майкл Грейвс, решил попытаться проследить действия Гуддена в последние дни его жизни. Он сумел выяснить, что в течение этих дней полиция блокировала городской квартал, где скрывался Гудден, Оказалось, что в тот день, когда Гудден был убит, он зашел в небольшую мастерскую по производству керамических фигурок. Грейвс нашел эту мастерскую и расспросил ее хозяина, который помнил, как Гудцен заходил к нему и интересовался фигурками, выставленными на полках. Он выбрал кошку, только что вынутую из печи и еще мягкую, внимательно осмотрел ее и купил. Хозяин предлагал Гуддену купить другую кошку, так как выбранная им еще не застыла окончательно, но Гудден настаивал именно на той, которую он выбрал, и попросил хозяина отложить ее в сторону и не трогать до тех пор, пока он не вернется. Вскоре после этого Гудден был застрелен полицейским.

Прошло около двух лет, и хозяин решил, что покупатель, выбравший "мягкую" кошку, уже не вернется. А если все же вернется, то он подсунет ему другую - такую же. Хозяин запаковал невостребованную фигурку вместе с другими и отправил всю партию в Америку.

Грейвс продолжил поиски за океаном. Он сумел найти торгового агента, получившего в США партию фигурок, и узнал от него, что те разошлись по всей стране и теперь уже совершенно невозможно проследить путь какой-либо отдельной фигурки. Грейвс тем не менее объездил множество торговых точек в разных районах США, но в конце концов бросил поиски и вернулся в Германию.

Фигурка кошки была ровно 20 сантиметров высотой. Кошка лежит, вытянув хвост вдоль тела и прикрыв им передние лапы. Первоначальный цвет фигурки - желтый. Где-то она должна быть и сейчас, эта керамическая кошка, скрывающая в себе рубины стоимостью полмиллиона долларов. Она ждет, что кто-нибудь найдет ее и опознает.

В 600 милях к востоку от бразильского побережья, в Атлантике, находится неприветливый скалистый остров Триндади, принадлежащий Бразилии. Исторические материалы свидетельствуют, что на этом острове спрятаны пиратские клады. Самый крупный из них, оцениваемый в 49 миллионов долларов, оставил под одним из утесов испанский пират Хосе Сантос. Другой пират, Томпсон, спрятал здесь сокровища, добытые им в Лиме (Перу). Свои клады спрятали здесь Тич (Черная Борода) и Лафит. С тех пор восемь поисковых экспедиций побывали на острове, но оползни и другие препятствия помешали успешным поискам.

В октябре 1714 года испанский "серебряный флот", вышедший из Гаваны в Кадис с грузом серебра, добытого в рудниках Южной Америки, попал в жестокий шторм во Флоридском проливе и был выброшен на скалы. Новость эта быстро облетела окрестности. Первыми к месту происшествия подоспели испанцы с Кубы и принялись не без успеха добывать затонувшие сокровища. Работы были в самом разгаре, когда на сцене появились пять кораблей англичанина Генри Дженнингса, известного корсара. Вновь прибывшие не стали терять времени даром. Практически без сопротивления со стороны испанцев они конфисковали все добытые теми богатства, погрузили их на свои суда и отбыли на Ямайку, взяв по пути еще и испанское судно, шедшее из Панамы в Гавану с грузом шелка, индиго, кошенили и других дорогих товаров, не считая 60 тысяч пиастров наличными.

Тем временем известие о гибели испанского флота достигло Вирджинии, губернатором которой был честный и энергичный Александр Спотсвуд. Губернатор отправил в Лондон сообщение об этом событии, ожидая, что британское правительство не упустит случая поживиться у берегов своих заокеанских владений. Время шло, ответа из Лондона не было, и Спотсвуд решает действовать самостоятельно. Он поручает капитану шлюпа "Вирджиния" Гарри Беверли обследовать район гибели испанского флота и собрать информацию о возможности поднять затонувшие сокровища.

Незадолго до отплытия капитана Беверли в Вирджинии объявилась группа подозрительных моряков, проводивших время в основном в портовых кабаках Йорктауна. Их предводителем был некий капитан Форбс, сообщивший портовым властям, что его корабль потерпел крушение у мыса Гаттерас, а ему и его команде удалось добраться до берега. Вскоре, однако, уже весь город знал об истинных занятиях этих моряков. Форбс и его друзья, развязав языки от обильных возлияний, поражали слушателей рассказами о своих подвигах во Флориде, где они сначала разгромили испанское укрепление, охранявшее сокровища с затонувшего "серебряного флота", а затем захватили 32-пушечный французский корабль. Эти рассказы дошли до губернатора Спотсвуда. Форбс был заключен в тюрьму, но его влиятельные и богатые друзья сумели вызволить его оттуда, после чего этот пират скрылся на Багамах.

Багамские острова, где уже двадцать лет не было никакой законной власти, давно беспокоили Спотсвуда. Нью-Провиденс, небольшой остров в северо-западной части архипелага, был известным пристанищем пиратов. Один из них, Томас Барроу, провозгласил себя губернатором острова и объявил войну всем французским и испанским кораблям, которые могли оказаться поблизости. Английские суда пираты не трогали, но на суда британских колоний эти правила не распространялись. "Первым лордом" в свите "короля Барроу" был известный пират Бенджамин Хорниголд, который тоже успел побывать в районе гибели испанского "серебряного флота".

После случая с Форбсом губернатор Спотсвуд решил дать капитану Беверли дополнительное задание: "Вирджинии" предстояло побывать не только во Флоридском проливе, но и на Багамах, чтобы на месте изучить обстановку в районе острова Нью-Провиденс. Беверли должен был также предупреждать все испанские суда об опасности, грозящей им со стороны пиратов, и сообщать им, что губернатор Вирджинии твердо пресекает все противоправные действия в отношении Испании.

"Вирджиния" отправилась в плавание в конце июня 1716 года. Это было новое 8-пушечное судно, имевшее на борту более 40 человек. На третий день плавания "Вирджиния" попала в шторм, который бушевал целую неделю. Ранним утром 5 августа, находясь в 250 милях к северо-востоку от Багамских островов, англичане увидели поблизости два испанских судна.

Испанцы дали три залпа и приказали англичанину явиться к ним на борт. Беверли пришлось подчиниться. На борту испанского военного корабля "Сан-Хуан-де-Баптиста" капитан был встречен капитаном доном де ля Пеной. Даже не взглянув на бумаги англичан, испанец велел взять Беверли и его людей под стражу. Беверли был заперт в одной из кают, сопровождавшие его - в другой. Затем испанцы отправились на "Вирджинию", захватили всю команду и устроили на борту настоящий погром. Все ценное было изъято, а самим англичанам, с которых тоже было снято почти все, пришлось исполнять команды испанцев. Через 25 дней корабли пришли на Пуэрто-Рико, где испанцы распродали небогатые пожитки англичан. Затем пришли в Санто-Доминго. Несчастный Беверли тщетно уговаривал испанцев дать ему возможность оправдаться перед судом. Англичан не пускали на берег, прошение на имя губернатора Санто-Доминго осталось без ответа. Наконец испанцы привезли своих пленников в Веракрус, где испанский наместник конфисковал "Вирджинию". Отсюда Беверли написал в Лондон, и больше о нем и его команде ничего не известно.

Последнее упоминание об испанских сокровищах, затонувших в районе Флоридского пролива, относится к 1733 году. В это время Багамские острова уже были очищены от пиратов стараниями капитана Вудса Роджерса (в прошлом известного приватира) и имели своего губернатора. В феврале 1733 года в официальном письме в Лондон из Нью-Провиденс губернатор Ричард Фитцуиль-ямс сообщает, что по сведениям, полученным им от своих людей, испанцы продолжают поднимать со дна сокровища затонувшего в 1714 году "серебряного флота" и свозят их в Гавану. Однако самый большой из затонувших галеонов, имевший на бору сокровища на три миллиона пиастров, все еще не найден. Власти Гаваны отправили на поиски этого галеона около двухсот человек на трех-четырех судах, но те вернулись ни с чем.

Современным охотникам за сокровищами следует обратить на это особое внимание. Вполне возможно, что где-то на дне Флоридского пролива или на соседних Багамских банках все еще лежит испанский галеон, скрывающий в своих трюмах немалые богатства…

Сгущалась ночь. Новость достигла дворца, когда в его покоях уже зажигали свечи, и полетела из залы в залу. Вскоре гости, собравшиеся на шумный праздник, уже передавали ее друг другу “на ушко”: предусмотрительно поднятый веер и склоненная к нему треуголка выделяли из толпы посвященных. “Вы слышали, монсеньор? Говорят, что... Мне только что сообщили по секрету... Это невероятнее, чем увидеть наяву вечный двигатель, фантастичнее, чем открытие философского камня! Сказочное сокровище! Ожившее Эльдорадо. И где? Здесь, рядом с нами, только руку протянуть. Да-да, три тысячи четыреста тонн золота! Увы, оно глубоко под водой...”

При этих словах каждый — одни с радостью, другие с грустью — невольно сравнивал в уме услышанную цифру с размером собственного состояния, каждый в мечтах видел себя могущественным обладателем несметного сокровища и каждый прикидывал, а как бы попытаться сокровищем завладеть... Тем временем груды золота, надежно запертые в металлических сундуках и кожаных мешках с печатями и гербами их католических величеств Фердинанда, Изабеллы и их преемников, спали вековым сном на дне залива Виго в ожидании дня, когда чья-нибудь смелая рука вырвет их из мертвой тишины.

...24 октября 1702 года английская пушка палила весь день, закрыв проход 23 французским кораблям. Вечером адмирал Мануэль де Веласко стоял на капитанском мостике флагманского галиона “Иисус-Мария-Иосиф” и следил в подзорную трубу за быстрым приближением англоголландской эскадры. До них оставалось не более двух миль, и расстояние это быстро сокращалось. Испанскому адмиралу предстояло сделать трудный выбор: либо позволить англичанам завладеть сокровищами, либо отдать приказ о затоплении. Выбрать первое казалось немыслимым. Неужели к горечи поражения добавится сознание того, что врагу досталось такое сказочное богатство?! Не лучшим виделся и второй выход — он означал, что 3400 тонн драгоценного металла будут потеряны навсегда.

Времени на раздумья уже не оставалось. В последний раз взглянув в подзорную трубу, адмирал Мануэль де Веласко обернулся к стоявшему рядом офицеру и коротко отдал приказ.

Озарив небо прощальной вспышкой, за неровный край гор закатилось солнце. Красавцы талионы один за другим медленно опускались в воду, унося в вечный сумрак морских глубин груды золота, которое люди так часто принимают за второе солнце.

Итак, шел год 1702 от Рождества Христова. Уже два года длилась война за испанское наследство. Толчком к ней послужило восшествие внука Людовика XLV — Филиппа V — на испанский престол, завещанный ему Карлом II. В борьбе за испанский трон столкнулись интересы двух мощных группировок, спешивших заявить свои права: с одной стороны, Англия, не собиравшаяся никому уступать своей роли полновластной хозяйки на море, с примкнувшими к ней Соединенными Провинциями, с другой — Франция и Испания, объединившиеся под властью Людовика XIV, подписавшего в 1659 году Пиренейский мир и ровно через год скрепившего его женитьбой на Марии-Терезии.

Для содержания армий, сражавшихся по всей Европе, существовал неистощимый источник средств — золото ацтеков. Единственная трудность заключалась в том, что располагался он далековато. Однако каждый год в путь через океан отправлялись все новые и новые талионы, а сундуки богачей из Кадиса полнились мексиканским и перуанским золотом. На море свирепствовали пираты, и дабы не разжигать сверх меры их аппетитов, талионы шли за лотом под охраной военных кораблей.

Именно такую элементарную осторожность предприняло французское правительство, когда в декабре 1701 года поручило графу Шаторено “проводить” до Испании 19 галионов адмирала Мануэля де Веласко. Об ужасной судьбе этих кораблей мы уже рассказали. Шаторено принял под свое командование 23 военных корабля, ведь испанские галионы везли в Европу совершенно фантастическое количество драгоценного металла: плод трехлетних трудов на перуанских и мексиканских рудниках.

В январе 1702 года французская эскадра, вышедшая из Бреста, бросила якорь у берегов Мартиники. Веласко прекрасно сознавал, какой ценный груз несут его галионы, и потому спешил как можно скорее оказаться под защитой французского адмирала. Шаторено со своей стороны торопился побыстрее пересечь океан. Но по неизвестной причине обе эскадры встретились в Гаване лишь в августе и тут, не теряя ни минуты, снялись с якоря. Уже в пути стало известно, что порт Кадис блокирован врагом. Шаторено и Веласко пришлось срочно менять курс и двигаться к северному побережью Испании.

22 сентября они вошли в так называемый залив Виго — южную часть Галисийской бухты. Этот залив (1500 метров в длину и 500 метров в ширину), сужаясь, переходит в пролив Ранде, а затем, снова расширяясь, образует бухту Святого Симеона, расположенную против небольшого городка Редондела. Бухта Святого Симеона, защищенная двумя малыми фортами, сооруженными высоко на скалистых утесах, может служить надежным убежищем, но в то ,же время в случае прямой атаки легко превращается в самую настоящую ловушку. Впрочем, у графа Шаторено и адмирала Веласко не оставалось выбора. Начались штормы осеннего равноденствия, и им во что бы то ни стало требовалась спокойная гавань. Глубокая бухта Святого Симеона не укрыла бы галионы в случае вражеского, нападения, но зато она была тиха, как горное озеро.

Здравый смысл подсказывал, что необходимо побыстрее разгрузить корабли и увезти сокровища подальше от побережья. Но действовать следовало осторожно: не говоря о том, что золото могли разграбить во время разгрузки, крайне рискованным представлялось везти его через всю страну, не имевшую надежных путей сообщения, по которой к тому же рыскали банды головорезов Несмотря на все эти трудности, наверное, единственным разумным решением было бы поступить именно так, но. . Воспротивились банкиры в Кадисе, которым принадлежала большая часть груза, а кроме того между французами и испанцами начались кое-какие трения. В результате инициатива, во всяком случае, временно, была упущена. Французы предлагали выйти в море и взять курс на Брест; испанцы категорически отказались. Их легко понять: к чему искушать дьявола, доверяя французскому правительству охрану несметного количества драгоценного металла. Когда ставка достигает 3400 тонн золота, поневоле станешь играть осторожно Конечно, Франция — союзница, и ее лояльность вне сомнений. Но увы, горький опыт научил не один народ, что когда речь заходит о сокровищах, слово “честность” часто становится пустым звуком, которому нет перевода ни на один язык, в том числе французский...

Прошло целых 26 дней, когда 19 октября 1702 года адмирал Веласко решился наконец взять на себя ответственность и освободить флагманский галион от части бесценного груза. С корабля выгрузили 65 тонн золота и на двух тысячах мулов повезли через суровую Галисию в Мадрид. К несчастью, этот первый обоз остался единственным, хотя в течение следующих нескольких дней с кораблей выгрузили еще 250 тонн золота. Но мулов больше не было, и пришлось до поры до времени укрыть золото в деревушке Редондела.

Таким образом, из 3400 тонн драгоценного металла, проделавших путешествие в толстом брюхе галионов, было выгружено всего 315 тонн. Эту цифру можно считать точно установленной. Золото в виде 12 миллионов монет уложили в 4600 сундуков. Половина из них благополучно прибыла в Мадрид; вторая половина либо была украдена по дороге, либо обнаружена и вывезена за Ла-Манш англичанами.

Между тем случилось одно событие, о котором, похоже, и понятия не имели в Виго. Адмирал Руки, командующий англо-голландскими морскими силами, потерпел сокрушительное поражение возле Кадиса. Он столкнулся с таким упорным сопротивлением андалусского порта, что всякую надежду покорить его пришлось оставить, во всяком случае пока Смертельно обиженная Англия приказала адмиралу Руки продолжать борьбу. По чистой случайности ему стало известно, что в заливе Виго стоит франко-испанский флот, прибывший из Америки, а следовательно, груженный золотом. Адмирал быстро сообразил, что ему предоставляется уникальная возможность доказать королю, на что он способен, немедленно снял осаду с Кадиса и взял курс на Виго.
Ранним утром 22 октября 1702 года 150 парусников сэра Джорджа Руки приблизились к пресловутому заливу. Четыре тысячи английских и голландских солдат под командованием герцога Осмонда высадились на сушу. Начался штурм фортов Ранде и Бестинса, защищавших подходы к заливу. Атакующих встретил пушечный залп, нисколько не поколебавший решимости последних. У французов и испанцев было позиционное преимущество, но... их было слишком мало. Бой длился почти три часа, на исходе которых защитникам фортов пришлось сдаться. Оставшихся в живых после битвы взяли в плен. Эта операция позволила кораблям Руки подойти вплотную к форту Ранде, через который проходила оборонительная линия, удерживаемая французами. С обеих сторон полетели пушечные ядра, поднимая клубы дыма и огня. Силы были неравны. Французские корабли, разметанные и истрепанные вражескими ядрами, лишь отдалили на несколько часов драматический исход сражения. Семнадцать из них пошли ко дну, а остальные шесть, в буквальном смысле разбитые вдребезги, были взяты в плен. Теперь между англо-голландской армадой и груженными золотом галионами не оставалось никаких преград. С попутным западным ветром пройти оставшиеся две мили — какой пустяк! Увы, радость адмирала Руки вскоре сменилась изумлением, а вслед за тем настоящей яростью. Он воочию видел, как испанские корабли один за другим уходят под воду. Уходило золото, уходило прямо из рук! С каждой секундой море безжалостно проглатывало сотни тонн золотых дублонов. Знаменитое сокровище галионов Виго на глазах превращалось в мираж, тающий в зыбком вечернем сумраке. Руки все-таки сумел поймать шесть кораблей, на которых оказалось 600 тонн золота и серебра. Но... Очевидно, удача не желала улыбаться победителю. На самый неотложный ремонт ушло несколько дней. 28 октября к кораблям Руки присоединилась для охраны эскадра адмирала Шоувела. Отплытие назначили на следующий день. Большую часть добычи погрузили на один из галионов, который шел под эскортом английского судна “Монмаус”. Флот уже проходил последние скалистые отроги залива, когда галион с золотом наткнулся на риф возле Байонских островов и в мгновение ока затонул.

Среди многочисленных историй о затонувших сокровищах часто бывает трудно отличить правду от вымысла — слишком редко остаются точные исторические документы. По счастью, к драме, разыгравшейся в заливе Виго, это не относится. Сохранилось достаточно материалов, зафиксировавших военные операции 24 октября 1702 года и те политические разногласия, из-за которых, собственно, все и произошло. Они хранятся в городе Виго, а также в архивах Амстердама, Мадрида и Лондона. Если доля легенды и присутствует в рассказе об этих событиях, то столь незначительная, что ею можно смело пренебречь. Начнем с первого же твердо установленного факта: флот адмирала Веласко, первый после 1698 года, действительно вез из Нового Света сказочное количество золота, серебра, драгоценных камней, ацтекских ювелирных украшений, а также менее ценный груз в виде индиго, кошенили, дерева, пряностей, кож, табака и т.п. И большая часть всего этого сокровища вот уже больше двухсот пятидесяти лет покоится на дне залива под толстым слоем ила. Известна и причина, по которой в течение трех лет подряд ни одна крупная флотилия не пересекала океан. Мексиканское и перуанское правительства были в курсе внутренних неурядиц Испании и не желали, чтобы тонны их золота разбазаривались на цели, которые их совершенно не касались. Последняя армада увезла с собой в 1698 году 45 миллионов монет-“восьмушек” (так называлась золотая или серебряная монета весом в 27 граммов). Эта цифра, подтвержденная официальными источниками, практически не менялась и выражала большую часть годового дохода правительства. Она же может послужить отправной точкой для подсчета числа золотых и серебряных монет, увезенных галионами. Получается 135 миллионов монет, что почти не расходится с данными Мадридского морского архива, который упоминает 127 338 250 монет, из них 118 338 250 серебром и 9 миллионов золотом.

Читатель с богатым воображением не удержится от соблазна прикинуть: в какую сумму по нынешним понятиям оцениваются 3400 тонн золота, из которых следует вычесть те 315 тонн, которые Веласко успел спасти за два дня до сражения. Такие подсчеты уже сделаны, разумеется. Их итог: 40 миллиардов старых франков!

И разве не удивительно, что спустя два с половиной века после описанных событий сокровище Виго все еще пребывает практически нетронутым? Тем, кто пытался извлечь на свет Божий хотя бы часть богатства, хорошо известна причина его труд недоступности: дно покрыто толстым слоем ила, нанесенного двумя впадающими в залив речками. Измерения показали, что останки затонувших кораблей покоятся под 10-метровой толщей наносного ила, то есть при жизни каждого нового поколения этот слой увеличивается ровно на один метр. Вплоть до начала нынешнего века не существовало действительно эффективных технических средств, которые позволили бы начать систематические работы по их поднятию с глубины. Известны, впрочем, несколько попыток, оставивших в памяти людей след своей отчаянной смелостью. Так, в 1748 году португалец Антонио Ривера сумел поднять со дна примерно двести тысяч золотых монет, а три четверти века спустя экспедиция “Диксон” извлекла из воды пятьдесят серебряных подносов и множество слитков. И все же пришлось дождаться наступления нового века, чтобы увидеть в заливе Виго людей в водолазных костюмах. Это были члены итальянской экспедиции Пино Пльберти, которым удалось вытащить на поверхность содержимое не одного сундука.

Успех в деле извлечения из морских глубин затонувших сокровищ зависит главным образом от совершенства используемой техники. Произошедший в этой области за два последних десятилетия прогресс открывает реальные перспективы перед американской экспедицией Джона Поттера, начавшей работы в 1958 году. Среди членов экспедиции немало опытных водолазов, в том числе француз Флоран Раможе — один из видных сотрудников команды Кусто, и поэтому есть все основания ожидать от них многого. Экспедиция Джона С. Поттера оснащена самым современным оборудованием, включающим специальные насосы для откачки ила, трубы для проникновения внутрь затонувших кораблей, а также всевозможные электро- и электронные приборы, от простых телефонов для связи с сушей до сложнейших электромагнитных локаторов. Водолазы Джона Поттера уже подняли из морских глубин пушки и якоря, от долгого пребывания в соленой воде сделавшиеся похожими на картон, старинные блоки, а также... бесчисленное множество бутылок рома! Совсем недавно их упорство вознаградил добрый десяток добытых со дна полновесных слитков. Многообещающий знак!

Но три тысячи тонн золота все еще дремлют под спокойными водами залива Виго и ждут своего часа..

Группа канадских ученых обнаружила на морском дне неподалеку от берегов Кубы каменные сооружения, которые, как предполагается, могут быть остатками древнего города. Исследователи до сих пор не пришли к какому-то конкретному выводу и намерены провести еще одну экспедицию в январе будущего года.
Как бы то ни было, первая гипотеза звучит сенсационно. Как утверждают ученые, по своим очертаниям эти каменные стены напоминают центральную площадь довольно крупного древнего города. Эти строения обнаружены исследователями с помощью миниатюрной подводной лодки на глубине 600 метров в нескольких километрах от кубинского полуострова Гуанакабибес, находящегося в западной части острова.
Предполагается, что город этот мог существовать шесть тысяч лет назад, за полторы тысячи лет до того, как были построены египетские пирамиды. Используя мощный сонар, ученые достаточно точно смогли воспроизвести очертания зданий и улиц. Многие из построек, занесенные песком, напоминают пирамиды. На снимках видны каменные блоки длиной от 2 до 5 м. Многие из них стоят друг на друге, образуя колонны.
Это открытие подтверждает давно уже существующую версию, что в древние времена Куба являлась частью материка и, в частности, соединялась с мексиканским полуостровом Юкатан. Она стала островом по прихоти вулканов, остатки которых сохранились на некоторых Карибских островах.
На счету канадской компании ADC, ведущей поиск "пропавших городов", уже есть одна важная находка, сделанная в прошлом году. Изучая дно гаванской бухты, канадские ученые обнаружили останки американского военного корабля "Мейн", который был потоплен здесь во время американо-испанской войны за Кубу в 1898 году. Тогда во время сражения погибли 260 находившихся на его борту моряков.
Многие страны хотели бы проводить подобные исследования в водах у берегов Кубы - о затонувших там древних кораблях с сокровищами ходят легенды. У кубинских властей нет ни технических, ни финансовых возможностей, чтобы самостоятельно проводить эти работы. Американские же компании лишены всякого доступа к богатству кубинских вод из-за сохраняющегося вот уже четыре десятилетия экономического эмбарго США против Кубы.

В 1928 году сошел со стапелей океанский лайнер пароходной компании «Гамбург-Юг» под названием «Монте-Сервантес». Это было очень большое по тем временам судно: водоизмещение 14 тысяч тонн, длина 160 и ширина 21 метр. Комфортабельные каюты и салоны пассажирского парохода поражали роскошью и изяществом отделки.
22 января 1930 года «Монте-Сервантес» совершал круиз к южной оконечности американского континента. Море было на удивление спокойное даже для летнего времени. Штормовой район вокруг мыса Горн с полным правом называют «самым большим корабельным кладбищем» - там произошло не менее тысячи морских катастроф. Капитан «Монте-Серванте-са» Теодор Драйер был опытным штурманом, но эти места он не знал, и пароходство предоставило ему местного лоцмана.
Около полудня лайнер вышел из порта Ушуайа на Огненной Земле и взял курс на морской канал Бигл. В 12.42 первый штурман сделал запись в судовом журнале об изменении курса. Вместо того чтобы идти в обход маяка «Лез Эклерер», капитан приказал свернуть в густо заросший водорослями лабиринт между скалистыми островами. Через эти узкие проливы проходили только торговые суда с небольшим водоизмещением, а пассажирские пароходы следовали через канал Бигл. Громоздкий океанский лайнер неуклюже лавировал среди островков, и беда не заставила себя ждать - «Монте-Сервантес» наткнулся на подводную скалу оглушительным скрежетом гигантское судно накренилось на правый борт. В длинную пробоину хлынула вода и сразу же затопила передние трюмы. Аварийные насосы работали на полную мощность, но через считанные минуты ледяная вода добралась до кают и пассажирских салонов. Перепуганные пассажиры в панике метались по пароходу... Корма лайнера угрожающе задралась вверх, и его гигантские гребные винты оказались над водой. Стало ясно,
что пришла пора дать команду «Шлюпки на воду!».
Капитан Драйер делал отчаянные попытки снять «Монте-Сервантес» со скалы, но сильный ветер и мощное течение толкали лайнер обратно. Раненого гиганта нещадно било о скалы, через пробоины хлестала вода.,, Спасательные шлюпки с пассажирами разметало по морю вокруг мыса Горн. Начинался шторм, и просто чудо, что никто из 1117 пассажиров не погиб. По сигналу SOS к месту катастрофы поспешило грузовое судно, и моряки успели оказать помощь терпящим бедствие. Вслед за пассажирами покинула судно почти вся команда «Монте-Сервантеса». Первый штурман записал в судовом журнале: «Капитан Драйер сказал, что он останется на борту на ночь. Он не захотел бросить судно на произвол судьбы». 24 января судовладельцы в Гамбурге получили телеграмму о гибели корабля. В ней были, в частности, слова: «Капитан Драйер пропал без вести». В Аргентине затонувший лайнер дал пищу для разговоров на долгие годы, ведь среди пассажиров были семьи известных аргентинских миллионеров. Кроме того, многим не давало покоя, что недалеко от берега, на глубине 30-40 метров, лежат на дне значительные ценности. На пароходе было немыслимое количество столового серебра и фарфоровой посуды. Большая часть фарфора наверняка уцелела во время катастрофы, так как хранилась в специальных шкафах. Кроме богатого убранства салонов и кают на судне находилось дорогостоящее медицинское оборудование, а в первые годы после катастрофы оно тоже представляло интерес для подводных кладоискателей.
Хотя Огненная Земля -край далекий и безлюдный, добраться туда из Чили или Аргентины не так уж сложно. По-видимому, в 30-е годы там побывало немало мародеров, сумевших проникнуть на затонувший корабль. Ходили слухи, что на судне остались брошенные впопыхах сейфы, в которых лежали сданные на хранение деньги и драгоценности богатых пассажиров. Началась охота за сокровищами. Живший в Аргентине итальянский предприниматель Лео-польдо Симончини тоже прослышал про сокровища затонувшего лайнера. Он основал для подъема судна фирму «Сальвамар». В конце 40-х годов Симончини набрал команду из 80 человек и высадил своих людей на ближайшем к месту катастрофы острове.
Симончини решил поднять лайнер на поверхность с помощью понтонов и отбуксировать его к берегу. В Южной Америке в те годы никто еще не производил такие сложные работы. Один из бывших работников «Сальвамара», 69-летний Гюн-тер Гирхан, с удовольствием вспоминает свое южноамериканское приключение: -Мы прожили на необитаемом островке три года. Посуды у нас было полным-полно: целые ящики столового серебра и фарфора. Чайники, кофейники - все серебряное, с изящной гравировкой. На всех предметах стояло название судна. Все это добро мы натаскали с «Монте-Сервантеса».
Чтобы облегчить себе трудную задачу по подъему судна, Симончини велел взорвать часть надстроек. Трубы и верхнюю палубу мощным взрывом отбросило далеко в сторону. 3 октября 1954 года итальянский морской буксир сдвинул остов лайнера со скалы и, пыхтя, вытащил его в открытое море. Большие понтоны медленно подняли на поверхность тяжелый корпус. Из-за сильного морского течения и огромных размеров буксируемого судна успех операции висел на волоске, и в самый ответственный момент один понтон лопнул. Стальной гигант стал раскачиваться из стороны в сторону и все глубже уходить под воду. Команда бросилась рубить тросы, пока «утопленник» не утащил за собой буксир.
Но обрубить все тросы не успели,и буксирное судно попало в воронку тонущей громадины. Неповоротливый «Монте-Сервантес» погружался в воду, а привязанный к нему обреченный буксир болтался на тросах, как бумажный кораблик на веревочке... Когда нос лайнера ударился о дно, буксир все-таки удержался на поверхности - длины тросов хватило! Будь глубина пролива на несколько метров больше, команда буксира погибла бы. После второй катастрофы казалось, что «аргентинский «Титаник» потерян навсегда. недавно Государственный музей на Огненной Земле ...заключил контракт с исследователем морских глубин из Гамбурга Маттиасом Копф-мюллером: немец подрядился отыскать и поднять покалеченный корпус печально знаменитого лайнера. Копфмюллер собрал команду опытных профессионалов и заручился поддержкой Гектора Монсальве, лучшего знатока «корабельного кладбища» в районе Огненной Земли.
С помощью глубоководных роботов-манипуляторов экспедиции сразужеудалосьдостать со дна обломок палубного ограждения и покореженный кусок металлической конструкции - остатки огромной пароходной трубы.
Команда Копфмюллера планомерно обыскивала дно морского канала Бигл, буквально усеянное мелкими предметами - обломками мебели, битой и целой посудой, кухонной утварью...
Неподалеку от маяка «Лез Эклерер» гидролокатор наконец «нащупал» на глубине около 140 метров громадный продолговатый объект. Для продолжения обследования с морского буксира «Фуэджина» спустили глубоководный робот с видеокамерами. На экране постепенно появилось изображение лопасти гребного винта. Никаких сомнений больше не осталось - это был «Монте-Сервантес». Маттиас Копфмюллер выполнил свою задачу: он нашел злополучный лайнер. О сейфах с золотом и брильянтами он так ничего и не узнал, но, возможно, людская молва сильно преувеличила количество находившихся там ценностей. Однако загадка «аргентинского «Титаника» по-прежнему не разгадана. Почему капитан вдруг изменил курс? Почему лоцман не предупредил об опасности? В последнем сообщении с тонущего судна капитан Драйер не объяснил причину своего рокового решения.

Особое место в истории морского кладоискательства занимает крейсер "Адмирал Нахимов", один из 27 кораблей, потерянных русской эскадрой в Цусимском сражении в 1905 году. Он пребывал в безвестности до тех пор, пока в 1933 году американец Гарри Ризберг не издал книгу "600 миллиардов под водой", в которой рассказывал о том, как искал клады в морских глубинах. В приложении автор привел список из нескольких сот затонувших судов с сокровищами, еще ждущих своего часа.

Трудно сказать, чем руководствовался Ризберг, когда назвал сразу четыре русских корабля 2-й Тихоокеанской эскадры, потопленных при Цусиме. Больше того, он написал, что на борту каждого из них находились ценности соответственно на 1 миллион 200 тысяч, 2 миллиона, 800 тысяч и 1 миллион долларов. Поскольку по чистой случайности американец указал, что больше всего золота пошло на дно вместе с "Адмиралом Нахимовым", естественно, именно этот корабль привлек внимание охотников за сокровищами.

Впрочем, многочисленные экспедиции, отправлявшиеся на поиски русского крейсера, неизменно заканчивались одним и тем же - банкротством кладоискателей. Так продолжалось, пока им не решил заняться японский миллионер Сасагава. У себя на родине этот 80-летний старик был известен многочисленными победами на гонках моторных лодок и неутолимой жаждой личной славы. В свое время он тщетно пытался заключить контракт на подъем драгоценного груза "Эдинбурга", а теперь вознамерился взять реванш на "бесхозных сокровищах" "Адмирала Нахимова". Престарелый богач основал компанию "Ниппон марин дивелопмент", пригласил шесть американских и английских водолазов, зафрахтовал сингапурское судно "Тен О" и отплыл в район Цусимы.

В ноябре 1980 года на пресс-конференции Сасагава поведал журналистам, что выделил 15 миллионов долларов из своих личных средств на спасение русского золота, оцениваемого в 35 миллиардов, которые, можно считать, практически у него в кармане. Ведь главное сделано - корабль найден. По его словам, это "настоящий склад, где лежат 5500 ящиков, набитых золотыми монетами, слитками платины и золота". Причем водолазы якобы уже достали шесть слитков платины. Правда, сославшись на коммерческую тайну, он отказался огласить какие-либо подробности, сообщив только, что используется абсолютно новая глубоководная подъемная техника.

Позднее Сасагава не раз позировал фотографам, держа в руках слитки, поднятые с "Адмирала Нахимова". Однако никаких новых находок он не демонстрировал, ссылаясь на то, что возникли непредвиденные трудности: сильные подводные течения, плохая погода, гигантские мурены, нападающие на водолазов. Отсюда и задержка с подъемом драгоценного груза.

Зато Сасагава подробно рассказывал историю этих сокровищ. По его версии на другой день после Цусимского сражения японский эсминец "Серануи" приблизился к "Адмиралу Нахимову" и предложил подбитому крейсеру следовать за собой. Вместо ответа его команда бросилась в море, а капитан взорвал в трюме часть боеприпасов, после чего корабль быстро пошел ко дну. Уцелевшие члены экипажа, по словам Сасагавы, признались, что на крейсере осталось "сказочное богатство", причем их карманы были набиты золотыми монетами. "Из-за своей непомерной алчности многие русские и утонули, - меланхолично заканчивал свое драматическое повествование кладоискатель-миллионер. - Ведь их корабль вез жалованье для всего русского флота".

Первыми в успехе Сасагавы усомнились профессиональные охотники за морскими сокровищами. Возможно, в них просто заговорила ревность к славе японца. А поскольку он держал в секрете ход спасательных работ, они занялись проверкой его исторических изысканий. Стоило им обратиться к документам русско-японской войны, в частности к донесениям участвовавших в Цусимском сражении адмиралов и капитанов, как стало ясно, что в рассказах Сасагавы нет ни слова правды.

Действительно, ночью в первый день сражения "Адмирал Нахимов" получил серьезные повреждения, но держался на плаву. И лишь утром он передал по радио, что идет ко дну. В этот момент на горизонте показалось японское судно "Саду мару" в сопровождении эсминца "Серануи". Оно-то и подобрало команду крейсера, вовсе не обреченную идти ко дну с карманами, набитыми золотом. Его вообще не было ни у матросов с "Адмирала Нахимова", ни на самом корабле.

Со временем выяснилась и другая любопытная деталь. Слитки металла, которые, по утверждению Сасагавы, были подняты с затонувшего русского крейсера, имели удельный вес 11,34 г/см3. Это плотность свинца, а не платины. Стремясь прославиться, японский миллионер просто-напросто вытащил на свет Божий историю английского "Черного Принца" из Балаклавской бухты, скорректировав ее применительно к "Адмиралу Нахимову". Но он не учел, что в мире подводных сокровищ рано или поздно все становится известным.

На Дону и в Поволжье ходит много легенд и преданий о сокровищах, спрятанных знаменитым атаманом. Говорят даже, что жив он до сих пор, поскольку в наказание за грехи обречен он на вечные скитания, бродит в горах у Каспийского моря и охраняет сокровища свои несметные, а откроет их лишь тому, кто поможет ему искупить злодеяния и спокойно умереть. Но это лишь рассказы. Однако доподлинно известно, что после казни Степана в 1671 году по царскому указу была снаряжена экспедиция в район Жигулевских гор и Подонья. Фролу Разину, брату Степана, было приказано показать, где спрятаны клады. Но Фрол лишь водил за нос царских слуг, таская их по ярам и урочищам. А в это время бывшая любовница атамана Алена-ватажница и его сподвижник есаул Лука Черепка перепрятали клады на новое место. Вскоре Фрола казнили, есаул погиб, а Алена тайно перебралась под Лодейное поле в вотчину бывшего главного кормчего новгородской флотилии, шведа по происхождению, друга и советчика Степана, барона Аугюсте фон Роде. С собой она привезла все схемы и карты захоронений кладов. Однако, по всей видимости, барон не захотел делиться сокровищами и через некоторое время выдал Алену властям и сделался единственным владельцем бумаг, указывающих местоположение драгоценностей. Известно, что дочь барона со своим мужем, следуя картам, доставшимся от отца, пытались производить раскопки в том месте, где под землей якобы находилось тридцать погребов с сокровищами. Но раскопки велись неграмотно, земля обвалилась и скрыла место поисков, а сами кладоискатели были взяты под стражу.
А вот праправнуку фон Роде, военному инженеру Петру Мятлеву повезло больше. Руководствуясь все теми же картами и схемами, найденными в старых сундуках, он произвел раскопки вблизи знаменитого волжского утеса и обнаружил целую сеть подземных галерей. Но самих сокровищ он так и не увидел: вскоре Первая мировая война и революция прервали поиски, а потом и сам Мятлев умер. Но в 1983 году на этом месте действительно были найдены тайники с оружием и утварью ХV|| века.
Очень интересной оказалась находка 1904 года в Царицыне. Вблизи одной из церквей провалилась земля и в открывшемся подземелье были обнаружены гробы, наполненные персидским золотом. Оказалось, что это разинский тайник, соединенный подземным коридором с пристанью на Волге, куда причаливали корабли атамана, груженные добычей.
Кроме того, есть свидетельства, что однажды во время боев под Сталинградом, после налета бомбардировщиков осыпался берег Волги и в толще обрыва стал виден целый ряд старинных чугунных пушек, одну из которых удалось вскрыть и внутри нее были обнаружены драгоценные украшения. К несчастью, берег, в результате обстрела, скоро сполз в реку, погребя под собой несметные сокровища, принадлежавшие скорее всего Разину. Действительно, в документах фон Роде есть упоминание о том, что атаман прятал драгоценности в старых, не годных более к боевым действиям, пушках-"единорогах", вкапывая их в волжские берега.
А народная молва рассказывает еще о нескольких кладах Степана. Так, по преданию, один клад спрятан возле села Шатроманы в Симбирской губернии. И якобы так велик он, что на эти деньги всю губернию можно сорок раз отстроить заново. Другой клад находится близ села Песковатовки в Царицынском уезде, причем говорят, что спрятан там в кургане целый корабль, доверху наполненный золотом, заведенный туда во время половодья сподвижником Степана Усом. Еще рассказывают про клад в Саратовской губернии, заложенный неподалеку от устья реки Большого Еруслана под бугром Стеньки Разина или же под бугром Стенькина Шапка, где Степан станом стоял. А может быть, сокровища спрятаны там, где атаман пленников своих держал - в ущелье Дурман или по-другому Стенькина Тюрьма неподалеку от города Камышина. А еще говорят, что на Дону или на Волге есть Настина гора - курган, где похоронил Степан свою возлюбленную и закопал там же сокровища несметные.

«После блестящего обеда на 300 особ король спустился к подземелье замка и увидел золотые слитки, уложенные до самого потолка. Золота было на сотни пудов, множество золотых украшений да 12 апостолов из этого металла и серебра, усыпанных драгоценными камнями».
Из письма посла России в Речи Посполитой М.В. Репнина императрице Екатерине II.
Несвижские Радзивиллы были фантастически богаты. Двенадцать больших залов дворца украшали королевская мебель, редкие персидские ковры, полотна именитых художников, великолепные коллекции хрусталя, оружия, монет и медалей. В замке находилась библиотека из двадцати тысяч томов и архив Великого княжества Литовского. Но особую гордость Радзивиллов составляли фигуры двенадцати апостолов, привезенные из Константинополя. В рост человека, они были отлиты из золота и серебра. Хранились скульптуры в тайном «скарбце» (хранилище), располагавшемся в замковых подземельях. Путь в это хранилище был известен лишь князю и его доверенному слуге, чаще всего эконому. Демонстрировали Радзивиллы свои сокровища лишь наиболее знатным гостям.
Резиденция магнатов Радзивиллов в Несвиже, несмотря на красоту и величественность, представляла собой настоящую средневековую непреступную крепость. Построил ее в 80-е годы XVI века итальянский архитектор Джованни Бер-нардони. Дворец Радзивиллов защищали не только крепостные стены и башни. Благодаря сооруженным каналам и системам прудов замок со всех сторон был окружен водой. Позаботился Бернардони и о многочисленных подземных тайниках и тайных ходах, ведущих из дворца. Один из них, по преданию, соединял замок с несвижским иезуитским костелом, в подземельях которого нашли упокоение останки Радзивиллов. В Несвижском замке было 365 комнат —столько же, сколько дней в году. Причем отдельные залы назывались Золотой, Бриллиантовый, Серебряный, поскольку декор их был из этих самых металлов и камней.
Во время войны со шведами Несвижский замок и расположенный рядом с ним, также принадлежавший семье Радзивиллов замок Мирский оказались в центре военных и политических событий. В 1655 году Мирский замок был захвачен казачьими отрядами запорожского атамана Зо-лотаренко, воевавшего на стороне России. В том же году объект берут штурмом шведы, которых привел сюда Бо-гуслав. В 1656 году наступает перемирие; Россия и Польша вместе вступают в войну со Швецией. Над Мирским замком снова сгущаются тучи. Он становится жертвой междоусобиц польской шляхты, разделившейся во время войны на два лагеря: прошведский и пропольский. В 1705 году шведы вторично, на этот раз с особой жестокостью, берут замок штурмом и сжигают его.
В начале XIX века Несвижским и Мирским замками владел Доминик Радзивилл. Мечтая о возрождении Речи Посполитой, Доминик с радостью встретил солдат Наполеона. Сформировав пятитысячный корпус из шляхтичей, он отправился в поход на Москву. Возвращение в Несвиж было бесславным. Приказав эконому эвакуировать самое ценное, Радзивилл уехал в Вильно, современный Вильнюс. Согласно существующим преданиям, эконом не успел ничего вывезти из Несвижа, поскольку город и замок были стремительно заняты русскими войсками. Несметные сокровища Радзивилллов, в том числе и статуи 12 апостолов, эконом успел спрятать в «скарбец» и сумел взорвать подземный ход, ведущий в него. Но преданность хозяину погубила эконома: его повесили во дворе замка. А сам князь Доминик вскоре был тяжело ранен во время боя. В беспамятстве он был перевезен в Париж, где и скончался, не успев раскрыть тайну нахождения «скарбца». Сокровища Радзивиллов безуспешно искали в 1812, 1915, 1939 годах; ищут их по сей день. По одной из легенд, княжеский клад находится в огромном тоннеле, длиной более 35 километров, который в XVII столетии соединял два замка Радзивиллов — Несвижский и Мирский. Мирский замок действительно имел подземные тайники. Известно, что ход, начинавшийся под северо-западной башней, тянулся на полтора километра. В разные времена находили вокруг Миры фрагменты других подземных галерей. Подтверждением того, что сокровища спрятаны именно в этом замке, «специалисты» по поискам кладов считают регулярное появление в замке привидения князя Доминика, охраняющее спрятанные им когда-то драгоценности.
По другой версии, хранилище радзивилловских сокровищ расположено в Несвиже, под самим дворцом или под галереями, прилегающими к нему, а может быть, и под замковым двором. В 1997-2000 годах реставраторы замка действительно открыли подземный ход высотой 1,8 и шириной 1,2 метра. И он хорошо сохранился.
Есть привидение, охраняющее сокровища Радзивиллов, и у Несвижского замка — безлунными ночами по коридорам дворца бродит Черная Дама. Это дух Барбары Радзивилл, жены короля Речи Посполитой Жигмонта Августа. Красавица и одна из наиболее образованных женщин того времени, королева слыла одновременно «великой блудницей». Легенда Несвижского замка гласит, что у Барбары было 38 официально известных любовников! По преданию, Барбара Радзивилл была отравлена матерью короля, которая люто ненавидела свою невестку. Король продолжал безумно любить свою жену и даже пытайся вызвать ее дух после смерти. Когда призрак все же явился ему в Несвижском замке, король не удержался и обнял дорогое видение, что было ему строжайше запрещено. С тех пор привидение не может покинуть пределы замка и в наказание за грехи вынуждено вечно скитаться по его коридорам, путая отдыхающих среди этих древних стен, где долгое время располагайся санаторий ЦК КПСС, стонами, скрипами и таинственными шорохами.

Стремительно уносятся назад прожитые годы. Послевоенное время, которое мы прекрасно помним, для наших детей уже является далекой и почти забытой историей. Никогда я даже не мечтал о том, что именно мне придется описывать судьбы нескольких крупных кладов, захороненных именно в годы Второй мировой войны. Но именно так и произошло. Читайте и удивляйтесь.
Данная история лежит в той стопке кладоискательских йс торий, которые и по сию пору не потеряли своей актуальности, На нее мы наткнулись совершенно случайно, работая в окрестностях деревни Относово которая расположена километрах в двадцати западнее Вязьмы. Задача, которую выполняла поисковая команда, я тогда входил, не имела ничего общего с вопросами поисков каких-либо сокровищ. Все было гораздо проще и приземленнее. Ведь зачастую поисковики во время дли-тельных походов по просторам нашей необъятной родины сталкиваются с поистине удивительными и необъяснимыми загадками. Об одной из них я вкратце хочу вам рассказать. С этим феноменом, вернее будет сказать непонятным явлением, мы впервые столкнулись в Смоленской области, а точнее в районе города Вязьмы.

Началось вся эта история с изучения литературного наследия помещицы Клетневой, изданного ею в 1907 году. В частности, она написала о непонятном и явно старинном подвале, расположенном в окрестностях старой барской усадьбы. Есте-ственно, возник вопрос и у нас, что же это за подвал такой, если уже сто с лишним лет назад его развалины вызывали недоумение у местных жителей. Нам было любопытно выяснить предназначение, судя по всему довольно загадочного, объекта. Для нас как для поисковиков очень удобным было то, что сам подвал был достаточно четко привязан к географическим ориентирам. У г-жи Клетневой было прекрасно описано, как его обнаружить. Дождавшись улучшения погоды, спешим на место будущих поисков. Радует то, что проезжая дорога проходит совсем недалеко от заветного оврага, в котором некогда было устроено целых четыре искусственных пруда.
Один из них, самый последний, существует, кстати, и поныне. Именно по сохранившейся с той поры плотине и проходит дорога., по которой сейчас то и дело проносятся лесовозы и прочая сельскохозяйственная техника. Оставляем машину в кустах на опушке и далее передвигаемся уже пешком. Достигаем полуразрушенной плотины, некогда отделявшей второй пруд от первого, и переправляемся на другой берег худенького ручья. Обращает на себя внимание то, что плотина густо засыпана обломками старинных темно-красных кирпичей. Идем вдоль берега бывшего пруда и вскоре выходим на округлую поляну, весьма сильно отличающуюся по своему виду от довольно однообразной, покрытой густым лесом местности. Большое количество битого кирпича, валяющегося под ногами, заставляет осмотреть ее внимательнее. Хорошо заметно, что старые, т.е. самые толстые деревья растут неоднородно, а как бы образуя некую свободную площадь размером восемь на десять метров. А ближе к самому ныне исчезнувшему второму пруду видна некая явно искусственная впадина, окруженная правильным кольцом из шести могучих столетних деревьев. Посовещавшись, решаем первый раскоп произвести именно здесь. Очень скоро лопаты натыкаются на плотную кирпичную кладку. Причем если вначале она предстает чем-то вроде беспорядочной кучи обломков, то вскоре становится понятно, что это не просто случайная куча, а именно кирпичная кладка, причем арочного типа!
Еще час работы, и из глины начинает вырисовываться нечто вроде подземного хода. Но постепенно убеждаемся в том что это никакой не проход в неведомые подземелья. Во-первых, слишком толстый верхний свод, и поддерживаюшие его боковые стенки с трудом могут быть преодолены человеком крупной комплекции. Ведь ширина прохода явно не более пятидесяти сантиметров. И, кроме того, общая высота самого «хода» не более метра. Насколько это было возможно, землекопы расчистили проход по всей длине, и оказалось, что он ведет в никуда, то есть вся протяженность хода составила немногим более 120 сантиметров.
Мы были крайне удивлены и озадачены. Зачем было делать подземную коммуникацию такой мошной и массивной, но столь короткой? Более внимательно осмотрели внутренность кирпичного свода и картина несколько прояснилась. Поверхность внутренних кирпичей расчищенного пространства оказалась оплавленной. Во многих местах кирпич просто-напросто превратился в монолитную остеклованную массу, что подразумевает температуру бушевавшего здесь огня не менее чем в полторы тысячи градусов! Поначалу возникла версия о пожаре, но вскоре она была отброшена как неверная. При бытовом возгорании кирпич мог, конечно, обгореть и обуглиться, но так оплавиться вряд ли. Тем более что и сами кирпичи, использованные для загадочной постройки, были довольно необычны. Их величина раза в полтора превышала размер современных кирпичей. Следовательно откопанная нами канальная печь была сделана из так называемого большемера, то есть из такого же строительного материала, из которого в свое время выстроили и знаменитый Соловецкий монастырь. Таким образом, датировка подземной термической постройки (вернее ее остатков) стала более ясна. Было понятно, что работы по ее возведению велись где-то в XVI или XVII век. Становилось понятно, почему местные жители в начале XX века не могли припомнить назначение загадочного подвала. Да и нам то было пока понятно лишь то, что здесь явно что-то обжигали.
Мы очень тщательно прочесали окрестности подвала с помощью металлодетекторов с целью собрать хоть какие-то дополнительные сведения об этом месте. Урожай, скажем прямо, был невелик. «Рубашки» от ручных фанат советского производства, неразорвавшаяся немецкая мина, болванка от противотанкового снаряда, обломок полевого телефона. И абсолютно никакого бытового мусора более поздних веков! Поневоле напрашивался вывод о том, что здесь стояла вовсе не жилая постройка, где бытовой мусор просто неизбежен, а какое-то чисто утилитарное производство. Для верности решили расчистить и обратную сторону «печи». Работа заняла несколько часов, но ясности мы так и не получили. Оказалось, что канальная топка была как бы вделана чуть ли не в полутораметровый по ширине фундамент, в некоторых местах на диво хорошо сохранившийся. Причем почва вдоль всего этого фундамента была на удивление рыхлой и сыпучей. Создавалось ощущение, что она либо была так перекалена, что потеряла всякую вязкость, либо сюда была изначально засыпана специально приготовленная легкая песчаная фракция.
Загадка странного сооружения так и осталась бы неразгаданной, но буквально на другой день мы опять натолкнулись на нечто похожее. Километрах в десяти от этого места, в окрестностях ныне уже исчезнувшей с лица земли усадьбы Азарово мы вновь вышли на похожий объект. Было это так. В ходе поисков мы познакомились с местным лесником, который, уяснив, с кем встретился, пригласил нас посмотреть на, как он выразился, «арку в лесу. Миновали большую живописную поляну, где некогда стояли строения усадьбы, остатки полностью одичавшего английского парка, форсировали лесной ручеек и начали подниматься в гору. Не услели мы пройти и сотни метров, как справа и слева стали видны пространные ямы, видом своим весьма похожие на капониры военных лет. Нам даже показалось, что здесь некогда стоял целый батальон, но лесник нас тут же в этом разуверил.
— Нет, нет, — заявил он, — никакие войска тут не стояли. Линии обороны здесь никогда не было, лишь остатки разбитых советских армий прятались по здешним лесам, пока не были окончательно уничтожены немцами. Прошу пройти сюда, — взмахнул он рукой.
И буквально через несколько секунд мы спустились в одну из таких ям и в торце ее сразу увидели верхушку точно такого же свода, который мы вчера расчистили у бывшего пруда другой усадьбы. Что в глубине, рассмотреть было невозможно, и поэтому мы засунули палку с привязанной к ней видеокамерой прямо под уходящий в глубину склона свод. Картина оказалась полностью идентичной вчерашней. Мы.увидели мощную, полутораметровой длины, прекрасно сохранившуюся топку печи, затекшую с обратной стороны сухой лесной почвой. Поразмыслив некоторое время, мы пришли, (как нам показалось) к вполне логичному объяснению истинного предназначения удивительных построек. Заметим себе, что обе печи располагались в местностях, чрезвычайно похожих друг на друга. И там и там они были выстроены вблизи воды, и в земле были сделаны значительные по размерам углубления. Только в первом случае это были пруды, а в Азарово просто разрозненные и не связанные друг с другом ямы. И, что характерно, и здесь и там неподалеку были возведены солидные кирпичные усадьбы.
Соберем вместе эти три факта и получим искомое объяснение происхождения загадочных подвалов. Вода, замешанная с глиной и песком, дает сырье для производства сырого кирпича. Канальные печи в лесной, обильной дровами местности дают возможность непрерывно обжигать их. Строящиеся усадьбы наверняка потребляли весь произведенный таким примитивным способом кирпич. Круг замкнулся. Есть производство, есть и соответствующее ему потребление. И понятно, почему вокруг них, кроме обломков кирпича, нет иного бытового мусора. Здесь только работали, а вовсе не жили. И печи были немедленно заброшены, как только здания были выстроены. Стало быть, загадочные постройки, (или подвалы, как назвала их г-жа Клетнева) были не чем иным, как примитивным производством для изготовления самодельного кирпича! И устраивались они под землей только потому, что такое сооружение хорошо держало тепло, медленно остывало и поэтому давало кирпичи очень высокого качества.
На привале, устроенном после напряженного трудового дня, мы постарались разговорить гостеприимного лесника, носящего чисто русскую фамилию — Петров. И надо сказать, это вскоре принесло определенные плоды.
В результате этой немудреной беседы неожиданно выяснились очень интересные подробности.

— Помнится, мать мне поведала один случай, — рассказы вал лесник. — Было это в войну, в самом ее начале. В местных лесах в окружении оказалось несколько полков наших войск.
Были среди пеших соединений некоторое количество чудом уцелевших грузовиков и даже броневиков. Особенно запомниласьжителям деревни «ОС» пять укрытых брезентом полуторок, постоянно окруженных сильной охраной. Понять, что же в них такое хранилось, помог один случай. Во время очередного налета фашистских бомбардировщиков в один из охраняемых грузовиков угодила авиабомба. И случилось неожиданное. Тысячи сверкающих монет фонтаном разлетелись по лесу, срезая еще висящие на ветках берез листья. Моя бабка потом собрала по кустам 540 серебряных полтинников, — похвастался Петров. —
А ее соседка — та и вовсе свыше 700 монет набрала! Да и по том, когда я вернулся из армии, то видел собственными глазами, как наши мужики раскопали две завалившиеся землянки из числа тех, что оставили наши военные. Там под полусгнившей печкой-буржуйкой нашли пистолет и горсть тех же самых
монет.
Разговор наш незаметно перекинулся на иной предмет,, поскольку найденные кем-то полтинники не слишком занимают тех, кто ищет еще ненайденное. Но в заключение беседы лесник вновь вернулся к военным годам.
— Когда кольцо окружения сжалось до самого малого круга, то какие-то военные закопали неподалеку груз с четырех автомашин, — припомнил он. — Так местные старики говорили. Что там было, никто не знает, но зарыли они свои ящики в водоотводную канаву около какой-то дороги. Недавно даже какие-то люди в наши леса приезжали. С бульдозером. Пытались что-то тут откопать. Да только не нашли они ничего. Может, не там, где следовало, они рыли, а может, место им указали неправильно, ведь с тех пор сколько лет-то прошло...
Странным образом рассказ довольно-таки еще молодого лесничего накрепко врезался в мою память. Вернувшись в Москву, я принялся размышлять над тем, откуда в Вяземских лесах оказалось такое громадное количество серебряных монет выпуска 1924 года. Ведь до войны их в обращении практически не было. Так, отдельные экземпляры, да и то больше в городах, а не в глухой деревне. Да и это странное совпадение с количеством автомобилей. Из пяти машин одна погибла от бомбы, думал я, а груз был закопан именно с четырех грузовиков. Странно. Вряд ли это простое совпадение. Наверняка это и есть те самые машины, что прятались по лесам с сильной охраной. Ясное дело. Поздняя осень, листьев на деревьях практически не осталось. И скрывать перевозимую тайну было уже невозможно.
Да в конце-то концов, что же там было такого, что стоило именно закопать? Снаряды к пушкам? Боеприпасы? Оружие? Да ими до сих пор завалены все окрестные леса, и прятать их явно никто не собирался. К тому же боеприпасы для стрелкового оружия были нужны самим окруженным войскам! Зарывались секретные документы? Сжечь их — вот и вся недолга, заодно могли бы и погреться. И стоило ли так долго возиться с какими-то бумагами, когда ежедневно гибли сотни брошенных на произвол людей?
Что же еще могли прятать военные? Горючее? Продовольствие? И то и другое было в то время буквально на вес золота, и прятать подобное было просто бессмысленно. Что же остается в сухом остатке? Ведь не саксонский же фарфор зарывали солдаты охраны и сопровождающие странный груз люди! Неужели все же прятались какие-то ценности? Вполне вероятно. Косвенным признаком этого могла служить не слишком удачная попытка неких деятелей с бульдозером, решивших быст-ренько отыскать спрятанное во время войны имущество. Ради ржавого оружия или сгнивших документов бульдозер нанимать не будут, это я по собственному опыту знаю.
Что ж, раз так, то за рабочую гипотезу можно вполне принять мысль о том, что вдоль некоей дороги вполне могли закопать нечто ценное. А раз так, то на повестку дня сразу же встает самый основной вопрос: откуда же взялись эти самые ценности? Развернем карту автомобильных дорог и, уперев палеи в город Вязьму, начнем продвигать его за запад, то есть в том направлении, откуда в окрестности Относово и могли бы привезти загадочный, но явно ценный груз. Минуем Истомине, Ярцево, и вот он — Смоленск. Город крупный, старинный, здесь, вернее будет сказать, в Государственном банке СССР, вполне могло храниться достаточно активов, чтобы заполнить несколько небольших довоенных грузовичков. И для подтверждения моей, все еще сырой гипотезы пришлось срочно вспомнить историю первых месяцев войны, и в особенности — оборону Смоленска. Помнится, там не так все было гладко, и немцы долго не могли занять старинную крепость» Следовало выяснить все подробности тех событий и самое главное — установить, не могли ли отступающие от Смоленска части оказаться в «котле западнее Вязьмы. Расследование вскоре дало свои результаты.
Выяснились прелюбопытные подробности о тех роковых днях. Оказалось, что действительно, из почти окруженного немцами Смоленска банковские ценности эвакуировались буквально в последнюю очередь. И почти сразу же небольшая колонна выделенных для этого автомобилей понесла потери. Еще даже не доехав до переправы через Днепра один грузовик был подожжен меткой очередью из «мессершмитта». А в нем как на грех перевозились бумажные деньги. Тушить их было бесполезно. В условиях лихорадочного и поспешного отступления через насквозь простреливаемое пространство погасить даже пожар было просто нереально. И бедный старшина, головой отвечающий за сохранность денег, в панике метался от одного командира к другому, умоляя хоть кого-то расписаться на акте о списании вверенного ему имущества. Но своими действиями он только вызывал нервный смех у людей, которые не знали, смогут ли они выжить в течение ближайшего получаса. Никому и дела не было до каких-то никчемных жарко полыхающих бумажек. Впрочем, я несколько отвлекся.
Хочу сказать о самом главном, что удалось узнать о драгоценном транспорте. Всего машин с банковскими ценностями, вышедших из Смоленска, было восемь. Шесть с грузом и две с охраной. Одна из них, как мы теперь знаем, сгорела на Соловьевской переправе. А до конечной точки, до деревни Относо-во, вообще добрались лишь пять из них. Интересно было бы, конечно, узнать судьбу исчезнувших машин, но, скорее всего, весь основной груз был все же доставлен до конечной точки (то есть до попадания в окружение) на оставшихся грузовиках. Ведь за утерю таких громадных ценностей в те времена все сопровождающие отвечали по полной программе, то есть жизнью! Но дальше отступать было некуда. На момент, когда смо-ленский денежный транспорт уперся в наскоро выстроенную немецкую оборону западнее Вязьмы, передовые части вермахта были уже поблизости.
Какое-то время наши эвакуаторы, как, впрочем, и остальные окруженные войска, еще метались внутри «котла», пытаясь нащупать проход на восток, но постепенно надежда на прорыв угасала Начались налеты немецкой авиации, а вскоре и артиллерийские обстрелы. Потеряв одну из машин, командование колонны вскоре пришло к однозначному выводу о том, что в сложившейся обстановке вывезти банковские авуары в целости и сохранности просто невозможно. Решение прослеживается только одно: ценности срочно закопать! Ибо как-то их «утилизировать» возможности у них просто не было. Допустим, бумажные деньги можно было попросту сжечь, а что делать с металлами? Кстати сказать, мы с вами можем теперь примерно прикинуть стоимость зарытого государственного имущества.
У эвакуаторов было на ходу всего четыре автомашины. Следовательно» можно с большой вероятностью считать, что везли они от четырех до шести тонн различных ценностей. Примерное соотношение бытовых кладов, как показывает практик в пропорции «серебро — золото» составляет 10:1. Но для госбанков такая арифметика не подходит, тем более что одну машину с монетным серебром они уже потеряли безвозвратно. Для пущего удобства будем считать, что пропорция изменилась до 5:1. Следовательно, из 4 тонн груза золота в слитках, монетах и изделиях было не меньше 650 кг. Исходя из современных цен на золото получим результат в 6,5 миллиона долларов США. С учетом серебряных изделий и «ювелирки» можем однозначно полагать, что зарытое у неведомой дороги имущество тянет на сумму никак не меньшую чем в 7, а то и 10 миллионов долларов.
Что ж, приз более чем достойный. Отыскать его конечно же будет непросто, но тем приятнее окажется победа!

Немного найдется среди кладоискательских легенд историй столь грандиозного масштаба, как та, о которой я сейчас хочу вам рассказать. Ко всему прочему она связана с легендарными российскими сокровищами, буквально канувшими в лету примерно 400 лет назад! Такие невероятно живучие в веках и потрясающие воображение все новых и новых поколений легенды можно легко пересчитать по пальцам одной руки. И если прибавить ко всему сказанному многотонную массу захороненного на западе от Москвы имущества, то вы понимаете, что оставить без внимания столь завлекательный рассказ о золоте иноземного короля ни один российский кладоискатель просто не в состоянии.
Скажу честно и без каких-либо оговорок. Клад короля Вида, именуемый в данной статье еще и как «Клад у Николы Лапотного», действительно настолько грандиозен, что считать его нужно не на бочонки и даже не на возы, а прямо на КамАЗы!
С чего же начать? Вопрос далеко не праздный, поскольку столь много разных событий еплелись в этом почти мифическом эпизоде нашей истории, что и целой книги для его описания будет недостаточно. И для экономии времени начать мне придется почти что с самого конца головоломной истории, хотя бы скупо осветив события, происходившие незадолго до ее завершения.
Завершалось мучительно долгое Смутное время, отягощенное разорительным польским нашествием. И в Ярославле самопровозглашенное земское правительство, возглавляемое князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым, приняло решение об избрании нового царя, «природного государя». Его надо было избирать всенародно, всем «собором» с представителями «от всей земли». Но в московской казне не оказалось не то что Денег, но и царских регалий, торжественная коронация без которых была просто невозможна. Сокровища разграбили захватили, и следы многих ценностей затерялись навсегда...
С начала XVI1 века царская казна испытала на себе все перипетии Смутного времени. Немецкий наемник Конрад Бус-сов, служивший не только царям, но и «воровскому» атаману Болотникову, говорил, что истощение казны началось еще во время Бориса Годунова. В те годы повального голода царь вынужден был раздавать до 500 000 копеек в день. Самозванец, сменивший Годунова на троне, тоже особо не скупился и щедро оплачивал услуги и польского наемного воинства и донского казачества. И Исаак Масса, и Конрад Буссов, и другие очевидцы позднее представляли целые реестры ценных вещей и драгоценностей, отправленных Лжедмитрием в Польшу в качестве подарков своей невесте и будущему тестю. Только эта часть сокровищ, оказавшихся за пределами страны, обошлась казне в 200 000 гульденов. Самому себе самозванец повелел сделать трон из серебра с позолотой, опирающийся на серебряных же львов.
С приходом Лжедмитрия к власти в царской казне насчи-тывалось примерно 500 000 рублей. Когда же его свергли, там обнаружили всего лишь 200 000. Бояре, не зная, как отчитаться, в недоумении разводили руками: «Черт его знает, куда он раскидал (деньги) за один год».
Еще большую тягость испытала казна в годы правления Василия Шуйского. Все соплеменники в один голос сообщали в своих записках о немыслимых тратах этого царя на формирование, снаряжение и содержание войск, направляемых сначала против восставших под предводительством Болотникова, а потом и против Лжедмитрия II (Тушинского вора). Василий Шуйский, как, впрочем, и его предшественники, постоянно просил помощи у монастырей и не только деньгами, но и золотыми и серебряными сосудами. Правда, денег на войну все равно не хватало.
Однако тот факт, что Василий обращался к царским закромам, не подтверждается ни одним приказным документом той поры. Похоже, что полякам и явным недоброжелателям царя Василия Шуйского было выгодно приписать растраты именно ему. К последним свидетелям относились дьяк Иван Тимофеев и келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Каждый из них имел к царю свои претензии. Первого по царскому указу перевели из столицы в Новгород, понизив статус и тем самым уязвив его самолюбие. Второй был недоволен тем, что царь слишком много взял из монастырской казны. Иное дело, если в разфаблении кремлевских богатств принимали участие польско-литовские интервенты. От этих всего можно было ожидать.
Уже позднее, после освобождения Москвы, дьяками мос-ковских приказов был составлен своеобразный «отчет» о расходах царской казны на содержание польских и немецких наемников с 1611 по 1612 год. По нему значилось, что жалование иноземным войскам выплачивалось не только деньгами, но и золотыми сосудами, ювелирными украшениями и ценностями московских монастырей.
Как только поляки обосновались в Кремле и повели себя как хозяева, они тут же попытались наложить руку на «государеву казну»- Сам пан Гонсевский предлагал Сигизмунду III выгодное дело: прислать в Москву мастеров монетного дела и перечеканить имеющееся в Кремле серебро и золото в польские деньги. Вырученная от этого сумма могла бы покрыть не только многочисленные задолженности наемному воинству, но и принести немалый доход польскому королю.
По каким-то причинам королевские монетчики в Россию не прибыли, и поэтому жалованье наемникам решили выплачивать «натурой» — захваченными золотыми и серебряными изделиями. Некий Николай Мархоцкий вспоминал впоследствии: «Нашк, обуреваемые жадностью, не пощадили и Господа Иисуса (золотая статуя, весом, наверное, в 30 000 червонных золотых), хотя некоторые предлагали отослать его в целости в Краковский замковый костел — в дар на вечные времена. Но получив «Иисуса» из московской казны, наши разрубили его на куски и поделили между собой. Такая практика получила название «залога в уплату жалованья».
Воинским частям Гонсовского, покидавшим Москву в конце 1611 года, вместо денег выдали: «корону, подаренную императором Максимилианом московскому великому князю Ивану, и ту, что приказал изготовить Лжедмитрий» (обе короны в дорогих каменьях), посох «из единорога*, концы которого были Украшены каменьями, «царское сехшо, тоже с каменьями». Столь же ценным был и залог, полученный солдатами Сапеги: «две крытые золотом и украшенные каменьями шапки, которыми москвитяне обычно коронуют своих царей, скипетр и держа-ВУ5 — тоже золотые и в каменьях».
Таким образом, мы видим, что из казны и царских покоев были вывезены даже основные царские регалии. О том, что по-ляки вывозили с собой коронационные регалии, сообщал тот же Конрад Буссов. Он писал, что содержимым сокровищницы были оплачены услуги польского королевского воинства до 1612 года. На это ушло семь царских корон, три скипетра, из них один — из цельного рога единорога и очень богато украшенный рубинами и алмазами, и множество редких драгоценностей.
Картина опустошения поляками казны и царской сокровищницы постепенно вырисовывалась: вывезено и украдено было немало. Но, несмотря на алчность, разграбить до конца накопленные веками сокровища захватчики так и не смогли- На это у них не хватило ни времени, ни сил. И все же значительная часть царских сокровищ оказалась утраченной, и это в скором времени подтвердилось.
Вот в такой обстановке и был спрятан один из крупнейших и ценных кладов. Начну рассказ о нем, пожалуй, с того момента весны 1610 года, когда польские завоеватели заняли московский Кремль и ряд других ключевых районов столицы Российского государства. Помимо политических и военных преимуществ, они получили и чисто материальные выгоды. Мало того, что ими были ограблены сотни богатых домов весьма состоя-тельных горожан, польские оккупанты получили прямой доступ к набитым закромам как кремлевской сокровищницы, так и не менее солидным ценностям многочисленных московских храмов! И надо сказать, незваные гости не подвели, пограбили на славу. Обоз численностью в 973 повозки, доверху нагруженный добычей, двинулся на запад вместе с отступающими из Москвы поляками...
Приведу наглядный пример из так называемой 2-й кладовой записи, дошедшей до наших дней благодаря стараниям краеведа и историка А.Н. Величкрва. Текст записи взят из его книги «Предания о кладах Гжатского уезда», изданной в 1880 году.
«Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я старой дорогой» на Смоленск, остановился не дошедши Медынских и Вяземских округ. Остановился на Куньем Бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя этой речки Маршевка. И потом я велел русским людям на Куньем Бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска»,
Осмыслим, что именно написано в этом небольшом отрывке. Во-первых, обратим внимание на сам тон записки. Чувствуете, как написано? «Я отправил», «Я велел», «Я положил». Комментарии, как говорят, тут излишни, писал явно не простой солдат или даже старший офицер. Писал человек» облеченный верховной властью над перевозимыми ценностями, и уж как минимум начальник самого верховного ранга в польской армии. Кто бы это мог быть? Молва приписывает эти строки польскому королю Сигизмунду III. По другой версии, они были написаны Григорием Отрепьевым (Лжедмитрием № 1). Но так ли это? В то время король Сигизмунд был безвылазно занят осадой Смоленска и быстренько сгонять в Москву за тысяче-подводным обозом был просто не в состоянии. Не те были тогда времена, не те были тогда царственные манеры. В те времена государи самолично возглавляли военные походы и покинуть лагерь своих войск могли только при непосредственной опасности для своей жизни. Григорию Отрепьеву тоже было не с руки заниматься меркантильными вопросами, поскольку вся его призрачная власть висела в тот момент буквально на волоске. Ему следовало не ценности куда-то ташить, а шкуру свою оберегать. Тогда кто же оставил нам сии записи?
Легенда повествует о том, что они якобы были скопированы с медной доски, хранящейся в каком-то Варшавском соборе. Позвольте в этом факте очень сильно усомниться; Хранить подобного рода записи, да еще и в местах массового скопления народа — дело безрассудное, если не сказать глупое. Даже если и была такая памятная надпись сделана на память для потомков некоего знатного шляхтича, то ее должны были хранить пУШе глаза в самом тайном подвале фамильного замка и за самыми прочными запорами. Нет, нет, тут делог мне кажется, совсем в другом. Вспомним в связи с этим, когда подобные сведения появились в открытой печати. Появились они только в 1880 году! Собраны же они были еще раньше, в 1835! А какие события происходили перед этим в Гжатском уезде, в которых, Та* или иначе, засветились поляки? Вспомнили? Нашествие Наполеона, ну конечно же! Не забудем теперь упомянуть и тот Факт, что в составе наполеоновской антанты на Россию двигался и польский корпус! Так вот в чем дело, оказывается! Потомки тех шляхтичей, что двести лет назад прятали на Куньем Бору украденные их прадедами сокровища, вернулись в составе этого корпуса в Россию и предприняли попытку их отыскать. И этот поворот сюжета, мне кажется, весьма вероятен. Более вероятен, как никакой другой!
Посудите сами. Не могли крестьяне без бумаги и карандашей 224 года хранить в памяти легенды о том, как некогда поляки зарывали многотонные клады. Нет, это совершенно исключено. А вот вспомнить прокламации, которые всего 24 года назад зачитывали в деревнях и селах потомки тех, кто данные клады зарывал, могли вполне. Не будем забывать, что память на подобные события у нашего народа была просто отменная. Событий в деревнях было мало, ни радио, ни газет, ни телевидения тогда не было и в помине. То, что о существовании многочисленных кладов было официально объявлено новоявленными оккупантами на деревенском сходе, было тогда сродни вселенскому потрясению.
— В нашей-то глуши, — перешептывались крестьяне, — да такие безумные сокровища, да почти под нашими ногами!!!
Да, это производило сильное впечатление, и эти вопросы повторялись ими впоследствии множество раз и запоминались до конца жизни. Ведь прибывшие на поиски поляки наверняка имели только очень скудные сведения о том, где следует искать спрятанное. Скорее всего, им был известен только примерный район захоронения да еще несколько чисто местных ориентиров. Но названия рек и ручьев давно поменялись, стоявшие ранее деревни несколько раз сгорали, а население переселялось помещиками в другие населенные пункты. Прочие приметы тоже могли сильно преобразиться. Посудите сами. За двести лет с 1610 года по 1812-й могло произойти все что угодно. Вырубались леса, по рекам строились новые плотины, за-пахивались старые курганы. И поэтому имевшие на руках только местные географические приметы поляки были вынуждены вести свои поиски только так, методом народного опроса. Других вариантов у них просто не было. Наверняка, при этом они и награду сулили немалую, и поэтому, расходясь по домам, потрясенные услышанным, крестьяне без устали повторяли про себя примерно такие строки: «Снято семь венцов с колокольни в землю погребом и тут 8 бочек Королевского положения, всякой бочки по 7 миллионов злата, между церковью и колокольней, полотнами заметано в 1,5 аршина».
Возвратимся теперь несколько назад и вновь зададим уже прозвучавший ранее вопрос. Кто же закопал столь грандиозные ценности и по какой такой причине это было сделано? Первая часть вопроса тесно увязана со второй. Почему? Так это же очевидно. Представьте себе, что начальник гитлеровского конвоя, перевозившего Янтарную комнату из Екатерининского дворца, вдруг решил бы посамовольничать и, вместо того чтобы привезти ее в Кенигсберг, решил бы закопать до лучших времен в близлежащем от очередного полустанка лесочке! Да его бы гестапо так долго пытало и мучило, что тот рассказал бы и о том, что незаконного делала его бабушка в молодые годы!
А ведь известно, что даже приблизительная стоимость «Клада Николы Лапотного» превышает стоимость янтарного чуда света в десятки, если не сотни раз! И тем не менее вывезенные из Москвы сокровища были захоронены как раз на полпути между уже поверженной Москвой и все еще осажденным Смоленском. Кто же отчаялся на подобную неслыханную дерзость, кто посмел провернуть столь потрясающую аферу? Чтобы не утомлять читателей слишком долгими рассуждениями, скажу сразу, что подозрения наши пали прежде всего на польского князя Льва Сапегу, в ту далекую пору занимавшего обширные пространства у реки Угры.
Только он, по нашему мнению, мог осмелиться оставить без вожделенной добычи законного польского государя и его сына Владислава, считавшегося номинальным правителем Московского государства. Кстати, последний и в Москве-то ни разу не был, но подпись свою и печать на документах тех лет ставил исправно. Поступить подобным образом Сапега мог только по одной причине — если он сам тайно метил на царский престол в Кремле и ни под каким видом не желал делиться драгоценной добычей с кем-либо еще, втайне рассчитывая с ее помощью осуществить свою крайне дерзкую идею. И, скорее всего, им же была даже придумана оправдательная легенда о том, что лошадей, перевозивших драгоценную поклажу, отравили в лесной глуши неведомые лиходеи. Ведь эти злоумышленники св-им актом злодейского саботажа просто вынудили его, несчастного, срочно спрятать награбленное в самом неподходящем для этого месте. Алиби за счет злодеев Сапега получил просто железное. Кстати сказать, ведь имелся и другой вариант кладовой записи, в котором этот эпизод отражен очень даже достоверно. Приведу достаточно емкий ее отрывок.
«В Москве, когда был король Вид (Владислав), его зять — Радзивилл в Москве, в то время (март 1610 года) была Москва заполонена. И насыпал из Государева погреба денег 77 повозок, отправил вперед на город Можай и тогда приехал Михаил Скотт (Шуйский) в Москву (13 марта 1610), то, устрашившись, король Вид уехал из Москвы на Можай и сколько людей захватил во обедни3 всех их порубил и угодника Николая полонил и паникадилу, что была перед Николаем царская, старинная, полонил (пограбил церкви) стал над ним много ругаться и отсек правое ухо и сказал, чтобы тебе караулить наших коней. И усмотрел угодник Божий Николай такое его надругательство и за оное их, поляков, переслепил и многих переморил, оставив только двух коней королевских. То, видя король такую против Угодника предерзость, и за то он дает нам (полякам) такое наказание, просить Угодника Николая дабы опять дал нам (полякам) прозрение пройтить на свою сторону в Польшу...
Конечно, написано несколько косноязычно, но понятно, что речь идет о массовом отравлении и людей и самое главное — тягловых животных. А ведь найти в тех местах новых лошадей было весьма проблематично. Население было перебито и ограблено теми же поляками задолго до марта 1610 года. От творимого захватчиками беспредела запустели и обезлюдели громадные пространства московской и смоленской земель.
И данная гипотеза вполне могла иметь место, но, возможно, это был просто слух, своеобразный отвлекающий маневр. Ведь политическая обстановка тех лет менялась так быстро, что коварный план Сапеги вполне мог и сработать. Сигизмунд был уже стар и плоховат здоровьем, его сын слишком молод и неавторитетен. Случись что-нибудь неожиданное, шальной снаряд или несвежая пища на царском столе, и в его руках окажутся и войска, и ценности, и готовое царство в придачу. Сапега наверняка рассчитывал усадить малолетнего Владислава на весьма неустойчивый польский трон, а самому уже без помех, по-свойски разобраться с погрязшей в пучине очередных междоусобиц Московией. Достаточно было слегка подтолкнуть ход истории в нужном направлении, и сейчас на карте мира присутствовала бы совсем иная Польша, с совсем иными географическими размерами и политическими амбициями.
Но вернемся к нашим баранам, я хотел сказать бесчисленным повозкам, из которых только с казной было 77 штук (считайте, как минимум, тонн 30 разменной монеты); Свой коварный план хитрый граф наверняка задумал, как только принялся готовить обоз с добычей к отправке. Недаром, прибыв на место заложения кладов, он прежде всего соорудил целую плотину, в которой схоронил одну-единственную, но совершенно бесценную для него вещь — памятную доску с указаниями того, где и как была спрятана большая часть вывезенной из Москвы добычи. Тут же напрашивается вопрос о том, какова же была эта часть, что была заботливо попрятана им на пути между столицей и заштатным Можайском? Думаю, что по массе она составляла не менее двух третей от вывезенного поляками добра. И в самом деле, зачем далеко увозить то, что потом опять придется возвращать на место? Но все же основные денежные, или, как теперь говорят, золотовалютные ценности он волок с собой до конца, пока не нашел подходящее место для их сокрытия.
Поскольку клад планировалось сделать «до востребования», (кто же мог подумать, что поляки вернутся в эти места только через двести лет), было выбрано место с очень высокой насыщенностью местных географических привязок. Каковы же были первостепенные приоритеты для кладоустроителей прошлых лет? Их несколько, и о них подробнейшим образом написано в кладовых записях, собранных к 1880 году. Записей-то действительно было несколько, но некоторые моменты в них оставались со-вершенно неизменными. Во всех документах и устных изложениях обязательно присутствовал некий центр, возле которого и разыгрывалась исследуемая нами кладоискательская драма. Этим центром был некий погост «Николы Лапотного», около которого и зарывал свои многочисленные клады «польский король»! Вот как об этом пишется в одной из записей.
«Есть погост Николая Чудотворца, яже зовомый Никола Лапотный, и от него еще погост Святого мученика Георгия, в трех Гретах один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка (она же Маршевка), а другая Гремячка.
В устье оного погоста третья речка, Чсрнитинка из болота из черных местов».
Но речк — это еще не все, о чем упоминается в стародавних свидетельствах. Тут же имеются и следующие опорные привязки; курганы, искусственные валы и плотины, межевая грива, колодец с источником, крупное скопище меченых валунов, особым образом проложенная дорога из Москвы в Смоленск. Эх^ вернись те же поляки за спрятанным добром лет этак через 5— К), никаких трудностей с поисками они бы не имели. Но они вернулись туда только через двести лет! А все вышеназванные топонимические названия были давно и прочно либо позабыты, либо уже исчезли с лица земли. Сгорели деревянные храмы, были переименованы многочисленные речки, а приметные валуны новые поселенцы растащили на фундаменты. И, несмотря на то, что зарыто было несколько десятков тонн ценностей, об их сушествовании никто и не догадывался, О кладах ведь знали только ушедшие на запад поляки, местные же жители, вернувшиеся в разоренные места через много лет, не имели о них ни малейшего представления.
Теперь настала самая пора вкратце перечислить общее количество самих захоронений, упомянутых в книге Величкова, и показать заодно, из чего они состояли. Поскольку масса запрятываемого была безмерно велика, ее, разумеется, разделили на несколько частей.
Итак, читайте, уважаемые, и удивляйтесь.
1. Медные деньги — несколько тысяч
2. 8 бочек королевского злата
3. 25 винных котлов серебра
4. Котел бражный с серебряной посудой
5. 10-ведерная бочка золотых червонцев
6. 8 бочек церковной утвари
7. 6 винных котлов серебра
8. 2 котла серебра
9. 3 котла битых золотых талеров (разрезанных на кусочки)
10. 4 котла битых талеров и другие деньги
11. Бочонок золотых в кипучем колодце
12. Сундук с прибором стола Государева
13. Котельчик серебра солдатский
14. Поклажа солдатская,

Подобных размеров захоронений на своей практике почти и не припомню. Разве только хитро спрятанная перед штурмом Казани сокровищница Казанского царства? Впрочем, о ней разговор пойдет у нас особый, а сейчас давайте вернемся под славный Можайск. Заметим себе, что каждый из указанных кладов имел чрезвычайно тщательно описанную привязку к конкретной местности. Вот, например, очень характерная запись все из той же кладовой записи № 2.
«По конец каменной плотины в ямищу на три сажени от-ступил к востоку, воротясъ против солнечного течения, с казной наполненные рядом поставили под одну доску. А крышки чугунными досками* взятыми от трубы в чанах, вдвое ряда кирпичами заклали, землей засыпали, дерном затоптали».
Смотрите, как все четко и доходчиво описано. В конце плотины вырыта большая яма в шести метрах от края, и чтобы ее отыскать, требовалось отступить именно к востоку.
Или вот еще один перл из той же оперы.
Место пруда была ситка Государева, а пониже плотины зарыто 25 кубов, снято с винной ситки, и насыпаны серебром».
Спешу тут же разъяснить еще одну причину, почему граф Сапега решил устроить грандиозное захоронение именно в данном месте. Не только храмом и погостом (постоялым двором) была известна выбранная им местность Кроме всего прочего, там еще стоял и государственный винокуренный завод! Да, да, именно там, у многократно упомянутой в записи каменной плотины, вдалеке от жилых строений только и могло размещаться подобное производство. И Сапега был этому факту чрезвычайно рад. Почему? Так все же предельно очевидно. Имея огромное количество рассыпных и малоразмерных ценностей, он со-вершенно не имел подходящей для их захоронения тары. А тут такое счастье ему внезапно подвалило — целый винокуренный завод! Там ведь стояли и перегонные кубы, и бродильные чаны, и крышки к ним имелись чугунные. Или вы думаете, что он все это железное добро с собой из Москвы тащил? Да ничего подобного! Он только ценности с собой волок, и только их.
Вот он тут и встал поблизости от заводика самогонного и начал из непрочных мешков, кулей и коробов все свое добро пересыпать в очень удобную, а самое главное, долговечную тару. Расчет у него был самый элементарный. Если ссыпать серебро и золото просто в земляные ямы, то потеряешь при раскопках весьма значительную их часть. A с железных кубов и чугунных чанов ни одна монетка на сторону не укатится. Так они все и похоронили. Причем точно отмечая не только место каждого конкретного захоронения, но и его содержимое, а также технологию заложения каждого из них!
Читаем далее для примера.
«Еше велел сделать, перешедши речку на выезде, пониже каменной илотины. венеи врьп, в нем поставлено 6 котлов винных, насыпал серебра, накидал плитами и сверху угольями засыпал, да к той дороге из Можайска в Смоленск через ту речку Маршсвку. той берега круты, то на выезде перестрел: на запад в сторону стоит курган, в том кургане поставлен сосуд церковный в восьми бочках зарыл...»
Ну согласитесь же, ведь перед нами просто идеальное руко-водство к действию. Из данной немудреной фразы опытный поисковик выудит просто массу полезнейшей информации. Смотрите. «Перешедши реку на выезде». Три слова, а как много в них смысла! Стало быть, в те далекие времена речку, на ко юрой стояла плотина, почему-то преодолевали вовсе не по ней. Где-то чуть ниже по течению был сделан специальный транспортный переезд, и именно там за рекой был вкопан венец, в который и поставили чаны. Момент интересный, и его обязательно нужно взять на заметку. Да, чуть не забыл! Что такое венец, вы, я надеюсь, себе представляете. Это основная обвязка русской избы, собираемая, как правило, из 4 рубленных в «дапу» толстенных бревен. Размеры венцов и до сих пор делают немаленькие. 4x6 или 5x6 метров — обычное дело- Ощущаете, какие внутри них были поставлены чаны» если в такой венец их влезло только 6 штук! Теперь о кургане. Как только мы преодолеем Маршевку по «персстрелу» (искусственное сужение русла реки), то с западной стороны увидим курган, под которым (или рядом с ним) зарыты бочонки с серебряной посудой.
Теперь, когда вы наверняка прониклись грандиозностью дан-ного кладоискательского проекта, поставим перед собой самый главный для поисковика вопрос: «Где же находится эта клятая речка Маршевка, на которой до сих пор стоит каменная плотина, где раньше возвышалась церковь Николы Лапотного, где рассыпаны большие валуны, стбят невысокие курганы и сделаны искусственные насыпи на мокрых лугах? И где же лежат все эти безумные как по массе, так и стоимости ценности?»
Ведь чтобы в течение всего одного дня найти такие многотонные массы цветного металла, нам требовапось всего-то ничего — точно соотнести название мифической Маршевки с названием хоть какой-нибудь реки на современной карте. Но вот как раз с этим-то вопросом у нас и начались основные проблемы. Впрочем, все проблемы были легко разрешимы, если бы только удалось выяснить, где именно 400 лет назад располагался Куний Бор. Но как нам искать его теперь? Ни на одной, лаже самой старой карте такой объект не значился. А рек, речек и ручьев на Гжатских землях и теперь видимо-невидимо. Как же выбрать из них одну-едииственную? Ту самую заветную речку Маршсвку? Не знаете? А ведь если прочитать чуть-чуть повнимательнее славную кладовую запись № 2, то путеводная ниточка возникает в наших руках, словно по волшебству.
Читаем вместе с вами и двигаемся к разгадке тайны так же, как некогда и сам Щлиман двигался за сокровищами Приама, ю есть не отступая ни на шаг от исторического текста.
«Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы в Калужские ворота на Можай. Бывши в Можае 9 дней запряженных (добирался до Можайска девять дней). Из Можая пошел я Старою Смоленской дорогою на Смоленск. Становился в третьей упряжке, не дошедши Медынских и Вяземских округ. Остановился на Куньем Бору. Речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка. И потом я им велел, русским людям, на Куньем Бору сделать на суходоле плотину. Велел на конце каменной плотины из одной стороны ископать яму» сделать ее глубоку, и в яме поставить обруб дубовый и в той плотине, в яме поставил 6 котлов винных серебра и покрыл их пли-!ами и велел засыпать угольями, а сверху землей и каменьем мелким...»
Получается, что обоз с ценностями двигался как до Можайска, так и после него очень и очень медленно. По нашим расчетам получалось, что, когда первые подводы уже становились иа постой, последние только-только начинали движение! Таким образом, средняя скорость движения всей этой неспешной кавалькады равнялась примерно 10—11 верстам в сутки.
Вам что, смешно? А мне нет. Поскольку перед нами ока-За-чся прекрасный ориентир для уточнения и дальнейшего про-Дг*ижения наших многотрудных поисков! Ведь одну поисковую координату мы уже как бы знали — Старая Смоленская дорога. А пересчет дней на пройденные обозом от Можайска километры вполне мог дать вторую! Конечно, нужно иметь в виду и то. что по мере продвижения обоз сокращался в размерах (часть поклажи прятали по ходу дела) да и выучка возниц несколько повышалась. Но все равно больше 14 верст в сутки обоз одолеть не мог, и этот факт значительно продвинул нас вперед. Ведь нам было известно, что после Можайска транспорт с сокровищами двигался до пресловутого винокуренного завода ровно три дня. Оставалось только найти карту с нанесенной на ней Старой Смоленской дорогой и дело можно было считать наполовину сделанным. Но едва мы начали поиски заветной карты, как довольно быстро выяснилось, что Старая Смоленская дорога № 1, это совсем не та Старая Смоленская дорога № 2, по которой в свое время двигался Наполеон. Пришлось разыскивать еше более старые географические карты, примерно соответствовавшие началу XVII века. После длительных изысканий оказалось, что некогда действительно существовал хитро петлявший по России тракт, который проходил гораздо южнее современной Минской автострады. Вот по нему-то нам и предстояло курвиметром отложить три раза приблизительно по 12— 14 верст, чтобы хотя бы ориентировочно попасть пальцем в за-ветное место на карте.
Такой замер был, естественно, незамедлительно сделан и наши возбужденно дышащие носы вкупе с дрожащими от волнения пальцами заскользили по пожелтевшей бумаге. Первую остановку после Можайска обоз несомненно сделал в Ельне. Вторую в Преснецово. А где же третью-то, самую для нас важную? Очень быстро наши указательные пальцы уткнулись в деревню, носящую гордое имя — Ивакино! А рядом с ней (о Боже, где были раньше наши глаза!) располагалась и другая деревенька, называемая как-то уж очень и очень знакомо, а именно — Лопатино!!! А еще чуть в стороне виднелся и жирный типографский крест, обозначающий церковь. Сомневаться не приходилось. Данное Лопатино наверняка было как-то связано со стародавним храмом Николы Лапотного, на месте сожжения которого была впоследствии воздвигнута современная каменная церковь.
Чтобы выяснить ее родословную, мы бросились к компьютеру. Слава, слава Интернету! Через несколько минут удалось выяснить, что церковь, названная в честь святого Дмитрия Со-лунского. была построена в 1814 году. Да к тому же это место подозрительно близко находится как от Медынского так и от Вяземского районов. То есть прямо в буквальном смысле по писаному тексту, взятому из кладовой записи, не допуская ни малейшего отклонения от ее сути и буквы!
Прошло еще некоторое время, и более подробная карта района будущих поисков легла на стол перед нами. И тут совершенно неожиданно открылись такие детали, о которых мы до той поры даже и не догадывались, В одной из строк кладовой записи мы уже несколько раз подряд читали следующую малопонятную фразу, относящуюся к церкви Николы Лапотного: «Въезд и выезд в одни ворота, и Судоносинные прудки челночком».
— Что еще за прудки, — недоумевали мы. — какой еще выезд? Но, всмотревшись в более подробную карту, мы быстро поняли, о чем идет речь. Оказалось, что современный храм стоит недалеко от речки, а вдоль нее.., вот чудеса-то из чудес, явственно просматриваются два небольших прудика, расположенных один за другим. То есть как бы челночком! Ура! Опять стопроцентное совпадение! Да еше эта речка с прудиками текла строго с запада на северо-восток. Значит у нас еше одна удача. Помните, куда текла речка Маршевка? Она текла-таки с ночи на зимний восход, то есть как раз с запада и поворачивала на северо-восток! Казалось, удача идет нам прямо в руки, и горсти «битых таперов» уже оттягивают наши изрядно погашавшие карманы.
Оставалось сделать самое малое — приехать на теоретически вычисленное место и с помощью хотя и старых, но все еше наложных приборов установить достоверность сокрытой в кладовой записи истины. Так мы впоследствии и поступили. Добравшись до Ивакино, мы первым* делом принялись производить рекогносцировку местности. Да-а-а, очень многое удивительнейшим образом соответствовало заученным почти наизусть строкам просто идеально. Но были и непонятные провалы и "^стыковки. Однако не буду торопиться и, как и положено в историях такого рода, начну за здравие. Самое замечательное наше достижение состояло в том. что мы почти сразу установи, почему раньше никто не ездил по каменной плотине, правда, теперь по ней был проезд, но сама-то старинная плотина едва-едва выглядывала из-под мошной современной громадной плотинищи, которая возвысилась над старой, не раз чиненной дамбой метров этак на пять. А раньше старая плотина просто была столь низка и при этом так неудачно упиралась в восточный, очень высокий и крутой берег, что взобраться по нему на телеге, запряженной одной лошадью, было просто немыслимо! Нашли мы, разумеется, и кусочек Старой Смоленской дороги, которая действительно проходила в паре сотен метров ниже старой плотины. Правда, ни курганов, ни гривы с десятиведерной бочкой червонцев, ни вала на мокром лугу нам отыскать так и не удалось, но мы утешали себя тем, что за 400 лет здесь могли много чего поперекопать, да и вообще снести с липа земли.
И вот, думая, что место захоронения, как минимум, дюжины грандиозных кладов наконец-то найдено, я приступил к своему привычному и даже рутинному делу — отысканию самих несметных сокровищ. Час шел за часом, одно за другим обследовались так изумительно четко описанные в записи золотоносные места, но, кроме большого количества техногенного лома советских времен, нам не попадалось абсолютно ничего. В конце концов, почти потеряв надежду хоть на какие-то находки, мы понуро повесив головы, двинулись к полуразрушенному храму, сиротливо возвышающемуся на краю деревни. Уж там-то мы твердо рассчитывали на успех. Еще бы! В привязке к церкви мы имели в запасе целых два могучих, многосоткшюграммо-вых захоронения. Это были пресловутые «восемь бочек королевского злата» и «многие тысячи медной монеты*. Не сказать, чтобы нам были уж очень нужны эти медные «тысячи», но хотелось хоть как-то подтвердить выдвинутую и, казалось бы, так четко обоснованную поисковую гипотезу.

Но, увы! Прочесывание местности, прилегающей к храму, да и самих развалин церковных не дало нам ровным счетом ничего, за исключением обломков дореволюционной конной косилки да приличной груды железных обломков непонятного назначения. Ни злата, ни серебра, ни даже меди. Полный крах всех надежд! Но самое обидное состояло даже не в том, что мы не обнаружили ничего ценного. Мы ведь приехали вовсе не за этим. А в том, что мы не нашли даже грандиозных ям, которые непременно должны были остаться в тех местах, откуда более удачливые наши коллеги вытащили безумное количество «кубов», «чанов» и «бочек» с драгоценным содержимым. А они наместах раскопок должны были остаться непременно. Вот я, например, не раз находил куда как более скромные ямки от столь же скромных и многочисленных наполеоновских кладов. Но заметьте, с тех пор тоже ведь почти двести лет минуло, а они все еще сохранились. А здесь мы должны были наткнуться ну просто на громадные котлованы, а отыскали только старые немецкие окопы да блиндажи времен Второй мировой. Обидно, досадно* но... ладно. Тут ведь как в любом поиске — каждый раз встречаешься с неизвестностью лицом к лицу, и каждый раз до последнего мгновения непонятно, за кем будет победа в очередной схватке со старыми тайнами нашей потаенной истории.
Что же помешало нам отыскать «Клад Николы Лапотного»? Возможно, мы изначально слишком понадеялись на имевшиеся в нашем распоряжении тексты и бросились на скоропалительные поиски, соблазненные некоторыми совпадениями естественных географических ориентиров с ориентирами легендарными. Возможно и другое. Король Влад, князь Радзивилл, князь Сапега или кто там еще оказались несколько умнее, чем мы считали, и укрыли вывезенные из Москвы сокровища более хитро и тщательно.

Согласитесь, что воочию убедиться в реальности хотя бы одной из широко растиражированных кладоискательских легенд нашему брату доводится далеко не так часто. И трудности на этом пути поджидают не только начинаюших поисковиков, но даже и матерых патриархов поискового дела. Отыскать место, где был сокрыт исторический клад, столь же трудно, как и найти в глухом лесу оброненный несколько лет назад перочинный ножик. Однако такие удачи иногда все же случаются. Вот и мне 20 апреля 2000 года довелось поставить последнюю точку в широко известном в кладоискательском мире деле Якоба Кёнига.
Для того чтобы рассказать, кем же был этот человек с явно нерусской фамилией и каким образом он оказался причастен к одному из знаменитейших российских кладов, мы с вами мысленно перенесемся в последние дни осени 1812 года, когда отступающие войска Бонапарта наконецто добрались до небольшого белорусского городка Борисова, что стоит на речке Сха, впадающей в знаменитую Березину. В те дни перед Наполеоном стояла сложнейшая задача.
Требовалось не только привести в порядок уже весьма ослабленную и потрепанную в непрерывных стычках армию, но и умудриться в условиях фактического окружения вырваться из ловушки самому и спасли остатки некогда славного воинства. Особая забота не только Наполеона, но и военачальников более мелкого уровня была проявлена о сохранении вывозимых ценностей. Ведь кроме награбленныхво время завоевательного похода сокровищ, у них имелись и полковые кассы, и отступающие с войсками гарнизонные финчасти, и передвижные магазины, тоже располагающие немалыми финансовыми средствами. Короче говоря, вопрос сохранения наличности волновал начальников всех уровней и в тех исключительных посложности обстоятельствах. Надеяться на честность и исполнительность тех, кто отступал от самой Москвы, было явно неразумно. Слишком большие моральные испытания и физические страдания выпали на их долю. И в значительной степени эти бедолаги были едва способны отвечать еами за себя. Но ведь ктото должен был выполнять и более ответственные поручения! Таких крепких исполнительных и ответственных воинов набирали из состава Баденского полка, подразделения которого стояли в различных белорусских гарнизонах, а также в Смоленске и не были так смертельно измотаны, как прочие строевые части. Напомню, что сам БаденскиЙ полк входил в первый корпус французской армии, который находился под командованием маршала Даву.
Вот и наш Якоб Кёниг был одним из таких солдат. Крепкий, хорошо одетый, имеющий в своем распоряжении небольшую пароконную повозку, он вполне был в состоянии выполнить любой приказ командования. И ему такое поручение дали за три дня до роковых событий на Березине. Вместе с двумя сослуживцами он должен был сопровождать и непременно переправить по свежеотстроенным переправам у деревни Студенки четыре бочонка золотых монет. Килограммов двести — это не только приличная сумма денег, но и весьма приличный вес. Загвоздка, однако, состояла в том, что мгновенно исполнить данный приказ было совершенно невозможно. Переправы были узки, имели невысокую пропускную способность, и график продвижения по ним был расписан буквально по часам и исполнялся с большой строгостью.
Кроме того, свои коррективы в график передвижения внесла и война. Российский авангард генерал-майора Властова стремительным броском постарался прекратить столь нежелательное для военных успешное бегство французов из поставленной по всем правилам военного искусства ловушки. Артиллерийская батарея русской армии, к несчастью для отступавших Французов, уже заняла главенствующую высоту к северу от СтароБорисова и своим шквальным огнем практически перерезала движение по основной трассе. Французская армия оказалась разорванной чуть ли не пополам. К спасительным переправам Успели проскочить артиллерийские части, «старая» и «молодая» гвардии, кое какие разрозненные полевые соединения и часть обозов. Часть изнуренной кавалерии, польский корпус Домбровского, основная масса обозов и тысячи несчастных беженцев оставались в районе перед Старо Борисовом, там, где ныне расположен выстроенный в советские времена городской госпиталь.
Что оставалось делать господину Кёнигу в такой запутанной обстановке? Приказ то надо было выполнять любой ценой. Каким то образом он узнал, что есть окружная дорога, которая сворачивает с основной дороги на восток после села Старо Борисово и, достигнув реки, идет вдоль берега Березины до самой деревеньки Студенки. Мало того, выяснилось, что именно эту скрытую в лесной глуши дорогу охраняет батальон французской кавалерии, расположившийся на постой в брошенной помещичьей усадьбе. Действовать требовалось не мешкая (ибо на кону были их жизни), и трое бравых баденцев уселись на повозку и, погоняя лошадей, помчались к заветной переправе До определенного момента им везло, и примерно через полчаса они добрались до охраняющих дорогу кавалеристов. А вот дальше в этой заурядной поначалу истории произошло нечто странное. Потому что именно здесь и оборвался маршрут наших славных эвакуаторов, и именно в этом месте они были вынуждены захоронить весь свой драгоценный груз. Да, да, все четыре бочонка с червонцами были зарыты именно там, в небольшой сосновой роще вблизи помещичьей усадьбы. И далее трое швабов были вынуждены добираться до переправы пешком.
Вас, наверное, страшно интересует, почему они не взяли золото с собой? Это-то как раз предельно понятно и никакого удивления не вызывает. Двести килограммов монет и вдесятером не утащишь. А ведь их было только трое, и им предстояло до мостов через Березину идти пешком порядка семи или восьми километров. Да и дальше их ждали сплошные трудности и нешуточные испытания. Ведь даже с того места, где они теперь находились, им был слышен приглушенный грохот пушек, доносившийся со стороны Студенки.


Лично же меня в этой удивительной жизненной коллизии больше всего интересовал совершенно иной вопрос. Мне было интересно выяснить, почему вообще так получилось, что баденские солдаты были вынуждены закопать перевозимое ими золото? Что именно их подвигло на это противозаконное дело? Уж точно не желание втихаря обогатиться. Никто из них не был уверен в том, что переживет даже этот день. Нет, они именно спасали порученные им ценности, поскольку трезво понимали, что шансов успешно переправить их на другой берег реки мизерно мало, если не сказать, что их не было совсем. Ведь если русские артиллеристы смогли перерезать главную дорогу у Старо Борисова, то что им мешало подтянуть батареи непосредственно к Студенке и расстрелять мосты в упор?
И еще одно обстоятельство постоянно бередило мой ум. Почему бочонки были закопаны именно там, у буквально набитой ненужными свидетелями усадьбы? Отчего три солдата не могли проехать еще пяток километров и посмотреть из-за кустов, как обстоят дела на переправе? Если дела обстояли не лучшим образом, то бочонки можно было легко спрятать и там. И только впоследствии я догадался, что золото было спрятано именно в этом месте только потому, что эвакуаторы нежданно-негаданно лишились своих лошадей. Причем «помогли» им в этом именно те самые кавалеристы, которые, по идее, и были призваны их защищать.

Скорее всего, обеих хорошо упитанных и не измотанных долгим перегоном лошадей Кёнига реквизировали тут же, как только они появились вблизи оккупированной усадьбы. Бедной троице и возразить то было невозможно, тем более что они были облечены тайной миссией и распространяться о характере перевозимого груза просто не могли. И вот дождавшись, когда их оставят в покое, они спрятали подведомственные бочонки и, осмотрев напоследок место захоронения, двинулись в сторону грохота далеких пушек. Они торопились и не оглядывались но если бы обернулись, то наверняка в накатывающих ранних ноябрьских сумерках заметили далекое зарево. Это жарко полыхала подожженная пьяными кавалеристами усадьба, и резкий порывистый ветер разносил искры по крышам стоявших неподалеку хозяйственных построек...
Дальнейший путь троицы проследить было, в общем то, несложно. В ночь с 28 на 29 они переправилисьтаки на правый берег Березины, а утром 29 ноября в 9 часов утра мосты были сожжены.
После той ужасной ночи прошли годы. Вернее сказать» одиннадцать лет» И в 1823 году Якоб с двумя сопровождающими отправился в Петербург, куда и прибыл 30 сентября. А 26 ноября на казенной тройке отправился на Березину. Спутниками г-на Кёнига были отнюдь не его боевые товарищи, вместе с которыми он работал в роще саперной лопатой. Те к тому времени уже почили в обозе. А в Далеком заграничном путешествии 45летнего ветерана сопровождали собственные племянники. Так вот. Поскольку герр Кёниг действовал вполне официально, то троицу сопровождали двое местных жандармов, призванных охранять кладоискателей и по мере необходимости оказывать им помощь и содействие. Совместно они добрались до приснопамятной Студенки, где Кёниг тотчас же узнал место страшной переправы. Но дальше начались совершенно непредвиденные трудности. Несколько ослабевшая за прошедшие годы память, да и особые обстоятельства при которых происходило захоронение ценностей, никак не помогали в поисках заветной рощи. Да что там рощи! Даже хорошо запечатлевшейся в памяти Якоба барской усадьбы им никак не удавалось отыскать. Но ни он, ни приставленные к нему жандармы просто не знали, что разыскиваемая ими усадьба сгорела в тот же самый день, когда вблизи нее был зарыт клад. Они скрупулезно посетили все усадьбы в округе, прошли вдоль реки, насколько было возможно, осмотрели окрестные леса. Все было напрасно, того, самого значимого ориентира, около которого были зарыты бочонки, отыскать так и не удалось.
Расстроенный Кёниг, который по договоренности должен был получить половину клада, даже принялся вовсю интересоваться у сопровождающих по поводу наличия в окрестностях Минска какого либо другого города Борисова. Что могли ответить ему расстроенные не меньше его жандармы? Другого Борисова у Березины не было...
Прошло еще много, много лет... А в 1984 году в один из июльских дней на площади в старинной части города Борисова появился невысокий мужчина в очках, неизменной кепке и с ксерокопией старинной карты в руках. Он сориентировался на местности и быстрым шагом двинулся в направлении деревни Малый Стахов, четко придерживаясь маршрута, по которому 172 года тому назад мчалась повозка с тремя солдатами и тяжелыми бочонками.
— Моя задача была простая, — вспоминал впоследствии известный исследователь несчастливых судеб наполеоновских кладов ВТ. Смирнов, — выяснить обстоятельства дела и понять, почему Якоб Кёниг не смог найти место, где он сотоварищи закопал золото? В какой то мере мне это удалось, для чего пришлось исходить пешком все дороги, все тропинки, овраги, сосновые рощи и обследовать все господские усадьбы 1812 года. Размышляя над тем, почему Якоб Кёниг не нашел клад, я пришел к такому выводу: он не нашел место по той простой причине, что та господская усадьба, что была у него на плане, полностью сгорела в ночь с 27 на 28 ноября 1812 года. Но он со своими спутниками уже был в это время в Студенке, и никто из них не мог знать об этом. Не знали этого и сопровождавшие его в поисках жандармы. Усадьба сгорела и более на том месте не восстанавливалась, а место, где она некогда стояла, заросло молодым лесом. А Якоб Кёниг все искал эту знакомую ему усадьбу и не находил ее и даже стал сомневаться, а та ли это река и тот ли это Борисов.
ВТ. Смирнов смог отыскать самое главное: он нашел остатки фундамента той самой злополучной усадьбы. Честь ему За это и хвала.
Но к тому времени, как я сам выехал на место давних событий, прошло еще шесть лет, и даже от этих жалких остатков не осталось ровным счетом ничего. Однако уже имея определенное представление о местоположении основного поискового ориентира, я посчитал, что мне просто необходимо разобраться уже непосредственно с самими бочонками и однозначно установить их дальнейшую судьбу. Продвигаясь по старому сосновому бору я вышел на склон живописного оврага, где некогда стоял барский дом и окружавшие его хозяйственные постройки. То, что я действительно на правильном месте, мне подсказали два скрученных временем дерева, совершенно не характерных для матерого белорусского леса. Но для старых российских усадеб такие деревья были привычны.
Определившись по карте, я принялся бродить по густейшему молодому и явно искусственно высаженному лесу, пытаясь выяснить, где же конкретно проходила дорога на Студенку. Ведь идти по прибрежным оврагам она не могла и, следовательно, находилась севернее усадьбы. Если судить по указаниям Смирнова, то она проходила примерно в 350—400 метрах от барского дома, и как раз между ними и росла та роща, в которой были закопаны бочонки. Внимание мое как бы удвоилось, и вскоре я был вознагражден за свои труды. Вместо густой чащобы молодой сосновой поросли мне стали попадаться старые коряжистые деревья не менее чем 150—200 лет отроду.
— Наверное, это и есть остатки той знаменитой рощи, — возликовал я,— только тогда они были маленькими, но за 180 лет успели малость подрасти.
Уверившись, что искомая роща передо мной, я настроил поисковую аппаратуру и принялся методично обходить только что найденное, чудом сохранившееся лесное образование в надежде засечь массу цветного металла, некогда спрятанного под землей. Постепенно я перемещался из равнинной части рощи в ее восточную часть, все ближе и ближе подходя к довольно протяженному холму. А поднявшись на него, я неожиданно увидел, что стою на достаточно неплохо сохранившемся отрезке очень старой гравийной дороги.
— Господи, — молнией пронеслось у меня в голове, — а уж не на этом ли самом месте стояла повозка наших баденцев? Если бы не было молодого леса, то они точно должны были
отсюда видеть усадьбу во всей ее красе!
Я со всех ног кинулся вниз по склону» живо представляя себе, как они скатывают вниз по пологому склону глухо позванивающие монетами бочонки. Пробежав буквально 70 или 80 метров, я наткнулся на огромный, весом в пару тонн гранитный валун.
— Вот и прекрасный местный ориентир, — обрадовался я. — От него очень удобно отсчитывать шаги до места захоронения.
От жуткой жары и естественного волнения я покрылся таким крупным потом, что пришлось срочно снимать с себя поисковую амуницию и усаживаться на плоский валун для кратковременного отдыха.
— Куда же они дели свои бочки? — принялся озираться я по сторонам. — Валун лежит почти на краю рощи, а закапывали наверняка в центре ее, сторонясь чужих взоров. Ведь ограбившие их кавалеристы были совсем рядом!
Желая проверить свою догадку, я выхватил из кармана компас и пристроил его рядом с собой. Достаточно было одного взгляда на застывшую стрелку, чтобы понять, что все направления, кроме южного, уводили из старой рощи, и только одно вело в ее центр. Вновь включив поисковый аппарат, я двинулся вперед, держа перед собой компас и непрерывно нажимая на пусковую клавишу электронной схемы. 10 метров, 20, 30... ничего. Пусто. И только отсчитав ровно пятьдесят шагов, я понял, почему молчит мой надежный и испытанный прибор. Прямо передо мной внезапно открылась квадратная яма размером примерно 3x3 метра, у дальнего края которой было вырыто земли гораздо больше, нежели в других местах.
Компас с глухим стуком выпал из моей разом опустившейся руки. Опять неудача! Опять обойден конкурентами,.. Впрочем, что это я? Найти даже уже давно ограбленное местонахождение исторического клада уже есть слишком большая удача, сравнимая по своей значимости с самым успешным поиском. Я выключил электронику и поднял компас. Он упал около похожего на сплющенную дыню белесого камня, и я поневоле обратил на него внимание.
— Странно! — Подумалось мне. — Во всей роще мною был найден одинединственный валун. А камней, похожих на этот, я не видел и вовсе. Не связан ли и этот булыжник с кладом Кёнига?
Догадка моя подтвердилась буквально через секунду, когда я перевернул овальный камень. На его тыльной стороне были хорошо заметны две параллельные треугольные полосы, вырезанные каким то острым предметом.
Всетаки молодцы были эти немцы, — покачал я головой. — Все сделали с поистине невозможной в то время точностью и аккуратностью. Нашли прекрасный общий ориентир— усадьбу. Отыскали и местный ориентир— валун. И даже точное место захоронения пометили — располосованным булыжником» И отсчитали ровно пятьдесят шагов на юг от валуна! Казалось бы, все сделали идеально для того, чтобы впоследствии отыскать спрятанное золотишко, А вот на тебе, какой преподнесла им судьба неприятный сюрприз. Случайный пожар, и они остались без почти заслуженной награды.
— Так что, — подбодрил я сам себя, — нечего мне расстраиваться. Ведь даже главные иряталыцики не смогли отыскать свежих следов своего драгоценного захоронения]
Напоследок перед уходом мне оставалось только осмотреть саму яму, чтобы выяснить примерное время извлечения клада. Сделана она была явно не спеша, аккуратно и со знанием дела. Четкий большой квадрат, примерно на два штыка вниз. И уже потом более хаотическое углубление в углу большого раскопа. По состоянию краев среза грунта и по осыпанию стенок можно было понять, что клад извлекли в диапазоне между 1930 и 1950 годами. Может быть, бочонки были найдены даже во время войны, поскольку вся местность вокруг была сильно перекопана заплывшими капонирами, рухнувшими землянками и окопами.
С этими умиротворяюшими мыслями я и покинул громадный сосновый лес на берегу Березины, чтобы вскоре вновь оказаться в нем совсем по другому поводу, но опять в связи с поисками очередного и исторического клада солдата Иоахима.

Поиск мифического многотонного клада, который якобы оставил хан Батый в 1237 году в одном из селигерских озер, ведутся довольно давно, однако до сих пор, судя по поступающей информации, безрезультатно. Ставить вопрос о том, почему столь крупный клад до сих пор не обнаружен, видимо, не нужно — достаточно просто взглянуть на карту верхневолжских озер. Этих озер в данном районе столь много, что как-либо продуктивно исследовать их даже с помощью наилучшей специальной техники практически невозможно. Однако и в данной клало-искательской истории и по сей день происходят весьма интересные сюжетные повороты. Лично для меня такой поворот произошел в тот момент, когда в мои руки попала весьма любопытная статья в модном журнале «Подводный мир» с весьма многообещающим названием — «Серебро Батыя». Поскольку в статье, при внимательном прочтении, мною было обнаружено достаточно много явной дезинформации и неточностей (а выяснить истинное положение вещей хотелось непременно), я решил при случае выйти на непосредственных участников описанных событий; Чтобы ввести читателей в курс дела, я вкратце перескажу содержание статьи.
Итак, в начале публикации, как обычно, дается небольшой экскурс в историю вопроса. Сообщается, что войска Батыя, разорив Рязань, Москву, Владимир и массу прочих населенных пунктов Древней Руси, двинулись на Новгород. Но планам кочевников помешали распутица и начавшийся голод. (Насчет распутицы автор явно покривил душой, поскольку тот год был отмечен именно небывалыми морозами, от которых погибло до 70 000 пленных. А голод мог касаться только лошадей, которые в тех глухих местах не могли найти себе достаточного количества корма.)
Озабоченный создавшейся напряженностью хан приказал избавиться от громадного и слишком обременительного обоза, в том числе и от награбленного серебра. Историки считают, что татары дошли в том походе до Игнач-креста (современная деревня Игнашовка) и только оттуда по тем или иным причинам повернули обратно. Действительно, в таком случае на их пути лежало множество больших и малых озер, в которых легко можно было утопить не то что несколько возов с добычей, но и все Батыево войско, причем многократно.
Далее автор статьи писал о том, что он по летописям вос-становил маршрут, проделанный Батыем, после чего пришел к однозначному выводу о том, что искать затопленные сокровища следует в районе городка Селижарово. Очень кстати рядом с ним появилась и ясновидящая Марина Сугробова, которая утверждала, что в своих снах видит, как сильно закопченные татары топят многочисленные мешки с сокровищами в замерзшем озере. Единственное, что она не знала точно, так это то, где же это озеро находится. Но поскольку примерный район уже вычислил сам автор статьи, то всей честной компании са-модеятельных кладоискателей оставалось лишь посетить все озера в районе Селижарова и попытаться отыскать то единственное с денежками на дне. Что собственно, они и осуществили. Собрались большой бригадой и на трех машинах с соответствующим оборудованием двинулись в поход.
Госпожа Сугробова после осмотра нескольких попавшихся на пути экспедиции разновеликих озер уверенно заявила, что одно из них и есть то самое — искомое. Далее в дело вступил опытный водолаз-аквалангист. Он спустился под воду и даже обнаружил некий, весьма подозрительный бугор в центре озера. Да, забыл упомянуть о том, что, по утверждению автора, данное озеро лежало на 14 метров выше уровня основного Селигера и было расположено в 400 метрах от него. Участников экспедиции этот факт ужасно воодушевил, поскольку они тут же поняли задумку коварного Батыя. Тому; кто вернулся бы за безвременно утерянной добычей, следовало лишь прокопать канал, и вода из озера с условным названием «серебряное» ушла бы сама собой, обнажив хитро спрятанный клад.
Побултыхавшись немного в придонном иле, водолаз всплыл на поверхность и доложил, что озеро глубокое, ила много и не видно ни черта. Почему-то на основании этого доклада все дружно уверились в том, что сокровища находятся буквально под ногами, и порадовались сами за себя. После этого все участиики поисков быстренько свернули лагерь и очень довольные поехали обратно в Москву.
Еще раз повторюсь, что с точки зрения профессионального поисковика данная статья была просто скопишем злонамеренной дезинформации и необъяснимых противоречий. Все в ней отдавало хитро закрученной приключенческой интригой и бульварной литературщиной. Взять хотя бы тезис о славном городе Селижарово, вокруг которого якобы разворачивались основные действия этой поисковой комедии. Развернем карту и посмотрим, где та Игнашовка, откуда татары повернули в Ниж-неволжье, и где расположено Селижарово. Между ними расстояние километров в семьдесят! Пока татары добрались от первого населенного пункта до второго, они имели возможность сто раз затопить все, что хотели. В районе же Селижарова весьма трудно найти что-либо подобное для утопа, там нет озер вообще!
Или вот еще перл с 14 метрами превышения уровня поверхности «серебряного» озера над поверхностью Селигера. Однако крайне трудно найти среди всех вёрхневолжских озер превышение даже на один метр по отношению к ординару основного Селигера, не то что на четырнадцать!
Но больше всего меня интересовало следующее Что же стало впоследствии с якобы найденной ими «серебряной» горой? В статье об этом не было и намека. То есть нашли люди гору ценностей, поплясали вокруг нее и отправились восвояси. Так не бывает. Если клад Батыя был действительно ими найден, то просто невозможно себе представить, что не было сделано даже попытки его вытащить! Короче говоря, следовало разобраться в данной истории внимательнее, чтобы надежнее отделить «овнов» от «козлищ».
Основной моей задачей на первом этапе расследования было выяснить, что называется из первых уст, почему все же не был извлечен столь удобно «с точки зрения профессионального кладоискателя» залегающий клад. И в самом деле, согласитесь что получить информацию (откуда бы она не исходила) о том, почему не была поднята многотонная куча серебряных изделий 750-летней старины, крайне интересно. Ведь любопытно же выяснить, что в действительности могло явиться препятствием для извлечения драгоценного подарка? Правда, в статье прозрачно намекалось на возможное противодействие местных властей, но по своему опыту я знаю, что после соответствующих догово-ренностей и финансовых вливаний местные власти становятся достаточно лояльными и зачастую сами могут оказать содействие в извлечении какого угодно клада, к тому же удачно расположенного в столь удобном, а главное глухом месте! А поработать в лесной глуши, в спокойном, стоячем озерке, пусть даже с его дна бьют холодные ключи, это ли не мечта всякого уважающего себя поисковика?!
Но из статьи следовало, что клад из озера извлечен почему-то не был, и это удивительное обстоятельство долго не давало мне покоя. К тому же будучи не только активно действующим поисковиком, но и писателем, специализирующимся именно на приключенческой и поисковой литературе, я почувствовал, что за рамками статьи в «Подводном мире» осталось что-то самое интересное и загадочное. И как человек, с удовольствием описывающий все загадочное и непонятное, я просто должен был выяснить истину. Ну что же, пора было собираться в путь, за дополнительными сведениями и истиной в первой инстанции.
Самыми важными действующими лицами в этой истории были, по моему мнению, всего два человека. Ясновидящая г-жа Сугробова как основной источник первичной информации о месте захоронения клада и водолаз, который непосредственно погружался в воды «серебряного озера. И тут мне совершенно неожиданно повезло. Едва я набрал номер своего единственного знакомого, ранее связанного с профессиональной работой под водой, как он, нимало не смущаясь, рассказал мне о том, что он прекрасно осведомлен об этом случае, поскольку сам в это озеро и погружался!
— Да, действительно, приехали мы на какое-то лесное озеро, — поведал он мне, — привезли водолазное оборудование, лодку резиноэую... Пару раз погрузились. Вода там чрезвычайно прозрачная и водоросли очень красивые, длинные такие... Глубина? Да, верно, местами она была весьма приличная...
—А холм ты там видел? — довольно нетактично перебил я его.
— Ну, не совсем холм, — заюлил он, — скорее была некая гряда, которая как бы делила озеро на две неравные части. В середине озера глубина действительно достигает аж тринадцати метров, а там, на грядке этой, она поменьше метра на три-четыре.
— Так там была найдена какая-то магнитная аномалия? — не отставал я от него.
— Нет, — напрочь отмел он довольно уверенно данную в статье информацию, — ничего подобного не было и в помине.
— Но ведь в статье написано черным по белому, что у вашей команды были все необходимые приборы! — не отставал я.
— Верно, какие-то приборы с нами были, — подтвердил во-долаз, — но почему-то ими так и не воспользовались.
— Почему же?
— Наверное, потому, что к нам вскоре явились представители расположенной неподалеку базы отдыха от какого-то института и заявили, что не потерпят каких-то подозрительных исследователей на подведомственной им территории.
Ситуация начала понемногу проясняться. Получалось так, что и подозрительный холм, и магнитная аномалия, якобы совпадающая с указанной Сугробовой точкой на карте озера, не более чем завлекательный ход автора статьи!
«Так что же у нас осталось в сухом остатке?» — задумался я после окончания нашего весьма сумбурного разговора. Озеро имеется, это несомненный факт, водолаз врать не будет. А что еще? Кроме завлекательной легенды и уверений М. Сугробовой, что клад Батыя существует на самом деле, никаких точных и бесспорных фактов в моем распоряжении не было. Кроме того, мой знакомый никак не мог помочь мне попасть на это самое озеро, поскольку не знал ни его настоящего названия, ни верной дороги. Единственное, что он запомнил точно, так это то, что от города Осташкова они ехали еще часа полтора, и в конце пути дорога и вовсе превратилась в малопроезжую лесную тропу. К несчастью, мой знакомый не имел понятия и о названии расположенной неподалеку базы отдыха. Единственное, что он помнил хорошо, было то, что озеро не имело стока и, кроме того, располагалось совсем недалеко от Селигера, буквально в двухстах метрах. Однако еще раз изучив географическую карту, я довольно быстро уяснил, что подобных озер в тех местах имелось предостаточно. Установив сей безрадостный факт, я вновь оказался в тупике. Понятно, что искать озеро, которое находилось неизвестно где и называлось неизвестно как, было равносильно поиску иголки в стогу сёна.
Оставалось лишь одно верное средство прояснить окончательно запутавшуюся ситуацию — поскорее добраться до главного первоисточника всей этой кутерьмы — самой госпожи Сугробовой. Договорившись с ней о встрече, я в течение недели дважды посетил ее замечательный салон и попутно постарался выяснить, откуда проистекает ее привязанность именно к этому эпизоду российской истории и где же находится столь замечательное озеро? К моему величайшему сожалению, конкретно удалось выяснить лишь то, что она с мужем действительно была пару лет назад на лесном озере, которое, по ее мнению, называлось Троянским. И действительно, неподалеку от их лагеря, с южной оконечности озера располагалось несколько убогих дощатых домиков, которые принадлежали одному из институтов Российской академии наук. Это было все, что она вспомнила, а может быть, захотела вспомнить.
Но все же дополнительные сведения следовало срочно осмыслить и, едва возвратившись домой со встречи, я спешно раскатал уже слегка затертую на сгибах карту Селигера. Направил на нее лупу и принялся за срочные поиски Троянского озера. Неприятное открытие ожидало меня примерно через двадцать минут. Ровно столько мне понадобилось времени, чтобы однозначно выяснить, что озера Троянского ни вблизи, ни вдали от Селигера не существует. Сюрприз, что и говорить, был довольно неприятный, но истинный поисковик всегда копает до самого дна. Теперь у меня оставался всего один крошечный шанс выйти к неуловимому озеру — через пресловутую базу отдыха. К счастью, мне пришлось некогда поработать стажером в том самом институте, на балансе которого висела озерная база, и я наивно полагал, что выяснить ее местонахождение мне удастся без особых проблем.
Но и здесь я несколько промахнулся. В результате проведенной мною акции мне удалось выяснить только то, что искомая база располагается примерно в пяти километрах от пристани с поэтичным названием Залучье. Заодно уже другими путями ко мне пришла информация о том, что неподалеку от заветного озера находятся и несколько других небольших озер, отличающихся от нужного нам водоема только своими размерами и качеством воды.
Вновь настала пора плотно поработать с картой. Довольно скоро выяснилось, что только местность с запада от Залучья отвечает всем собранным к тому моменту сведениям. Только там на некоем полуострове Пространном имелось несколько разновеликих озер» три из которых действительно располагались рядом с основным зеркалом Селигера. Вот к ним-то я и присмотрелся более пристально. После недолгих размышлений я отсеял одно из них, поскольку оно имело слив в Селигер, а ведь искомое озеро слива не имело. Оставались еще два. Но оба они были совершенно равноценны, и разобраться в том, какое из них есть то самое «серебряное» озеро из статьи, можно было только на месте. План мой был в общем и целом весьма незамысловат — добраться на машине до Осташкова и уже оттуда произвести непосредственный осмотр и промер подозрительных озер прямо со льда. Но нам нужно было поторапливаться, поскольку на европейскую часть страны стремительно приближалась весенняя распутица. Поскольку времени на раздумье практически не оставалось, то я предложил своим коллегам готовиться к походу основательно, но быстро. Поскольку наш маршрут должен был пролегать по заснеженным лесам и значительным ледовым пространствам, то пришлось взять с собой даже канадский вездеход «Арго» на специально изготовленном для него прицепе.
Сутки на сборы, и наша небольшая поисковая команда выехала в направлении древнего Селигера. Переночевав в одноименной гостинице, в которой по случаю нашего прибытия отключили сразу и горячую воду и отопление, мы с первыми лучами солнца направились в селение под названием Новые Ельцы, откуда нам предстояло двигаться уже на вездеходе. Остановившись на пустынном пляже, мы первым делом выгрузили «Арго».
Здесь мне хочется на время остановить свое почти детективное повествование и сказать несколько хороших слов в адрес этого удивительного механизма, сделанного в далекой Канаде. Поскольку в окружающих нас лесах снега еще было вполне достаточно, мы решили сразу же надеть на его колеса широкие пластиковые гусеницы. Именно они должны были облегчить нам передвижение по густым лесным массивам, раскинувшимся на противоположном от нас берегу крупнейшего озера европейской части России. Поскольку опыта в управлении машинами такого рода у нас почти не было, а ехать на вездеходике предстояло вчетвером, да еще и с вещами, мы тронулись с места с определенной опаской. «Арго» — машина с виду крохотная, но всем хватает места для вполне комфортного размещения. Водитель запускает двигатель. Берег Селигера в этом месте довольно крут, но наш «малыш» легко спускается на лед. Прибавляем газ, и он, гремя гусеницами, быстро и легко несет нас вперед. Берег все ближе, и вскоре мой взгляд различает дощатые домики, выкрашенные в зеленый цвет. Притормаживаем рядом с рыбаком, энергично сверлящим лед.
Узнаю от него, что домики — база отдыха какогото московского института, причем она тут единственная.
Ситуация мгновенно и радикально прояснилась. Раз база отдыха располагается именно в этом месте, между двух полуостровов с примечательными названиями «мыс Бык» и «мыс Телка», то единственным озером, которое находится вблизи, является озеро Тряское. Да и действительно, если перенести ударение в названии с первого слога на последний и произнести его побыстрее, то получается слово, звучанием слегка похожее на «Троянское». И, следовательно, нам остается только скорее отыскать само озеро и произвести его электронную разведку. Задача, казалось бы, несложная, но для людей, впервые оказавшихся в незнакомой местности, препятствия обычно находятся легко.
Для начала мы около часа плутаем по лесу и только благодаря «Арго» выбираемся обратно к Селигеру без особых потерь еще раз сверяемся с картой и, удачно перевалив через довольно крутой водораздел, выкатываемся наконецто на берег очень живописного озерка.
Озеро и в самом деле великолепно. Почти круглое, с уходящим влево мощным аппендиксом, оно плотно окружено густым девственным лесом и довольно крутыми прибрежными буграми. Невольно ловлю себя на мысли о том, что что-то прятать в нем — одно удовольствие. Вокруг полная глушь и безлюдье, а семьсот пятьдесят лет назад здесь, скорее всего, и вообще не ступала нога человека. Пока остальные развертывают скромный лагерь, я обвешиваюсь аппаратурой и, не теряя и минуты, выхожу на лед. Впереди у меня несколько часов непрерывной и довольно нудной работы. Привычными движениями намечаю опорные ориентиры, расчерчиваю рабочий блокнот и включаю электропитание. Час идет за часом, а до выполнения намеченной программы еще очень далеко. Озеро на первый взгляд немаленькое, и, по самым оптимистичным прикидкам, для получения полной информации о его «недрах», мне понадобится

пройти пешком не менее двадцати километров. Тем временем мои спутники, наскоро накормив меня гадким и переперченным «дошираком», уезжают на разведку дороги, идущей к озеру от Березовского Рядка, к сожалению, не оставив мне и наследство и глотка воды.
Хотя мартовское солнце слегка греет и дует резкий северный ветер, через чае, не выдержав пытку жаждой, я достаю кинжал и, кое как опустившись на колени, раздалбливаю рыбацкую лунку. Очистив пробоину от льдинок, собираю ладонь ковшиком и вычерпываю из пробоины несколько глотков поистине живительной влаги. Вода и в самом деле очень хорошая, кристально чистая и вкусная. Кажется, она и в самом деле имеет большую насыщенность серебром, но мои приборы пока не зарегистрировали никаких металлических аномалий. Напившись и слегка переведя дух, возвращаюсь к своим трудам. Хорошо. что на ледяной крошке, покрывающей акваторию озера, заметны мои следы, и теперь не нужно производить предварительную разметку веревками, что, как правило, приходится делать в тех случаях, когда ориентировка на больших пространствах затруднена. Вот и теперь, при ширине озера в 300—350 метров было бы весьма затруднительно выдерживать нужное направление без четко обозначенных ориентиров или протянутых через ледяную гладь опорных шнуров. Так что запомните, уважаемые исследователи, что следы на снегу — это сущее благо для каждого поисковика. При действиях на больших и безликих пространствах, таких как редколесье, пахотные поля, замерзшие озерные или речные глади, цепочки собственных следов являются отличным ориентиром.
К четырем часам вечера основная часть озера Тряского уже отработана, но к этому времени сам я еле держусь на йогах, поскольку на льду присесть просто негде. Но усталость столь сильна, что отдохнуть просто необходимо. Иду к берегу, нахожу в лесу сломанное дерево и, не снимая с себя прибора, укладываюсь на него в позе лолулохлого крокодила. Ни согнуться, ни повернуться. Но все же немного легче, поскольку не на ногах. Пятнадцать минут передышки, и, к сожалению, надо вставать. Озеро ведь большое, по площади чуть меньше половины квадратного километра, а я осилил всего две трети его. Остается отработать только извилистый и на вид малоперспективный аппендикс, но поскольку в нем одном можно утопить целый

эшелон тяжелых танков, то пренебрегать им я права не имею. Правда, здесь я уже слегка подхалтуриваю — не дохожу до берегов метров по двадцать, поскольку и так видно, что там слишком мелководно и ни один уважающий себя «Батый» что-либо прятать там не будет.
Проходят еще два часа. Эхо неожиданно доносит до моих ушей шарканье армейских бахил моих спутников, и я с усилием поднимаю отяжелевшую голову. Самый дальний от Селигера край Тряского озера совсем близко. Еще два-три прохода, и наступает коней моим мучениям. Погода давно поменялась. Вместо приятного весеннего солнца с холмов яростными порывами скатывается холодный сиверко, заставляя поторапливаться. Но вместо этого я присаживаюсь на пенек и еще раз просматриваю сделанные за день замеры. Но, увы, никаких видимых и хорошо заметных аномалий мною не выявлено. Однако надежны я не теряю, поскольку еще предстоит нанести полученные данные на крупномасштабный планшет. Иногда это помогает, особенно в тех случаях, когда искомый объект представляет собой достаточно мелкую и рассеянную россыпь, находящуюся к гаму же на приличном расстоянии от головки прибора.
К настоящему времени эта работа уже проделана, и я прямо сейчас демонстрирую читателям окончательный результат наших многотрудных усилий. Из представленной схемы ясно видно, что магнитуды пересекают поверхность озера очень плавно, почти не отклоняясь на открытых пространствах и лишь слегка изгибаясь вблизи берегов. Обыкновенно подобная картина наблюдается лишь там, где напрочь отсутствуют какие-либо залежи металла. Отсюда можно сделать однозначный и единственный вывод— озеро Тряское девственно чисто и не содержит в своих глубинах никакого клада.
Наш поиск, увы, окончен безрезультатно. Но как же теперь быть со столь красивой легендой? Неужели постоянные видения гжи Сугробовой являлись лишь пустой игрой ее воображения? Вполне возможно, что и так. Но может быть, она в своих поисках нужного озера просто несколько промахнулась. Ведь, повторюсь еще раз, небольших озер вблизи Селигера очень много, и все они похожи одно на другое. Так что вполне возможно, что мне еще придется возвращаться к данной теме.

Вот уже почти 80 лет не поддается разгадке тайна исчезнувшего клада Гражданской войны (1917-1922 гг.) - казны Азиатской дивизии, след которой затерялся где-то в монгольской степи. Говорят, ключ к разгадке находится в Гумбуме, одном из буддийских монастырей в Тибете. Но монахи отвечают всем, кто интересуется судьбой клада: «Не вами спрятано - не вам и достанется!» Итак, 1917 год. Генерал-майор Роман Федорович Унгерен фон Штернберг отбывает в Забайкалье как эмиссар Керенского с целью укрепления доверия казаков к Временному правительству. Однако его поездка затянулась. Красная армия разбила Сибирское казачье войско, а сам его командир - Григорий Михайлович Семенов - бежал в Маньчжурию. Борьбу про-даяжил получивший чин генерал-лейте-ют Унгерен, но по-своему, В начале 1920 года его конная Азиатская дивизия, сформированная из казаков, монголов и бурят, вторглась в окулированную китайцами Внешнюю Монголию. По рассуждению фон Штернберга» расстрелянный Колчак и бежавший Семенов не учитывали простой истины: красные - это азиаты, а значит, и воевать с ними нужно соответственно - поднял против них дикие полчища азиатов. Конница, пехота, артиллерия, обозы растянулись по степи на многие километры и наконец подошли к столице Монголии Урге. Унгерен уже мнил себя чуть не новым Чингисханом. Да и фамилия у него была подходящая, вполне созвучная местным названиям и именам - Урга, Узуи-хурэ, Санаг-Убугун,..
Очень быстро Роман Федорович Унгерен фон Штернберг обышя себя поборником желтой веры, торжественно приняв ее. Обряд посвящения был прост: настоятель монастыре Дамба Дорки заставил барона как сына Будды побрататься, испив общую чашу с другим сыном Будды - прокаженным в наследие! стадии болезни. Впрочем, большая политика тоже требует жертв.
Следующее очю Ршш Федорович завоевал, освободив из плена монгольского императора Богдо Гэгэна и вернув ему власть
над всей Монголией. Тот за свое освобождение пожаловал генералу четыре высшие привилегии;, право иметь желтые поводья, халат и сапоги цвета солнца, ездить в зеленом паланкине и прикалывать к фуражке трехочковое павлинье перо, чтобы научиться читать в душах людей. Ну а остальные привилегии Унгерен присвоил себе сам. В том числе и право присваивать отбитое у монголов золото - ведь оно тоже желтого цвета... Так началась история легендарного клада, в которой метровая фигура Будды из чистого золета-даже не главный предмет. Казна дивизии располага -ла огромными суммами как в денежной наяиниости - в основном в золотых монетах русской чеканки и в китайски серебряных, - так и в драгоценных камнях. Один только личный капитал генерал-лейтенанта составлял 15 миллионов рублей в царских золотых!
ачаяа Унгерену сопутствовал ус-вех, но затем начались неудачи. стратегический план - поднять казачьи станицы, провести мобилизацию а бурятских уяуеах, выгнать красных из Верхнеудинс-ка, дойти до Читы и договориться с японцами, разгромить китайцев, зажпь тибетские монастыри, договориться с англичанами и даже воздвигнуть новую столицу своей будущей империи на месте развалин Каракору ма, древней столицы монголов, - потерпел полный провал.
Вначале от него бежала часть монгольских отрядов, затем армию наголову разбили регулярные части Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В конце концов Унгерен вынужден был повернуть обратно в Монголию. Началось безостановочное преследование весьма потрепанной армии Романа Федоровича. До предела изможденные дюди спали на ходу. Лошади настолько отощали, что их невозможно было перевести в галоп. Сам барон держался молодцом, но мысли у него быян невеселые: как уйти от погони? Как гафаинтъ казну, чтобы было на что снарядить новое войско?
Казну нужно спрятать. Но как? Где? Кому доверить столь ответственную миссию? Барон вызвал к себе подъесаула Ергонова, бурята, командовавшего эскадроном его личного конвоя, и долго инструктировал. Ночью,взяв с собой 16 верных солдат-бурят, Ер-гонов под покровом темноты вывез из лагеря 24 ящика, в каждом из которых было три с половиной пуда золотых монет, а также обитый железом семипудо-вый сундук фон Штернберга. И вовремя! Оставшиеся «верные воины» связали спящего Романа Федоровича и не спе-ш " i ша поехали навстречу 35-му красному кавалерийскому полку, который уже виднелся на горизонте.
Барона Унгерена увезли в Иркутск, затем отправили в Новониколаевск (ныне - Новокузнецк), где после пыток и расстреляли. Верный офицерской чести, генерал-лейтенант Роман Федорович Унгерен фон Штернберг не выдал никаких военных секретов, а тем более - местонахождение клада (скорее всего он и сам не знал, где тот находится). 15 сентября 1921 года председатель сибирской ЧК Иван Павлуновский собственноручно привел приговор в исполнение. А между тем в самой Монголии из-за клада Унгерена произошел скандал. регулярные части Красной армии зяли Ургу, а еще через несколько дней монгольский народ узнал, что у него есть «великий вождь Сухэ-батор» и что под его руководством в стране произошла революция. Но тут возникли непредвиденные обстоятельства. Сухэ-ба-тору и его приспешникам было объявлено, что, как только казна Азиатской дивизии будет найдена, ее передадутновому правительству. Однако произошла досадная осечка. Казна Унгерена как воду канула. Барона большевики пустили в расход, а больше никого из доверенных людей Унгерена разыскать не удалось.
Прошло несколько десятилетий, и у золота фон Штернберга обнаружился... польский след. Случайно к судьбе казны Азиатской дивизии оказались прича-стны трое поляков - Антоний-Фердинанд Оссендовский, Камиль Гижицкий и Казимек Гроховский, все старые разведчики в отставке. На склоне лет им вздумалось писать мемуары, где каждый на свой манер излагает историю сокровищ. Все они указывают, что искать клад следует вблизи озера Буир-Нур, в одной из бесчисленных заполненных илом и жидкой глиной лощин, которые монголы называют лагами (ламаистские обычаи запрещали копать землю, считающуюся священной).
Как бы там ни было, район возможного захоронения золотого клада Унгерена охватывает 800 квадратных километров. Однако при использовании современной техники найти клад вполне реально.

«Я находился вместе с ним (графом Ф. Ростопчиным), когда он помогал служителям своим таскать всякие зажигательные вещества в комнаты, и в короткое время весь дом (один из великолепнейших, виденных когда-либо мною) сожжен был до основания. Граф стоял и смотрел, как посторонний зритель, и казался менее тронут, нежели все присутствующие».
Лорд Терконель.
В 1800 году генерал-адъютант, граф Ф.В. Ростопчин вышел в отставку. В 1312 году Александр I назначил его генерал-губернатором Москвы, и он попеременно жил то в Москве, то в своем имении Вороново. Современники, восхищавшиеся красотой усадьбы и пышностью дворцового убранства, называли ее «маленьким Версалем». Из Италии сюда доставляли мраморные статуи для парка. Из Парижа, Рима, Лондона привозили изящную мебель, античные вазы, фарфор, серебро, бронзу, картины, гобелены. Снаружи дворец украшали огромные статуи людей и лошадей; залы его напоминали музеи.
19 сентября 1812 года русская армия, штаб которой находился недалеко от Воронова, в селе Красная Пахра, отступила. Московский губернатор Ф.В. Ростопчин демонстративно поджег свой дворец и оставил записку на французском языке: «Французы! В Москве оставил я вам два моих дома и движимости на полмиллиона рублей, здесь же вы найдете один пепел».
«Маленький Версаль» сгорел дотла. Но после окончания войны с Наполеоном в Москве начали ходить слухи, что сокровища графа надежно спрятаны в подземных лабиринтах его имения. В середине XVIII века была мода на сооружение в загородных усадьбах «гротов» — обширных подземных лабиринтов «для увеселения и от жаров сокрытия». По мнению некоторых историков, Ростопчин после покупки Воронова обнаружил в усадьбе заброшенные подземелья. Граф всегда боялся бунта и измены, всюду ему чудились заговоры, поэтому он расширил подземелье, проложил дополнительные тайные ходы, позволявшие ему незаметно покидать дворец.
О Вороновских подземных лабиринтах заговорили еще в конце позапрошлого века. В 1978-1983 годах слухи о существовании в усадьбе Вороново подземелий окончательно подтвердились. При капитальном ремонте строители и специалисты из института «Спецпроектреставрация» наткнулись на остатки подземного хода. Стены его были выложены из кирпича, свод — из белого камня; ширина равнялась 2,2 метра, высота — 2,3 метра. По ходам свободно мог проехать всадник. Тоннели, соединяющие усадебные постройки, были сооружены с учетом всех достижений тогдашней инженерной мысли. Попробовали и теперь пройти по ним, но продвинулись лишь на несколько метров — своды показались ненадежными, и вход в подземелье поспешно завалили землей. Реставраторы провели изыскания в основании восстановленного дворца, в бывшем конном дворе и в «голландском домике». И многое из того, что прежде казалось фантазией, обрело черты реальности.
— Около дворца мы наткнулись на остатки подземного тоннеля, — вспоминает архитектор Е. Медведева. — Продвижение по ним грозило опасностью обвала. Во избежание несчастных случаев расчищенный нами вход в подземелье пришлось временно засыпать. Существование подземных ходов в Воронове теперь не вызывает сомнений, но для их обстоятельного исследования нужны не только археологи, геологи, спелеологи, специалисты по биолокации, а еще и значительные финансовые средства. Уверена, организованный на научной основе поиск может принести сенсационный успех.
Но энтузиасты не стали дожидаться серьезных изысканий. Находка в Воронове остатков подземной галереи привлекла внимание краеведов и операторов биолокации. Сначала киевлянин В. Малеев исследовал территорию усадьбы (а территория ее достигает шестидесяти гектаров!), затем ее обошел с рамкой московский оператор И. Прокофьев. Результаты их обследований в основном совпали. Предположительно, ходы из-под дворца шли к «голландскому домику», к пруду, к конюшне, а последний — приводил в парк. Наиболее вероятным местом нахождения сокровищ Ростопчиных мог быть тайный ход, соединявший дворец и «голландский домик».
О том, что московский губернатор действительно мог и не сжечь свои сокровища, а тайно схоронить их в подземельях, свидетельствует, по мнению исследователей подземной старины, странное поведение Ростопчина в
1812 году.
Во-первых, за две недели, пока штаб русской армии располагался вблизи усадьбы, Ростопчин, всегда славившийся редкостным гостеприимством и хлебосольством, никого из офицеров и генералов, даже тех, которых он знал лично, не пригласил отобедать в своем имении. В Вороново были приглашены только два англичанина: Роберт Вильсон и лорд Терконель, — не говорившие по-русски, поэтому не понимавшие распоряжений, которые отдавал граф своим доверенным слугам.
Во-вторых, 17-го сентября 1720 человек дворовых и крестьян села Вороново были отправлены в Липецкую губернию, в поместье отца Ростопчина. Граф имел возможность перевезти с ними значительную часть своих сокровищ, но почему-то не сделал этого. Ни одной вещи, ни одного сундука из дворца в этом обозе не было.
В-третьих, при поджоге усадьбы присутствовали лишь граф, его доверенные слуги и англичане Роберт Вильсон и лорд Терконель. И хозяин покидал пепелище налегке.
«Граф Ростопчин, — писал Роберт Вильсон, — не показал ни малейшего сожаления, а напротив того, разговаривал со мной очень равнодушно... Без сомнения, разоренного теперь нельзя опять построить за 100 тысяч фунтов
стерлингов».
В-четвертых, если сокровища Ростопчина сгорели, то куда в таком случае подевались мраморные скульптуры из парка и бронзовые из дворца, которые не могло без остатков поглотить пламя, а также ценности из «голландского домика», который не был сожжен?

Пожалуй, всем тем, кто так или иначе интересуется судьбой сокровищ, вывезенных Наполеоном из сгоревшей Москвы в 1812 году, хорошо известно, что великим полководцем для отправки особо ценных трофеев было сформирована два так называемых золотых обоза. Каждый из этих обозов был составлен из двадцати пяти особо прочны телег, и так уж случилось, что в дальнейшем каждый из них проделал свой уникальный маршрут, прежде чем бесследно исчезнуть. В дальнейших публикациях я, возможно, затрону эту проблему, и мы с вами осветим тему исчезнувших сокровищ несколько поподробнее.
Но в данной статье мне хочется поговорить о судьбе еще одного обоза, о котором многие из вас даже никогда и не слышали, а именно о «железном» обозе. А ведь по ценности и стоимости вывозимых в нем предметов он вполне мог поспорить с обозами золотыми, и вот почему.
Всем нам вполне привычно слово антиквариат. Оно постоянно на слуху. Оно встречается. и на вывесках магазинов и в повседневных разговорах. Но давайте вдумаемся в глубинный смысл этого слова. Несомненно, что раз торговля старинными вещами ведется с таким размахом, то, следовательно, любителей и ценителей старинных вещей тоже имеется изрядное количество. Но речь в данном случае идет не просто о старинных предметах, как таковых. Я веду речь о предметах» имеющих кроме солидного возраста еще и уникальную историческую родословную. Вы ведь понимаете, что трофейные команды императора готовили к отправке в далекую Францию не просто случайно попавшееся им под руки старье. Нет, нет и нет. Их интересовал истинный антиквариат, который мог бы занять достойное место в «Музее покоренных народов», мечту о котором лелеял великий корсиканец.
Какие же вещи отягощали самый большой как по своей массе, так и количеству задействованных транспортных средств обоз? Краткий перечень их мог быть примерно таков— значительное количество массивных бытовых предметов, типа мраморных и бронзовых статуй, старинных зеркал, сервизов, и тому подобного. Здесь же перевозилась и основная часть имущества, изъятого из кремлевского Арсенала (старинные пушки, холодное и огнестрельное оружие, доспехи. военные трофеи московских правителей и прочее имущество). Tут же путешествовали и массивные предметы христианского культа, взятые захватчиками из многочисленных храмов и монастырей, в том числе и масса разнокалиберных бронзовых колоколов. Весьма вероятно, что мои список далеко не полон, но прошу меня извинить, поскольку на данный момент можно лишь очень и очень приблизительно вычислить то место, где данный обоз мог быть захоронен. Теперь вы понимаете, что реальная, то есть антикварная стоимость спрятанного наполеоновскими войсками имущества вполне может составлять весьма солидную сумму, даже с учетом того, что практически все спрятанные 200 лет назад предметы сделаны из недрагоценных металлов. Ведь самым юным (если так можно выразиться) предметам из него не менее 250 лет! А некоторым свыше трехсот и даже четырехсот лет!!! Да по большому счету всем этим вещам просто нет цены, ибо они не только старинные, но и исторически уникальные! Предвижу ваши возражения в том смысле, что изделия из черного металла за столь длительный период могли безвозвратно сгнить. Позвольте не согласиться. За десятилетия поисковой деятельности мне неоднократно приходилось отыскивать подобного рода предметы, практически не пострадавшие от ржавчины. Как дипломированный химик-технолог я прекрасно представляю себе, почему так происходит. Постараюсь объяснить и причину данного феномена. Напомню, что сталь, железо и чугун, то есть все широко применявшиеся в оружейном деле материалы ржавеют только тогда, когда в прилегающих к металлу пространствах имеется кислород. Если же он по тем или иным причинам отсутствует, то процесса окисления не происходит. Таким образом, крайне важно то, в какой почве находится предмет, изготовленный из черного металла. Если он лежит в плодородном рыхлом слое почвы, песке или попросту на поверхности земли, то процесс ржавления идет очень интенсивно, ибо кислорода в данном случае имеется с избытком. Другое дело — плотные глинистые толщи или, что еще лучше, толщи иловые. В последнем случае, ввиду полного отсутствия в иле враждебного железу кислорода, военный металл остается просто в первозданном состоянии! Неоднократно мне приходилось находить остатки иевзорвавшихся минометных мин, у которых полностью сгнил хвостовик стабилизатора, но уткнувшийся в болотный ил изрыватель очень часто оказывался просто в идеальном состоянии. Его можно было вывернуть даже пальцами! И это через 60 лет после того, как данная мина вылетела из минометного ствола! Поэтому при определенных и весьма вероятных условиях (об этом чуть позже) захоронения «железного обоза, велика вероятность очень хорошего состояния тех предметов, из которых он состоял.
Почему же столь ценный, а главное столь массивный клад до сих пор не найден? Ведь его искали даже не десятилетиями, его искали столетиями. Первыми за поиски взялись местные помещики, вернувшись в разоренные войной родовые гнезда и наведя в них минимальный порядок. Слухи о неких сделанных французами захоронениях наверняка будоражили местное общество уже тогда. Ведь то там, то здесь вдоль дорог находили всевозможные вывезенные из Москвы или в конце концов просто выброшенные за ненадобностью вещи. Некоторые из них просто так валялись в придорожных кустах, некоторые были чуть-чуть присыпаны землей или опавшими листьями. И большая часть находок имела вполне реальную ценность или, по меньшей мере, представляла собой определенный интерес для нашедшего. Поэтому даже не имея ни малейшего понятия о том, что неподалеку действительно запрятаны десятки тонн уникальных и старинных предметов, вяземские помещики принялись за интенсивные поиски. Особенный размах они приняли после того, как небезызвестный романист Вальтер Скотт упомянул о том, что некие сокровища при отступлении были сброшены в некое Семлево озеро. Досужая, пересказанная к тому е с чужих слов легенда Прекрасно прижилась на благословенной российской почве.
И с тех пор небольшое, ныне почти заросшее озерцо, в изначальном варианте носящее название Глубокое и лежащее в нескольких километрах юго-западнее Семлева, не знало покоя 11 отбоя от любителей легкой добычи. Но это только в сказках и приключенческих романах герои-кладоискатели быстро отыскивают вожделенные дублоны и пиастры. В реальной жизни Все происходит вовсе не так гладко.
Судьба кладоискателя всем известна издревле, надежда и разочарование ходят за ним по пятам постоянно. Но столь фанатично искать сокровища именно там, гт их никогда и ни разу не находили, было под силу лишь российским кладоискателям. Почему-то именно туг были приложены максимально возможные усилия и в организацию поисков вложены крупные денежные суммы. Что заставляло многочисленные экспедиции искать именно там? По-моему, на людей действовала своеобразная аура, окружавшая данное озеро. И в самом деле, эти мрачные, черные воды, этот таинственно колышущийся мох, это глухое безлюдье. Каждый может легко вообразить себе невесть что в таком уединенном и мрачном месте.
Но легенды легендами, а установить истинное место захоронения «железного» обоза было совершенно необходимо. И вот, собрав достаточное количество материалов, касающихся короткого времени пребывания отступающих от Москвы французов, некоторые исследователи сделали однозначный вывод о том, что действительно именно здесь, в районе Семлева, Наполеоном и был сброшен с повозок уникальный по массе военный трофей. И даже история о том, что в озере были утоплены неведомые сокровища, тоже имела под собой реальный исторический факт. Вот только озеро это было совсем не то, в котором впоследствии велись масштабные и длительные поиски, да и сокровища в нем были спрятаны особого рода, вовсе не золотые и серебряные, а антикварные.
Да, кстати, слово «спрятаны» я применил вовсе не случайно. Музейные экспонаты были именно спрятаны, а не выброшены на обочину дороги. Для пояснения я напомню вам о классификации кладов, делящихся в основной своей массе на клады, «до востребования» и «ликвидационные». Прежде чем начинать искать тот или иной клад, следует непременно прояснить этот основополагающий для любого серьезного поисковика вопрос. Так как же насчет «железного» обоза? Он-то к какой категории относится?
Чтобы ответить на данный вопрос, давайте мысленно вернемся в то далекое время. Да, Наполеон покинул Москву. Да. он отступал. Да, его войска уже терпели определенные лишения и неудобства от морозов и голода, но тем не менее отходящие войска еще двигались в определенном порядке, в войсковых колоннах дисциплина, даже в отступающих подразделение

ях поддерживалась на должном уровне. И самое главное, суди по многочисленным мемуарам, император Франции всерьез рассчитывал разместить СБОИ войска в Смоленске и продолжить русскую кампанию с наступлением более теплых дней. Именно из этих соображений и еще из некоторых фактов мы с вами сможем сделать определенный вывод. «Железный» обоз, вынужденно сокрытый из-за ощутимой нехватки лошадей в артиллерийских упряжках был захоронен по схеме «до востребования». Его точно рассчитывали достать весной, и достать без особых проблем. Из столь определенного заключения тоже можно сделать практический вывод.
Обоз, скорее всего, был именно затоплен, а не зарыт. И второе. Если он затоплен, то только там, где воду как серьезную преграду можно без труда удалить. И, следовательно, никогда и ни при каких обстоятельствах многотонный антиквариат не мог быть сброшен в так называемое Семлевское озеро! Плохой полход к водному зеркалу, слишком большая глубина, отсутствие естественного стока и прочие природные причины крайне затрудняли затопление обоза и делали совершенно невозможным дальнейшее его изапечение.
Вот что мне об этом говорил один известный исследователь данной проблемы: «Нет, не мог Наполеон ничего там (в Глубоком) утопить». И не мог он это сделать по двум веским причинам. Причина первая — путь до озера, которое лежало в полутора километрах от старой Смоленской дороги, и в то время Ъья нелегок. Голод, во всю свою силу обрушившийся на «великую армию», коснулся не только людей, но и лошадей, которые составляли основную тягловую силу тогдашних вооруженных сил. Холод и бескормица начали косить их как мух, а у оставшихся в строю лошадей силы были уже не те, и возницам зачастую приходилось в стандартную повозку впрягать уже не две пары животных, а три или четыре. А гвардейские тяжелые пушки тащили аж по пятнадцать лошадей! Транспортный кризис был столь очевиден, что был отдан строжайший приказ — сбросить с телег отягошаюшие лошадей грузы.
Зададимся на минутку и мы нетривиальным вопросом. Полумаем, а что это были за тяжести такие? Можем смело сказать, что нц тот момент это в самой малой степени касалось боевого оружия и реальных, как сейчас бы сказали, золотова-Л1отных ценностей. Сбросу подлежали вещи в принципе довольно ценные (даже и тогда), но в данных обстоятельствах все же не столь необходимые, чтобы пытаться тащить их в далекую Францию. То есть речь шла скорее о значительной массе бесполезного в данных обстоятельствах металла, нежели о реальных ценностях. В связи с этим можно вспомнить один, почти анекдотический случай, который произошел дня примерно через три или четыре после захоронения всего этого объема черного и цветного металла. Поскольку многие предметы, изъятые французами из Арсенала, были украшены драгоценными камнями, то решено было эти камни предварительно вытащить и отправить в далекий Париж обычной почтой (наивные европейцы). И что же? Камни действительно были спешно вынуты из эфесов сабель и рукоятей наградных пистолетов, сложены в ящик и вручены почтарям с указанием адресата, но без указания ценности вложения.
Все вроде было сделано правильно, однако многоликая судьба к нашим почтовым работникам отнеслась в тот раз крайне немилостиво. Не прошло и нескольких дней, как одинокая почтовая повозка подверглась нападению одной из вольных шаек небезызвестного Дениса Давыдова. Облегчая повозку, почтовики, недолго думая, выбросили весь груз на дорогу и только прибавили скорость. Откуда им было знать, что в скромном деревянном ящике лежат ценности на несколько миллионов франков. Наши же налетчики были весьма рады такой славной добыче. Однако давайте продолжим разговор о спрятанном металле. Собственно, французы могли бы попросту вывалить тяжести на дорогу, но, видимо, «жаба душила не только наших современников, но и Наполеона тоже. Было решено надежно спрятать награбленное, поскольку французы в то время еще не потеряли надежду отсидеться зимой в Смоленске и вернуться за спрятанным имуществом несколько позже, при более благоприятных обстоятельствах. Итак, перед отступающими войсками стояла задача как можно быстрее спрятать несколько десятков тонн черного и цветного металла, причем они должны были сделать это быстро и без особых технических ухищрений.
Вернемся теперь ненадолго к началу нашего разговора Согласитесь, что в данном-то случае озеро Глубокое подходило для клада «до востребования менее всего. Перво-наперво, дорога до него отсутствовала, была только обычная пешеходная тропа. А раз тропа, то само собой топкая и, как всегда на Руси, — тесная. Гнать обессиленных лошадей с тяжеленной поклажей было бы просто самоубийственно. Кроме того, было еще не совсем ясно, как именно топить? Попробуйте утопить что-нибудь, не имея возможности поднести свою ношу непосредственно к воде. Французам требовалось строить плоты, перегружать тяжести на них и только потом сбрасывать в воду, поскольку подвезти грузы к самой воде по слегка подмерзшей трясине было совершенно невозможно. В итоге их ждала масса забот и трудов, как видно из приведенного анализа, абсолютно напрасных. Кроме того, достать утопленное с такой глубины и непроходимой трясины было бы делом практически безнадежным. Требовалось совершенно иное решение. Повторяю, это во-первых. А во-вторых, над «похоронной командой» непрерывно довлел проклятый и часто роковой фактор времени! Ведь в селе Семлево Наполеону просто некогда было заниматься разгрузкой и перепряжкой множества подвод. Ведь известно, что едва он расположился на отдых в помещении местной церкви, как она подверглась артиллерийскому обстрелу со стороны русских войск. Пришлось французам во главе с разбуженным императором срочно сниматься и двигаться дальше. Куда же?
«Скорее всего, — размышлял далее наш консультант, — сопровождаемый день и ночь стерегущей обозы молодой гвардией, Наполеон вполне мог дойти от Семлева до деревеньки Жашково, что находится двумя десятками километров западнее. Тем более что в ней Наполеон уже останавливался однажды на ночлег в доме местного помещика еще тогда, когда двигался на Москву».
В таком случае в первую очередь следовало поискать скопище антикварных изделий в районе этой, ныне почти исчезнувшей деревеньки. Но где же конкретно? Проведенный осмотр местности показал, что удобных мест для этого имеется немало. Обратите внимание на рукописный план, составленный в свое время Смирновым. Прежде всего обращали на себя внимание несколько водоемов. В те времена течение речки Костря, около который и находится Жашково, пересекала большая, примерно стометровая плотина, которая образовывала обширное, хотя и неглубокое озеро с островком для вымачивания льна. Рядом с плотиной, чуть ниже по течению, стояла большая мельница, сожженная уже после революции. Она питалась водой от большого озера и образовывала еще одно перепускное озерцо, связанное с рекой небольшой, не более чем двадцатиметровой протокой. Далее, значительный интерес представлял смешанный лес, тянущийся вдоль большого озера, ведь именно в нем стояли обозы, и здесь металл мог быть попросту зарыт в песчаный грунт или сброшен в озеро. Так же мое внимание привлекли и два глубоких карьера, откуда в свое время (еще при Иване Грозном) брали песок для постройки плотины. Естественно, имелись и некоторые другие привлекательные места, где так или иначе мог быть захоронен стеснявший движение французской армии излишний груз.
Поскольку с теоретической точки зрения план поисковых мероприятий был вполне ясен, то пора было браться за дело в практическом плане. Но из-за недостатка средств и отсутствия приличного транспорта основные поисковые действия начались только в мае 2002 года. С помощью электронного оборудования мы осматривали и прозванивали карьеры, леса, водоемы, да и попросту подозрительные места. К сожалению, полностью выполнить план поисковых мероприятий нам так и не удалось, но из того, что удалось обследовать самая интересная информация была получена именно из маленького перепускного озерца, оставшегося от некогда работавшей на плотине мельницы. Создавалось впечатление, что невзрачный с виду прудик, начиная от плотины и до центральной своей части, был буквально завален металлом. Измерили ради любопытства и глубину этого водоема. Полученные данные нас просто поразили. Буквально в десяти метрах от плотины грузило мерной веревки опустилось почти на семиметровую глубину!
Мы вполне обоснованно возликовали, поскольку место для захоронения вывезенных из Москвы предметов было, по всем параметрам, просто идеальным. Рядом с местом захоронения, на невысоком холме, располагался дом, занятый для ночлега самим Наполеоном, откуда он мог наблюдать всю картину сокрытия первого своего «клада».
Прочная, широкая, известная еще с XV века плотина отделяла большое озеро от маленького. Поэтому не было никаких трудностей с затоплением тяжестей. Достаточно было уложить на свежий лед озерка несколько десятков бревен (большое озеро было в то время еще в значительной своей части свободно ото льда) и сгружай туда хоть пушки, хоть многопудовые колокола. Всего-то и нужно было выехать на плотину, скатить груз на самодельный мостик, после чего докатить его до проруби. Возможно был использован и более примитивный вариант. Груз попросту выбрасывался с плотины вниз, а освободившаяся телега тут же уходит наверх по холму, в сторону бивуака «молодой гвардии. На ее место тут же подгонялась новая, пока еще груженая телега из обоза, сконцентрированного на левом берегу реки Костря.

В глубине души все участники поискового проекта посчитали, что именно таким образом проводилась операция от начала до самого конца, то есть затопления всего излишнего груза «железного» обоза. Только так можно было справиться с поставленной задачей достаточно быстро, без излишних ухищрений, столпотворения пустых и полных телег и неизбежной в таком случае суеты. Глубины же ямы, вымытой водой, падающей из-под мельничного колеса, с лихвой хватало для затопления чего угодно. Для сравнения, например, там могли быть утоплены два тяжелых танка «Тигр», причем поставленных один на Другой.
Как вы понимаете, нашей радости не было границ. Найти столь интересный объект было и интересно и почетно. Оставалось самое малое, удостовериться на все сто процентов в том, что на дне прудика лежало именно то, что мы предполагали. Однако сделать это по целому ряду причин в то время мы не могли. И только в конце сентября того же года, когда в нашем распоряжении оказался георадар, мы смогли вновь выехать на загадочное озерко. Собрали аппаратуру, надули лодку и, с трудом скрывая обуревавшее нас нетерпение, принялись сканировать дно пруда, рассчитывая найти там гору металла. И буквально через полчаса работы тайна озерка была раскрыта, и нам осталось только... готовиться к новым походам и поискам.
Оказалось, что сбившее нас с толку сильнейшее магнитное поле создавали две толстые стальные трубы, укрепляющие основание плотины. Они находились друг над другом примерно в двух с половиной метрах под поверхностью воды и отстояли от самой плотины примерно на полтора метра. Неудивительно, что мы впали в заблуждение, ведь холоднокатаные трубы обладают очень сильным собственным магнитным полем, а кроме того, они и расположены были строго с севера на юг.
Что ж, скрепя сердце пришлось констатировать, что на сей раз искателей постигла определенная неудача. Но это означает только одно: поиски будут непременно продолжаться и, может быть, уже в следующем году удача нам улыбнется. Ведь в конце концов и размах поисков и их результативность во многом зависят просто от наличия денег и профессионального уровня работающих в «поле» поисковиков. Вот поэтому мы твердо рассчитываем на то, что рано или поздно, но «железный» обоз, к настоящему моменту уже ставший третьим золотым, будет наконец-то найден.

«С первого взгляда на эту массу построек на берегу огромного искусственного озера, большей частью уже превратившихся в развалины, вас поражает оригинальность этого Орлиного гнезда, напоминающего гораздо больше жилище средневекового феодала, чем усадьбу русского помещика. Полуразрушенная теперь каменная стена, больше 2-х верст длиной, охватывает как бы крепостным кольцом площадь, где, кроме огромного «барского» дома с десятком флигелей и бесконечных «служб», помещается парк, «страшный сад», грандиозные развалины театра и больше 20 оранжерей», — так описывалось баташевское имение на реке Гусь в 1923 году в касимовской газете «Красный восход». «Орлиное гнездо», действительно, представляло собой впечатляющее зрелище, и в Гусь-Железный до революции не раз специально приезжали даже члены археологических обществ из Москвы и Петербурга. Особенно большой интерес у них вызывала подземная часть и плотина, про которую в одном из докладов в Московском археологическом обществе в 1903 году было сказано, что «равной ей, по оригинальности устройства и ценности, трудно найти во всей России». Что же касается подземной части, то с ней-то как раз и связано большинство преданий и легенд, и до сих она окружена тайнами, которые все еще ждут своей разгадки. На строительство дворца Андрей Баташев согнал в Гусь чуть ли не весь народ из подвластных ему деревень, и меньше чем через два года на огромной, окруженной лесом поляне появилась усадьба-крепость, обнесенная сплошной каменной стеной двухсаженной высоты с башнями и бойницами, способная выдержать настоящую осаду. Три двора были окружены каменными флигелями, «людскими» и всевозможными «службами», которые еще в начале нашего века, хоть и полуразрушенные, поражали своей величиной и численностью. За огромным, в два этажа барским домом находился парк и сад, который еще при жизни Андрея Родионовича,получил в народе прозвание Страшного сада. Посредине его был устроен Позорный столб, к которому привязывали провинившегося для наказания плетьми. Кроме постройки со всеми «причудами» того времени, велись работы по возведению плотин, которыми были запружены речки, образовавшие огромное озеро около 30 верст в окружности. Быстро рос и чугунолитейный завод. Впрочем, своим заводам Андрей Баташев со временем уделял все меньше внимания, найдя, судя по всему, другие источники доходов. Все огромное поместье с заводом и плотиной было закончено меньше чем через два года, и тут-то и начался тот загадочный период деятельности хозяина «Орлиного гнезда», который сразу вызвал удивление и страх всей округи и породил множество слухов, не доказанных, но и не опровергнутых по сей день. Однажды вечером несколько сот рабочих были собраны у «самого», в громадном зале дворца. Что им говорил Баташев, не знает никто. В исторической памяти остались только напутственные слова, сказанные Баташевым уже на крыльце: «Коли волю мою будете выполнять усердно, — всем награда на весь ваш век, но ежели кто-нибудь слово проронит, хоть во сне, или попу на духу — то сделаю, что покойники в гробах перевернутся!» На следующий день рабочие были разделены на две партии. Первая с наступлением ночи исчезла за чугунными воротами барской усадьбы и вышла из них только через сутки, когда ей на смену вошла туда вторая партия. Так продолжалось каждый день. Рабочих этих никто ни о чем не смел спрашивать — слишком трепетали все перед грозным владыкой. Но стало известно, что каждую ночь с барского двора тянутся целые обозы с землей, которую ссыпают к озеру, а туда ввозят тесаный камень, болты да двери железные — «точно другую усадьбу строить собираются», хотя вся постройка была уже как будто закончена. Чугунные ворота день и ночь охранялись стражей (Баташеву получил разрешение властей иметь своих «егерей числом в 800»), и ничей любопытный глаз не мог проникнуть за стены усадьбы без воли властелина. Днем жизнь баташевской резиденции была самой обыденной, и только с наступлением темноты начиналась кипучая загадочная деятельность, продолжавшаяся почти год. Конечно, и тогда многие в округе догадывались, что «новоиспеченный вельможа» под землей «другие хоромы строит», но где ход в эти таинственные постройки, для чего они делаются — Никто не знал, даже из числа живших в усадьбе. Как только началась эта таинственная ночная жизнь, всем жившим за стенами «крепости» было отдано строжайшее приказание — с наступлением темноты запираться в своих помещениях и не сметь отворять ни окна, ни двери до тех пор, пока утром не зазвонит колокол, повешенный над чугунными воротами усадьбы. Только несколько человек «отборных» стражников целыми ночами стояли в карауле, охраняя тайну своего повелителя. Дворовые люди Баташева и заводские рабочие знали, что за барской усадьбой выстроена целая слобода для трехсот рабочих, которых барин привез откуда-то со стороны. При этом было одно странное обстоятельство: дома ли, в кабаке, на гулянье их можно было видеть только 150 человек, остальная же половина всегда отсутствовала. Заметили, что ровно в полночь 150 человек этих таинственных рабочих отправлялись к одной из башен, помещавшейся в задней стене парка, и исчезали за ее дверями, а оттуда выходила другая половина и безмолвно рассыпалась по своим домикам. Долгое время напрасно старались допытаться от кого-нибудь из этих рабочих — куда они ходят ночами и что, делают, но и от пьяных даже получали один ответ: мол, своя голова еще не надоела, а «с вашим барином шутки плохи». Некоторые вообще отвечали угрозой «доложить самому» об излишнем любопытстве дворовых, после чего всякие расспросы прекратились. Но однажды, рассказывает предание, один из этих таинственных рабочих на свое несчастье без памяти влюбился в заводскую девушку Грушеньку, которая условием своей благосклонности поставила то, чтобы он рассказал ей, где пропадает целыми сутками и что делает? Долго она клялась и божилась, что и попу на исповеди не проговорится, и сдался рабочий, рассказал ей все.
А спустя немного времени по округе пошла молва о том, что в подземных хоромах устроен... монетный двор, где день и ночь «работаются червонцы». Конечно, все это говорилось шепотом, в темных углах, но довольно скоро в одну и ту же ночь пропали без вести влюбленный рабочий и не в меру любопытная Грушенька. А после две ночи подряд проходившие случайно мимо господской усадьбы люди со страхом передавали, что откуда-то, точно из-под земли, слышны были слабые глухие стоны и крики, да такие страшные, что волос дыбом становился. Все догадывались, кто умирал медленной мученической смертью в подземных застенках... А через некоторое время новый слух взволновал всю округу: в десяти верстах от имения Баташева, в дремучем лесу, был ограблен огромный обоз, везший товары из Касимова в Муром. Часть возчиков была перебита, а часть успела разбежаться и спрятаться в лесу. Добравшись до ближайшей деревни, они рассказывали, что их окружил целый отряд всадников в черных образинах, и те стали стрелять по ним из пищалей. Все спасшиеся удивлялись лошадям и справной амуниции нападавших: на разбойников не похожи — точно войско какое! Вслух никто не смел ничего сказать, но молва расходилась все шире и шире, и втихомолку Баташева стали называть не только фармазоном-безбожником и монетчиком, но и просто душегубом-разбойником. Случаи ограбления богатых обозов стали повторяться все чаще и чаще, так что губернские власти волей-неволей должны были провести расследование, которое, впро чем, ничего не раскрыло. Только в баташевских конторских книгах того времени чаще стали попадаться записи о щедрых дарах губернским чиновникам. Андрей Родионович Баташев признавал только один закон — собственную волю.Благодаря богатствам, и связям Баташева все его выходки и проделки до поры до времени сходили ему с рук. Не раз против него пытались возбудить дело, но каждый раз они улаживались на месте, и даже если и доходили до столицы, то и там не получали должного хода. Но грозовая туча уже нависала над «Орлиным гнездом»... Смерть Потемкина сильно поколебала влияние Баташева в столице, а при вступлении на престол Павла все вообще круто изменилось. Начались гонения на всех героев золотого века Екатерины. Добрались и до темного прошлого баташевского магната. Но везде была рука у Андрея Родионовича! И вот однажды прискакал к нему нарочный с секретным извещением от некоего благожелателя из столицы, что назначена строжайшая ревизия всех дел Баташева, особенно касающихся слухов о монетном дворе, находящемся где-то в тайниках баташевской усадьбы. Раньше бы это не смутило грозного владельца — он знал, что никто из дворовых не дерзнул бы донести на него, не исключая и тех рабочих, которые продолжали посменно исчезать в одной из башен парка. Но теперь всем было известно, что положение владыки пошатнулось, что и на него могла найтись управа, и тогда-то, по рассказам, и произошло одно из самых страшных деяний Андрея Баташева. Когда на другой день после прибытия эстафеты из Петербурга очередная смена ночных рабочих ушла на работу, ей никто не вышел навстречу: барский доверенный еще днем сказал всем, что надо разом прикончить спешное дело, после чего барин выдаст всем по 100 рублей и отпустит их по домам. Веселые и радостные ходили этот день рабочие и всем хвастались, что, мол, «скоро сами богатеями будем и уйдем от вас на родную сторону». Такие же веселые шли они и на «спешное дело»... Только больше никто их уже никогда не видал. Как в воду канули 300 человек, а управляющим было объявлено, что барин «тех рабочих отпустил домой, а стройку их жертвует своим заводским». Как ни боялись все Андрея Родионовича, но все же пошел кругом глухой гул, особенно когда один из двух любимцев барина в тот же вечер в кабаке «сбрехнул», что, мол, теперь хоть сто ревизий приезжай, никто ничего не дознается, все у нас шито-крыто. Все поняли, что не добром исчезли без следа 300 человек, а когда на другой день и проболтавшийся любимец «нечаянно» утонул, то ни у кого не было сомнения в том, что барин ловко «схоронил концы». Приехавшая ревизия ничего не смогла открыть, так как никто, действительно, не знал, где искать ход в подземные хоромы, и хотя показали башню, куда входили таинственные рабочие, но там оказались только дверь в сад и больше ничего... Страшное предание прожило более ста лет, и еще в начале нашего века местные крестьяне рассказывали, будто «барин собственноручно задвинул засовы чугунной двери подземелья, где лежали напившиеся на радости рабочие, которые и умерли там голодной смертью». Вскоре после этого звезда Баташева закатилась, а в 1799 году он умер, семидесяти трех лет от роду. С тех пор владения Баташева стали приходить в упадок. Посетивший в середине второй половины прошлого века Гусь-Железный писатель Мельников-Печерский, оставив подробные описания баташевского имения, обращал внимание на «страшное запустение и развалины, незаметные только снаружи». Но не обошел он в своем описании и легендарной подземной части: «Нижний этаж по расположению комнат напоминает верхний, а под этим этажом находятся подвалы, частью от времени разрушившиеся, и молва гласит, что из некоторых подвалов когда-то были подземные ходы, выходившие в поле». Сегодня, к сожалению, мало что из описанных грандиозных построек уцелело, от некоторых даже не осталось и следа, но вот полвека спустя после наблюдений Печерского краевед Л.П. Чекина, пять лет проведшая в Гусь-Железном, изучая это удивительное место, писала: «Хотя все постройки, кроме «барского дома» и нескольких флигелей, теперь наполовину разрушены, но все же не потеряли своего стиля, и по ним легко восстановить картину прошлого. Целы огромные развалины театра и бесконечных оранжерей, а в каменной, наполовину осыпавшейся стене и сейчас видны маленькие бойницы для пищалей. В конце столетней липовой аллеи, идущей через весь парк от главного крыльца «хором», помещаются развалины «павильона любви»... Недалеко от этих развалин находится полуразрушенная угловая башня, представляющая теперь наполовину осыпавшиеся стены без крыши, а вместо пола, на аршин ниже уровня земли — остатки прогнивших балок, опавшие листья да всякий мусор». Именно под этой самой угловой правой башней парка и находилось подземелье, куда проваливались «супротивные» Баташеву.

У охотников за подводными сокровищами Средиземное море еще сравнительно недавно считалось "бедным". Ведь оно находилось в стороне от маршрутов "золотых" и "серебряных" галеонов, на которых в средние века везли из Латинской Америки в Европу драгоценные металлы, а до открытия в 1869 году Суэцкого канала - и от маршрутов на восток.

Но в последнее время на его европейском, азиатском и африканском побережьях наблюдается настоящий бум подводного кладоискательства. С наступлением летнего сезона туда устремляется поток западногерманских, французских, бельгийских и швейцарских туристов, которые проводят отпуск, охотясь за лежащими на дне сокровищами. Они не стыдятся своего хобби и при случае любят напомнить, что Франклин Делано Рузвельт, до того как стать президентом США, тоже грезил сундуками с драгоценностями, дожидающимися своего часа у острова Кокос.

Впрочем, на Средиземном море речь в первую очередь идет о произведениях искусства" Все началось с того, что в Адриатическом море у побережья Фано была найдена мраморная голова, приписываемая резцу древнегреческого скульптора Лисиппа, придворного художника Александра Македонского. За какую сумму она была продана в калифорнийский музей американского мультимиллионера Поля Гетти, можно только гадать, А возле Неаполя аквалангисты, исследуя поглощенный морем древний город, натолкнулись на прекрасную мраморную статую древнеримского бога Диониса.

Затем последовала находка двух великолепных греческих бронзовых статуй на дне Тирренского моря близ селения Риачи в Калабрии. Их обнаружил в морском песке всего в 300 метрах от берега римский инженер, страстный археолог-подводник Стефано Мариоттини. Статуи отлично сохранились, несмотря на две с половиной тысячи лет, прошедших со времени их создания. Когда эту парочку впервые выставили во Флоренции, а затем перевезли в Рим для всеобщего обозрения, она произвела настоящий фурор как среди любителей древности, так и в научном мире. Эти статуи считаются самыми совершенными произведениями древнегреческих скульпторов.

За право экспонировать "греческих воинов" разгорелись жаркие споры среди нескольких итальянских городов. Причем этот спор был вызван не научными причинами. Было ясно, что увидеть скульптуры захотят многие в самой Италии и за ее пределами. Тем самым они превращались в своего рода туристическую приманку. В конце концов было решено передать их в музей Реджоди-Калабрия. Этим как бы признавался приоритет города в их открытии: как-никак статуи нашли у побережья Калабрии. Но главный расчет был на то, что они привлекут туристов в эту экономически отсталую область. И, надо признать, "греческие воины" успешно справились с поставленной задачей.

Австрийские же аквалангисты-любители обнаружили настоящий подводный Клондайк в Наваринской бухте у юго-западной оконечности Пелопоннесского полуострова. Там на дне лежали остовы 55 турецких кораблей, потопленных 20 октября 1827 года объединенной русско-англо-французской эскадрой.

Турки оккупировали тогда восставшую против них Грецию и вывозили оттуда морем колоссальные ценности, награбленные на побережье и островах: золото, самоцветы, произведения искусства. Попытки поднять их предпринимались еще в XIX веке. Это старались сделать и сами турки, но, поскольку командующий турецким флотом действовал в тайне от властей, его судили и казнили. Потом туда пришли греки, а в 1927 году - англичане. Сколько и что именно удалось поднять неизвестно: официально было объявлено, что они добыли лишь пушечные ядра и "сувениры".

Порой в роли удачливых кладоискателей оказываются и те, кто, казалось бы, не имеет никакого отношения к охоте за подводными сокровищами. Так, например, случилось с двумя итальянскими пограничниками. Им поручили проверить донесение одного из агентов о том, что между островами Вентотене и Санто Стефано неподалеку от берега контрабандисты спрятали под водой контейнер с наркотиками. Но вместо наркотического зелья они обнаружили на глубине 40 метров римское судно, затонувшее около 2000 лет назад.
На нем находились предметы античного искусства и ремесла, представляющие, по мнению специалистов, исключительную ценность: около двухсот фрагментов скульптурных фигурок, выполненных по большей части из кости. Они, по-видимому, были деталями обстановки для дома богатого римского патриция. Возможно даже - для виллы, в которой коротала свои дни Юлия, дочь императора Августа, высланная в этот глухой уголок за слишком фривольный образ жизни.

Кстати, как выяснилось позднее, подводные грабители уже шесть лет знали о "судне Юлии" и все это время совершали на него набеги, возвращаясь с богатой добычей из античных ваз, статуэток и других предметов искусства.

Больше повезло, в наши дни, другому старинному судну - римской галере, которая отплыла из Испании с грузом продовольствия для Рима, где в то время, за 50 лет до нашей эры, правил император Клавдий. Она миновала Балеарские острова, проследовала между Корсикой и Сардинией и была почти у цели, когда по неизвестной причине затонула вблизи местечка Ладисполи, в двух километрах от берега, на глубине 12 метров.

Там судно и пролежало более девятнадцати веков, пока его случайно не обнаружили любители подводного плавания. Аквалангисты сообщили о своей находке ученым, после чего миланская фирма "Аквариус" начала поисковые работы. Осмотр галеры принес сюрприз: наряду с обычными амфорами средних размеров, находившимися на корме и на носу, в трюме были 19 глиняных сосудов-великанов: одни цилиндрической формы, в рост человека, другие круглые, диаметром два метра. Причем эти гигантские кувшины, предшественники современных контейнеров, хорошо сохранились: на них были ясно различимы даже свинцовые заклепки - следы "текущего ремонта". Эта находка говорит о том, что уже в те времена Риму приходилось в большом количестве импортировать зерно, вина, масло и другое продовольствие из-за рубежа.

Хотя подобные амфоры были известны археологам, раньше их находили только на суше, например в Помпее. Теперь же неопровержимо доказано, что еще до нашей эры существовали специальные суда - "контейнеровозы", доставлявшие такие кувшины-великаны. Правда, остается неясно, как их грузили на галеры. В наши дни операция по подъему этих амфор была разбита на несколько этапов. Сначала с помощью мощных подводных "пылесосов" их прямо на дне очистили от налета соли, образовавшегося за прошедшие века. Потом, опять-таки в затопленном виде, подвели с приливом к берегу. И лишь затем подняли подъемными кранами и осторожно погрузили на автомашины для доставки в музей города Черветери.

В последнее время в газетах появляются заманчивые объявления примерно такого содержания: "Огромные богатства на дне Ионического моря близ берегов Греции. Глубина - 50 метров. Имеется карта с точным указанием места кораблекрушения".

Несмотря на некоторую неправдоподобность предложения - кто же добровольно отказывается от "огромных богатств"? - это вовсе не значит, что за ним стоят мошенники, которые рассчитывают раскошелить новоявленных искателей подводных сокровищ. Просто профессиональные аквалангисты-кладоискатели теперь нередко ограничиваются разведкой затонувших судов, а затем за определенный процент от стоимости поднятых ценностей, если таковые будут, передают их координаты любителям приключений.